Заключив Антикоминтерновский пакт, к которому наряду с Японией и Италией должны были присоединиться Великобритания и Польша, Гитлер хотел создать глобальные конъюнктурные условия, чтобы как можно скорее выступить против врага на Востоке. Однако британцы и поляки были крайне скрытны в своей политике, что, тем не менее, не удерживало Гитлера делать ставку на достижение взаимопонимания. Несмотря на все старания, ему не удалось реализовать его стратегическую концепцию, и это было его первое поражение во внешней политике. Позднее историки приписали ему создание некоего «ступенчатого плана», в соответствии с которым вся его активная агитация вокруг Польши была лишь отвлекающим маневром, что наделило его ореолом успешного стратега. Этот ореол витает над его фигурой и по сей день. При этом утверждается, что его неприязненное отношение к полякам — сущая выдумка, а все, что писал о нем Раушинг в своей книге «Беседы с Гитлером», — просто придумано позднее. Польско-германские переговоры о заключении союзнических отношений и все позитивные контакты, включая и военные, остаются, если исходить из польских источников, до сих пор сплошной тайной. Это касается и внутренних противоборств, и внешнеполитической концепции военного режима, который после кончины Пилсудского вел Польшу к гибели, постоянно лавируя между двумя могущественными соседями.
Герман Геринг, в 1930-е гг. самый влиятельный после Гитлера политик Третьего рейха, вплоть до 1939 г. неоднократно пытался углубить польско-германские отношения и создать основу для осуществления совместной военной интервенции против СССР. По поручению Гитлера он взял на себя руководство четырехлетним планом — экономической основой будущей войны на Востоке. Хотя Польша и отказалась от активного участия, но одного ее дружественного нейтралитета было достаточно для реализации германских наступательных планов. Уже в 1935–1936 гг. Советский Союз попал в поле зрения командования вермахта как вероятный противник в будущей войне. После прекращения тайного сотрудничества с Красной армией германский Генеральный штаб снова начал считаться с возможностью ведения войны на два фронта. Но речь не шла об обороне каких-то территорий, так как в то время не существовало общей германо-советской границы. Для военных не было тайной, что Гитлер хотел вести завоевательную войну на Востоке, причем — как можно скорее. Вермахт должен был настроиться на то, чтобы в любой момент суметь воспользоваться благоприятной возможностью. Его не пугал такой вариант военного похода. Первые планы возникли внутри кригсмарине, так как именно на Балтийском море могло произойти прямое военное столкновение с сильным советским флотом. Финляндия и прибалтийские государства, скорее всего, не смогут защитить их нейтралитет, а в качестве партнеров Германии они были бы исключительно полезны. Этим объясняется интенсивное стремление Берлина к расширению сотрудничества с явно дружественными Германии странами, которые должны были благодарить Рейх за их независимость, завоеванную в ходе Первой мировой войны.
При планировании военных действий командование флота пришло к выводу, что германское господство в районе Балтийского моря, с его путями снабжения, можно обеспечить только проведением одновременного превентивного военного удара по Ленинграду. Эта идея северного направления наступления на СССР соответствовала опыту Первой мировой войны, а также более старым концепциям восточной политики, которые прибалтийский немец Розенберг не преминул преподнести своему фюреру. Без обеспечения безопасного снабжения через Данциг любая война на Востоке оказалась бы под большой угрозой. Итак, речь все-таки шла о Данциге, отчего Гитлер в 1930-е гг. стремился смягчить незатухающий конфликт с польской стороной о выходе к Балтийскому морю. Однако с обеих сторон правительства не были в состоянии заглушить на региональном уровне страстное «желание народа сражаться». В Данциге национал-социалисты настаивали на присоединении к рейху, в Польше националистически настроенная оппозиция разжигала антигерманские настроения. Правительство в Варшаве, казалось, было готово принять предложение Германии о передаче Данцига рейху в качестве экстерриториального коридора, а взамен получить дополнительные районы Украины. Обе стороны, однако, не собирались вымогать что-либо друг у друга и не хотели, чтобы в этом городе вдруг произошел переворот; каждый хотел, чтобы к нему относились как к достойному партнеру. Вот так дела вокруг Данцига становились все больше вопросом престижа в германо-польских отношениях, и в результате оказалось заблокировано северное направление наступления на СССР.
Южное направление наступления блокировала Чехословакия, которая к тому же подписала с Советским Союзом договор о взаимной помощи. Когда в начале 1938 г. Гитлер дал старт своей агрессивной экспансионистской политике и с аншлюсом Австрии добился первого успеха на Юго-Востоке, он нашел поддержку у Польши, чтобы вынудить Чехословакию уступить некоторые пограничные районы с преимущественно немецким (в Судетах) и польским населением. Он также мог вполне надеяться на то, что после достижения Мюнхенского соглашения западные державы в конечном итоге с терпением отнесутся к следующей военной операции Германии на Востоке. Если бы ему удалось сохранить и углубить взаимопонимание с Польшей, то, с одной стороны, открывались дальнейшие перспективы в Прибалтике, особенно в результате давления на Литву, а с другой стороны — на Юго-Востоке, вследствие отделения Карпатской Украины. Правда, украинские националисты, с которыми германская военная разведка успела к тому времени установить тесные контакты, не хотели обращать никакого внимания на интересы Польши. Если бы в Советской Украине началось восстание, то поддерживать его можно было бы только через Лемберг, который успел стать к тому времени польским Львовом. Но в Варшаве откровенно опасались, что в результате предстоящего разгрома Чехословакии откроется прямой южный путь на Советскую Украину через дружественную немцам Словакию и Карпатскую Украину. Восстание украинцев могло к тому же неизбежно захватить и польскую Галицию. Как и Данциг, Лемберг занимал ключевую позицию в спланированной Гитлером военной интервенции против СССР. Если бы Польша выразила готовность присоединиться к Антикоминтерновскому пакту, то договоренности с Берлином, по всей вероятности, были бы достигнуты без особых трудностей. Однако Варшава медлила, причем даже с аннексией Карпатской Украины, и начала, наконец, настаивать на том, чтобы передать этот неспокойный район Венгрии. Таким образом, Польша получила совместную границу с Венгрией и могла надеяться на то, что сумеет благодаря этому оказывать влияние на Юго-Восточную Европу и, не в последнюю очередь, станет противовесом постоянно усиливающемуся присутствию Германии в этом регионе.
Соперничество с позиции силы, подогреваемое США, вызывало на пути экспансионистской политики Гитлера определенные препятствия, но не создавало никаких эффективных границ. Венгрия, так же как и Словакия, стремилась к сближению с рейхом. В рамках военных игр вермахта и учений на картах весной 1939 г., когда разыгрывалась наступательная операция на Юго-Востоке, проблему создавал не только польско-украинский Лемберг, но и влияние Польши на Румынию. Италия и Япония, военно-политические союзники Германии, пытались выступить посредниками в ее отношениях с Варшавой, но это не принесло никакого успеха. При этом перспективы военной интервенции против СССР к тому времени драматическим образом изменились в лучшую сторону. Достигнув наивысшей точки своего развития в 1935–1936 гг., Красная армия оказалась почти парализованной в результате уничтожения Тухачевского и большей части высшего командного состава. Не знавшие границ «чистки», благодаря которым Сталин надеялся укрепить свое господство, привели к длительному ослаблению СССР. Многие годы в Берлине ждали момента этого внутреннего взрыва. Высказываются предположения, что Гитлер в 1937 г. приложил руку к свержению Тухачевского.
Таким образом, все говорило за то, что весной 1939 г., наконец, можно будет начать военную интервенцию. Япония первой развернула военные действия в Монголии, предприняв проверочную попытку годом ранее.
