Не могу не выразить сожаления, что Ваши милости пропустили те пусть и скудные сведения, которые я собрал относительно русских летописей. Часть их я изложил в своих «Записках», а о части, о которой узнал лишь в Короне Польской и Великом княжестве Литовском, не успел поведать там. Восполню этот недостаток теперь. Ян Длугош, знаменитый польский хронист XV в., имел в своем распоряжении русские летописи, включавшие Повесть временных лет и не дошедшие до нашего времени, и включил их в свою «Историю Польши», сохранившиеся тексты которой были написаны в 60–90-х годах XV в.[233] Непонятно мне, каким образом независимые друг от друга хронисты и летописцы могли бы использовать эту Повесть, если бы она, согласно Ваших милостей представлениям, была бы поздним памятником.

Еще раз вынужден вступиться за Ваших соотечественников. Вы, почтенные авторы «Новой хронологии», сетуете на медленность издания летописей, и в связи с этим ополчаетесь на академические учреждения: за два столетия издано-де всего 40 томов только по 200 страниц.[234] Конечно, первые издания летописей увидели свет в XVIII в., и формально Ваши милости абсолютно правы. Но если Вашим милостям доводилось видеть книги XVIII в., то можно было бы Вашим наметанным глазом заметить, что это примитивные, не критические, не академические публикации. В XVIII в. их издавали по одному произвольно выбранному тексту. Поэтому далеко не всегда это был самый ранний список или список, ближайший к оригиналу (это, кажется, называется протограф). Ведь большинство-то летописей сохранилось в нескольких списках, даже редакциях. Ученому человеку важны все варианты, показывающие жизнь текста в зависимости и от заказчика текста — государя батюшки, и от его склонностей к дружбе или вражде с соседями и собственными подданными,[235] да и просто от аккуратности писца. Установить жизнь летописей, их переделки, переписывание и дописывание стало возможным лишь благодаря гениальным изысканиям А. А. Шахматова в начале ХХ в. С этого времени и можно отсчитывать начало издания русских летописей.

Ваши милости, до меня дошли слухи о том, что в Вашей стране с 1925 по 1965 г. летописи не издавались, А. А. Шахматов за свою принадлежность к каким-то «кадетам» (не знаю, что это такое) подвергся различным оскорблениям, правда, после смерти в 1921 г., и лишь благодаря усилиям М. Н. Тихомирова, о котором наслышан от одного из русских комментаторов моих «Записок», летописи снова начали издавать. За эти 35 лет опубликовали томов 20. Теперь, Ваши светлости, мода на летописи прошла. Президенты ими не интересуются, летописные группы исчезли, частные издатели думают только о прибыли.[236] А наука ее не приносит. Неужели Ваши милости этого не заметили?

Но довольно о летописях. Можно было бы поговорить и об актах, но это в другой раз…

Одной из ведущих идей в многократно тиражируемых книгах Ваших светлостей является мысль о том, что Русь — это Орда, православная часть Монгольской империи, что монгольское завоевание исходило из Владимиро-Суздальской Руси и началось лишь в XIV cтолетии (С. 21). Для «доказательства» теории Ваши светлости прибегают и к моим «Запискам». На этот раз речь идет об иллюстрациях.

С глубоким прискорбием вынужден также обратить внимание Ваших светлостей на странный подход к выбору иллюстраций из моих сочинений. В доказательство Вашей ярко неожиданной и захватывающей дух мысли о том, что Русь-де и была «Монгольской ордой», Ваши светлости поместили в указанной книге две гравюры из издания ничтожного врунишки, использовавшего мое честное имя для добывания денег. Некий магистр диалектики, физики и математики (опять ученый!), а заодно и поэт Генрих Панталеоне воспользовался событиями Ливонской войны и интересом всей Европы к столь грозному врагу на востоке и перевел — увы, кое-как — латинское издание «Записок», издав его в Базеле в 1563 г. По-видимому, он не знал о моем переводе и редакции 1557 г., поэтому наделал массу ошибок.[237] Зато его издание благодаря удачной коньюнктуре пользовалось большим спросом у европейского читателя и неоднократно переиздавалось (неправда ли, знакомая картина. Ведь и в Ваше время, пользуясь сумятицей в умах, читателю можно подсунуть любую белиберду…).

Зигмунд Фейерабенд, владевший типографией во Франкфурте, не имел, по-видимому, под рукой гравюр, сопровождавших мое издание 1557 г., а посему новое издание «Записок» 1576 г. снабдил гравюрами, очень широко распространенными в Европе в это время. Одна из них, воспроизведенная на с. 63 московского издания 1988 г., изображает прием посла турецким султаном. Да будет Вашим милостям известно, что турецкая тема в Европе во второй половине XVI в. была более чем актуальна.[238]

Поэтому, да не прогневаются Ваши милости, гравюра на странице 63 не имеет ни малейшего отношения к Руси, если, конечно, не допустить, что Русь и Россия — это то же самое, что Турция (Османская, Оттоманская империя или султанат), а турецкий султан — это и есть Василий III, великий князь всея Руси, при дворе которого я имел счастие пребывать в 1517 и 1526 годах. Но осмеливаюсь лелеять надежду, что Вашим светлостям угодно будет и великого князя Василия Ивановича оставить в своей стране, как и меня, его посещавшего.

Также мало имеет отношения к Руси и моим «Запискам» и вторая гравюра, на которой изображен государь в европейском платье и обычной короне городками, в каких в Европе обычно изображали королей. Великий князь всея Руси не был коронован и не носил европейского костюма, впрочем, если Вашим светлостям угодно, можно считать его одновременно и императором Священной Римской империи Германской нации Максимилианом и австрийским эрцгерцогом Фердинандом. Ведь за математическими доказательствами этого тождества дело не станет, не правда ли?

Прошу Ваши светлости лишь об одном — не вмешивать меня и мои «Записки» к Вашим свободным, почти как у Карлсона, что живет на крыше (помните?), перемещениям исторических личностей и событий во времени и пространстве. Мне бы очень не хотелось, чтобы мои «Записки» легли прочным камнем в фундамент того воздушного замка, который Ваши милостивые светлости именуют «Новой хронологией».

На вопрос «Какой сейчас век?»,[239] поставленный одной из Ваших светлостей, я по ознакомлении с книгой «Империя» хотел бы ответить: судя по ней, — глухое средневековье, эпоха варварства и дикости; до эпохи Возрождения, тем более позднего (в которой довелось действовать и мне), еще очень далеко.[240] Ложная схоластика, полное отсутствие рационального подхода, замененного магией цифр, воздействие на подсознание — со всем этим мои современники гуманисты боролись, но, видно, без особого успеха, коль скоро псевдоистория XVI в. смогла явиться на свет Божий в конце второго тысячелетия от Р.Х. в такой стране, как Россия, где даже в мое время не поощрялись ни колдовство, ни заговоры.

Ваших светлостей слуга

Сигизмунд Герберштейн

собственноручно.

Переводчику, комментатору и издателю послания Сигизмунда Герберштейна, адресованного творцам «Новой хронологии», остается добавить к этой эпистолии барона слова самой искренней благодарности ему за попытку спасти доброе имя его поклонников, а также той науки, которая называется история и не терпит несоблюдения ее законов и пренебрежения ее методами, и той страны, которая была столь гостеприимна к Герберштейну в XVI в., страны, много страдавшей от варварства и дикости ее правителей, собственного невежества и неуважения к ней и ее прошлому разных дельцов, готовых продать ее историю оптом и в розницу, подобно нефти и газу, лишь бы набить свои собственные карманы звонкой монетой…