– Угу, – я постарался напустить в голос как можно больше сарказма, – насчет большинства буйных голов вы правы – но с ними справляются и ваши громилы. Мне же придется иметь дело преимущественно с дворянским сословием, следовательно, я буду гарантированно иметь две-три дуэли в неделю. Фехтовальщик я не самый выдающийся, поэтому вряд ли протяну долго не то что на вашей работе, но и вообще на белом свете. И это еще полбеды, если меня просто убьют. А если получу тяжелое увечье? (Легкие ранения я даже не принимаю в расчет, хотя лечение стоит немалых денег!) Тогда мне придется либо умирать долго и мучительно – от голода и болезней, либо быстро прекратить свои страдания, что очень не приветствуется нашей церковью.

– Но ведь, охраняя купцов, вы рисковали не меньше, – осмелился возразить Жерар.

Замечание было справедливым и особо возразить было нечего. Пришлось мне в смущении вновь почесать затылок. Ну не умею я торговаться, не умею!

– Ну, – протянул я в замешательстве, – понимаете… Охрана купцов считается не очень престижным, но все же допустимым занятием для дворянина. А вот трактиры охранять – такого действительно еще не бывало.

Оба Пигаля снова переглянулись. И старший едва заметно кивнул, давая свое согласие на что-то, обговоренное ими заранее.

– Сударь, мы не королевское казначейство, – смущенно начал юноша, – и не можем предложить вам столько, сколько платят гвардейцам или королевским мушкетерам, но мы можем предоставить вам бесплатное жилье, питание за счет заведения и в придачу три серебряные монеты в неделю.

У меня аж дыхание перехватило от неожиданности. И пришлось приложить максимум усилий, чтобы сохранить бесстрастное выражение лица. Ну и ну! Видимо, дела у господ Пигалей идут неплохо, несмотря на все потуги маркиза. Мне предложили жалованье, какое уже больше года невозможно было получить у самого щедрого купца. Знали ли об этом трактирщики? Что-то мне подсказывало, что знали. Потому и оставили этот козырь напоследок, так сказать, в виде последнего и самого надежного средства склонить чашу весов в свою сторону. И были правы, оплата услуг такого размера сразу заставляла более позитивно смотреть на моральную составляющую этих самых услуг. Я по-прежнему осознавал, что, согласившись на охрану трактира, фактически поставлю себя в положение изгоя благородного общества. Но если уж рассудить по справедливости, то ничего предосудительного в этой работе не было. Когда-то и охрана купцов считалась недостойным благородной крови занятием. Но постепенно общество привыкло к новым реалиям. Привыкнет и к этому. Плохо только то, что в роли первопроходца, которому обычно достаются все шишки и ссадины, предстоит выступать именно мне. Правда, каждый первопроходец всегда тешит себя мыслью о наградах: ну, там всяких дворцах, принцессах, титулах или просто сундуках с драгоценностями. Но я не настолько наивен – тут явно не тот случай.

Об опасностях тоже не следует забывать. Я вовсе не для красного словца упомянул трактирщикам об ожидающих меня дуэлях со всеми вытекающими из них возможными последствиями. А как вы себе представляете усмирение буйного дворянства? Хорошо, если кого-то удастся пристыдить, но боюсь, что в большинстве случаев реакцией на мое вмешательство будет хватание за шпагу.

Что ж, в конце концов, еще полчаса назад я искал способ покончить счеты с этой неудавшейся жизнью. А тут само провидение предоставляет мне шанс либо заработать на жизнь, либо, и здесь оступившись, погибнуть.

Все эти мысли промелькнули в моей голове за одно мгновение. Я поднял взгляд на напряженно ожидающих моего ответа Фернана и Жерара.

– Немного не так, милостивые государи, – я решил внести в договор некоторые поправки, так как в отношении бесплатного питания у меня имелся опыт работы с купцами, – с бесплатным жильем согласен. А вот питание за счет заведения давайте заменим еще на один серебряный в неделю. Таким образом мы уйдем от ненужной конфронтации на почве вечных подсчетов съеденного и не съеденного.

Это был немного рискованный ход. При соглашении о бесплатной кормежке хозяева могли укладываться и в половину этой суммы. Но за мной всегда было бы право выражать недовольство и требовать других блюд, а особенно – напитков. Не один купеческий договор был разорван из-за подобных конфликтов.

– Ну, раз вы так полагаете… – Жерар опять переглянулся с дядей.

– Я не полагаю, с этой проблемой сталкивался не один раз.

– Хорошо, – юноша поднялся, выжидательно глядя на старшего родственника.

– Хорошо, – обрадованно повторил Фернан, в свою очередь поднимаясь, – четыре серебряных в неделю и бесплатное проживание за вашу защиту.

– Договорились! – я протянул руку трактирщику. Тот, подобострастно склонившись, пожал ее. Сделка была заключена.

Сюрпризы, однако, на этом не закончились. Оказалось, что мне необходимо сменить комнату в связи с намечающимся здесь ремонтом. Последний месяц по гостинице действительно сновали рабочие, стук молотков и лязг пил слышались до позднего вечера – мэтр Пигаль активно ремонтировал свое хозяйство. В совокупности с тем фактом, что я не поставил никаких особых условий относительно своего проживания в «Серебряном олене», можно было сделать вывод об отсутствии в этом требовании злого умысла.

У меня шевельнулись было нехорошие мысли в голове, когда выяснилось, что мое новое жилище расположено на чердаке дома. Но, поднявшись вслед за Жераром по недавно устроенному лестничному маршу под самую крышу здания, я обнаружил, что бывший чердак практически превращен еще в один жилой этаж. Правда, объем его из-за наклонных поверхностей кровли получился поменьше и, собственно, помещений здесь было всего два – одно в данный момент использовалось как хозяйственный склад, второе – как раз и являлось моими новыми апартаментами.

Едва войдя в комнату, я сразу понял, что, несмотря на абсолютно не престижный чердачный этаж, жалеть о старой комнате не буду ни мгновения. Мое новое жилье оказалось раза в три больше предыдущего, ровно посередине противоположной от входа стены располагалось огромное окно, выходившее во внутренний двор трактира. Подшитый свежей сосновой доской потолок был наклонным: у входа в комнату его высота превышала четыре метра, а у окна снижалась примерно до двух с половиной. Все стены тоже были аккуратно зашиты доской и побелены известью. Картину общей свежести немного портило окно – оно было старое, местами растрескавшееся, застекленное преимущественно разновеликими обрезками стекла, к тому же затянутое паутиной и сильно грязное.

Посреди комнаты, боком к окну, стоял грубо сколоченный стол и приставленные к нему широкие лавки. У дальней, торцевой стены располагалась вполне приличного вида деревянная же кровать. Еще из мебели имелись древний платяной шкаф и – приятная неожиданность – накрытое нарядной накидкой кресло.

– Что ж, – я удовлетворенно кивнул головой, – вполне приемлемо. Даже лучше, чем было.

– Мы старались, сударь, – Жерар явно был польщен. – Только вот окно пока не получилось заменить и мебель старовата – ремонт затеяли большой, денег сразу на все не хватает…

– Ерунда, меня здесь все устраивает. А что в соседних помещениях?

– Напротив вашего – такое же помещение, только без окна. Планируем перенести туда часть кладовой. По крайней мере, продукты, не нуждающиеся в холоде. А может, потом приспособим подо что-то другое, пока не знаем точно. Остальные комнаты годятся только под какие-нибудь подсобки – низкие и без окон.

– Понятно, – откликнулся я, продолжая осматриваться в комнате. – Ладно, молодой человек, я перенесу вещи и спущусь в трактир, чтобы согласовать наши действия. Во сколько появляется этот ваш маркиз?

– Часам к девяти вечера.

– Отлично, у нас еще уйма времени.

Юноша умчался вниз чрезвычайно довольный – и тем, что получилось договориться с дворянином, и тем, что без проблем удалось переселить меня на чердак. Я же медленно побрел собирать свои немногочисленные пожитки, на ходу борясь со вновь накатившими сомнениями и мучительно пытаясь примириться с мыслью, что я нанялся на работу в трактир. Что бы сказали мои родители? И как отнесется к этому благородное общество?