Кир тут же отбросил одеяло и сел. Головная боль понемногу спадала и вскоре обещала стать вполне терпимой, но ежеутреннюю зарядку он решил пропустить. В конце концов, до экзаменов ещё больше месяца, успеет необходимый объём энергии добрать. Презрев робкий голосок рассудка, пищавший что-то скучное и правильное насчёт важности постоянных тренировок, Кир вскочил с кровати и побежал в душ. Конечно, он успешно сдаст экзамен и вообще всех победит, какие могут быть сомнения? Если бы «Эцадат» сейчас был активен, он непременно выдал бы что-то вроде: запомните, элоим седьмой ступени, юности свойственна излишняя самонадеянность. Но обучающий комплекс со всеми своими премудрыми виртуальными мозгами парил сейчас в эфире вероятного, и из всех возможных неприятностей этого утра оставалась только скорая встреча с отцом.
Пройдя ряд нудных ежеутренних процедур, он вышел из гигиенической капсулы и застыл перед гардеробной в глубокой задумчивости. Мысль о завтраке в компании отца подавляла морально. Жизнь Аш-Шера управлялась ритуалами, которые, по-хорошему, давно следовало бы отправить на помойку истории, если бы они не регламентировали жизнь общества элоимов в целом. Кир скривился и потянул с вешалки кеттонет и широкие бесформенные штаны. Прикосновение грубой ткани к коже вынудило поёжиться. Всякий раз, облачаясь в архаические тряпки, он чувствовал себя дурак дураком и мечтал только об одном – поскорее скинуть их и переодеться. Отец же, пребывая дома, напротив, строго следовал традиции и всякий раз, застукав Кира в чрезвычайно удобной «второй коже» – одежде из поллака, материала, менявшего цвет и фактуру в зависимости от настроения и потребности хозяина, – впадал в праведный гнев и долго читал докучливые нотации. Его гардероб был настолько обширен, что для ускоренного поиска необходимого облачения интеллектуальная система дома «вырастила» отдельный справочный терминал у входа в гардеробную. Чего там только не было, какие только времена и эпохи не были представлены разнообразными одеяниями! Однако все эти костюмы использовались отцом исключительно в функциональных целях – для посещения сотворённых миров и участия в сезонных ритуалах, обязательных для зрелых элоимов.
Кир затянул на животе украшенный металлическими деталями пояс, щелчком пальцев активировал собственное трёхмерное изображение и скривился так, словно съел мифический лайм. Тьфу, глаза б не смотрели! Добро пожаловать на каторгу, элоим седьмой ступени!
Шав, хлопотавшая на кухне, встретила традиционно – улыбкой. Пожалуй, это была единственная традиция, которую Кир не только не отвергал, но и хотел бы возвести в ранг закона, если бы обладал таковыми полномочиями. Правда, он подозревал, что в этом случае искренняя радость Шав скоро могла бы превратиться в ещё один пресный ритуал. Кир давно заметил, что законы и традиции элоимов призваны не столько сохранять общество в некоем общепонятном поле условностей, сколько отсекать всё, что представляется проявлением индивидуальности. Юные элоимы едва ли не с рождения содержались в чёрном теле, учились тренировать волю и накапливать энергию для грядущих актов творения. Эмоции, расслабляющие ум и мешающие намерению, отсекались как заведомо вредные. Идеальный элоим не чувствовал, а эффективно взаимодействовал со средой. Кир знал, что отличается от сверстников и прилагал максимум усилий для того, чтобы не выделяться на общем фоне. Его задача во многом облегчалась тем, что элоимы, в силу своей природы, были индивидуалистами и в обществе друг друга не нуждались, поэтому встречались только на тренировках или же на ежегодных требах. Обучение мальчиков, до девятой ступени включительно, проводилось на дому по персональной программе, адаптированной к особенностям восприятия каждого ученика. За два года до инициации шестнадцатилетние юноши объединялись в малочисленные группы для прохождения углублённых психотренингов и – самое главное – обучения одухотворению и удержанию. В ходе этого курса творцы истинные отделялись от тех, кто всю оставшуюся жизнь будет обречён трудиться в ранге обслуживающего персонала, создавая и ремонтируя инмобов, тренируя молодняк или производя из Великого Ничто незначительные материальные предметы, на которые состоявшимся демиургам энергию тратить как-то не солидно. Признаться, Киру было страшно думать о подобной перспективе, равно вероятной для любого неинициированного элоима. Со всего потока, который редко когда превышал число в пятьдесят студентов, по окончании двухгодичного курса обнаруживалось пять-шесть неудачников, успешно прошедших все ступени обучения и наученных взаимодействовать с материей, но не способных удержать сотворённое в поле своей воли. Материальные предметы, созданные элоимами-ремесленниками, достаточно долго сохраняли форму и исправно исполняли свои функции весь срок службы, гарантированный производителем, но живое не подчинялось воле трибов. Точнее, оно просто не оживало от их слова. Возможно, со временем некоторые ремесленники и находили какую-то извращённую радость в создании предметов бытийного уровня, но в большинстве своём они были глубоко несчастны. Разве можно забыть о том, что когда-то ты имел возможность стать всесильным? Кроме того, элоимы-ремесленники жили мало по сравнению с элоимами-демиургами – но это, по разумению Кира, было как раз-таки скорее благом. И детей у них не могло быть – а вот это уже было совсем плохо. Хотя… как посмотреть. Например, Аш-Шеру, по мнению Кира, сын вообще не был нужен, он его родил исключительно потому, что демиургу такого уровня строго предписывалось продлить род и воспитать достойного преемника. Каждый элоим, достигший определённого уровня и получивший таковую возможность, мог родить только одного наследника. Элоимов не могло быть слишком много, их собственный мир подчинялся законам, оставленным Творцом.
…А ведь после судьбоносного отбора предстояла ещё инициация, о которой в среде юных элоимов ходили самые жуткие слухи. Прошедшие её менялись необратимо, а непрошедшие… О них не принято было говорить, память о них стиралась из всех источников, а на отцов ложился неизгладимый позор.
Но до наступления этого переломного периода оставалось ещё несколько лет, так что Кир с лёгким сердцем мог себе позволить широко улыбнуться Шав в ответ.
– Ты такой смешной в этих штанах! – Шав ехидно хмыкнула и продолжила нарезать хлеб. – Ну-ну, не дуйся, я же шучу. Но ты и в самом деле смешно выглядишь. – Она вскинула взгляд на Кира. Глаза её лучились так светло, что он мгновенно оттаял.
– Ты голоден, конечно? Что желаешь: кашу из спельты или омлет?
– Ого! Омлет! Заманчиво! А спельта – это что такое? – Кир деланно округлил глаза, но Шав не поддалась на провокацию.
– Это такой злак, очень древний, давно забытый, но не исчезнувший. Я добыла семена и немножко поэкспериментировала – но это тсс-с, секрет! – и теперь у нас с тобой есть возможность попробовать нечто новое и, уверена, очень вкусное.
– Откуда ты вообще все это берешь: зёрна, яйца, муку какую-то, да то же какао, наконец? Никогда в синтент-меню не видел таких названий. Там всё примитивно, полезно и питательно. А у нас что ни день, то разносолы такие, что от запахов голова кружится. Не, ну я допускаю, что можно синтезировать нечто особенное при желании и в синтенте. Но ведь ты все это сама готовишь, я же видел. И охота тебе возиться?
Кир говорил и смотрел на Шав, но она хлопотала у синтент-консоли и не поворачивалась к нему. Через минуту материализовала из воздуха стакан, наполовину заполненный какой-то оранжевой бурдой. Поставила на стол:
– На вот, пей, разговорчивый. Это морковный сок. Но я тебя сразу предупреждаю, что ни разу он не морковный, потому что синтент это всегда только синтент. Обман рецепторов и зрения. Всего лишь набор микроэлементов. А я хочу, чтобы ты питался живой едой. Спельта, которая росла в почве и знала солнце, несёт в себе силу. И ты возьмёшь себе эту силу и сделаешь её частью своей силы – потому что спельта научит тебя быть зерном, умеющим ждать, а потом – ростком, способным пробивать упрямой макушкой толщу холодной земли. И ты будешь уже не только элоимом-демиургом, но и живым стеблем, покорно гнущимся под порывом ветра, а после возвращающим себе прежнюю прямизну. И ты научишься ощущать, как наливается и растёт семя в колосе твоего рода, и ты будешь беречь каждое своё зернышко – своё продолжение, умножающее твою силу. А теперь пей свой синтент. Или же ты немного подождёшь, и я выжму тебе сок из настоящей морковки?
