Готова поспорить, что винтовки снайперов оснащены прицелом ночного видения. Но при такой суматохе невозможно удержать цель и не попасть в гражданских.

Миротворцы пытаются отстреливаться от невидимого врага. Пули со звоном разбивают окна. Мелкие осколки, поблескивая в лунном свете, сыплются на тротуар, застревают в париках капитолийцев.

Я спотыкаюсь о чье-то тело, но Пит не дает мне упасть. Он подхватывает меня за талию и тянет подальше от тротуара.

В этот момент включаются аварийные генераторы, и фонари снова вспыхивают ярким светом, освещая улицу, усеянную телами. Крупные хлопья снега растворяются в багровых пятнах, растекающихся на разноцветной одежде убитых.

Выстрелы, как по команде, стихают.

Капитолийцы, испуганно озираясь по сторонам, подбирают оружие мертвых миротворцев. Вряд ли кто-либо из них держал в руках автомат хоть раз в жизни. Мужчина в красном пальто случайно нажимает на курок и простреливает себе ногу. Наблюдая всю жизнь за кровавыми бойнями на Играх, капитолийцы и не подозревали, что вскоре и сами окажутся под перекрестным огнем. И теперь на улицах царит хаос. Страх холодными вязкими щупальцами окутывает сознание людей.

Мы с Питом, не сговариваясь, бросаемся сквозь толпу к телам миротворцев и забираем их оружие. В этот момент мы становимся отчаянными и напуганными гражданами Капитолия, которые пытаются защититься. Прорываясь сквозь толпу, мы пытаемся добраться до следующего перекрестка.

В нескольких метрах от меня женщина в сиреневом парике оступается и падает на асфальт. Но ей везет меньше, чем мне. Никто не спешит подать ей руку. Сейчас каждый сам за себя. Люди продолжают бежать, наступая каблуками на тело кричащей женщины. Обезумевшая от испуга толпа затаптывает ее насмерть.

Морозный воздух пропитывается запахами крови, духов и пота.

Я напоминаю себе, что мне не жаль ни одного из этих людей. Они расплачиваются за свою прежнюю жизнь, за свою жестокость. За все те 75 лет существования Голодных игр, когда были убиты около двух тысяч детей. Одна тысяча семьсот сорок три ребенка, если быть точнее. И хоть кровь капитолийцев не вернет погибших трибутов, они должны на своей шкуре прочувствовать, что значит находиться на арене. Что значит страх, чужая кровь на твоих руках, или, когда близкий человек умирает на твоих глазах.

Сердце отбивает бешеный ритм. Адреналин закипает в крови. Майка под несколькими слоями одежды становится мокрой от пота.

То и дело с разных сторон раздаются выстрелы. Люди в панике начинают стрелять друг в друга без разбору. И я не упускаю возможности лишний раз нажать на курок и пристрелить пробегающего мимо миротворца. Сейчас уже никому нет дела до пары лишних трупов в белоснежной форме. Никто не смотрит на лица. Уже не имеет значения кто мы, и кто все остальные вокруг. Каждый автоматически становится врагом, мишенью.

Я вижу повстанцев. Солдаты в серой военной форме Тринадцатого дистрикта заполняют улицы. Они появляются из дверных проемов магазинов, расположенных на первых этажах высоких зданий, из узких улочек. Черные автоматы и каски сверкают в свете фонарей.

Капитолиец в порванном пальто дрожащими руками направляет автомат в сторону одного из повстанцев, но тут же замертво падает на землю с дыркой от пули во лбу.

Солдаты рассредоточиваются по улице. Отовсюду слышны короткие команды и шипение коммуникаторов.

Пит бросает на меня вопросительный взгляд, но я лишь качаю головой.

- Мы должны попасть во дворец, - почти одними губами произношу я.

Мы не имеем права упустить Сноу, прикрываясь спинами повстанцев. Нужно двигаться вперед.

Найти свой отряд я уже не рассчитываю. Остается лишь надеяться на то, что они всё еще живы. Может, Гейл исполнит свое обещание, и они с Джоанной не полезут под пули. Но я сомневаюсь, что они смогут остаться в стороне. Гейл и Джоанна. Это не те люди, которые испугаются, услышав выстрелы, и постараются спрятаться. Они из тех, кто встречает опасность лицом к лицу, а не спасается бегством.

Я стараюсь задвинуть мысли о своих друзьях в задний ящик. Сейчас нужно думать лишь о цели. Пытаюсь представить Сноу с моей стрелой в груди. Губы непроизвольно растягиваются в улыбке, которая со стороны, вероятно, больше напоминает гримасу.

Когда мы, наконец, добираемся до перекрестка, из-за угла появляются миротворцы. Я вовремя прячу автомат за спиной, потому как их не меньше сотни. Мы с Питом прижимаемся к стене, но никто не обращает внимания на двух капитолийских подростков со съехавшими набок париками.

Повстанцы, смыкая ряды, с готовностью встречают отряд миротворцев. Новая волна выстрелов сотрясает воздух. Напуганные и раненые беженцы не успевают покинуть улицу и, оказавшись под перекрестным огнем, замертво падают на асфальт. Сейчас никому нет дела до жителей Капитолия. Идет война за сам город.

От звуков выстрелов закладывает уши.

Мы с Питом пересекаем перекресток, когда земля содрогается от серии глухих взрывов. Несколько широких экранных панелей, размещенных на высоких столбах на тротуарах, со страшным скрежетом накреняются и разбиваются о землю, погребая под собой несколько десятков капитолийцев.

Одна из панелей чуть не накрывает нас с Питом, но он вовремя дергает меня за руку, и мы успеваем отскочить в сторону, приземляясь на асфальт. Я разбиваю губу и больно ударяюсь головой, а сверху на нас летит град из осколков от разбившейся витрины магазина, которую задела панель.

В ушах стоит звон. Во рту появляется неприятный металлический привкус. Тяжело вдыхая ртом воздух, наполняющийся горьким и вязким запахом гари, я приподнимаю голову и оглядываюсь по сторонам. Перед глазами все плывет. Пытаюсь вытянуть руку и нащупать Пита. В ладонь больно вонзается осколок стекла.

- Нисс, - сквозь звон слышу знакомый приглушенный голос. – Нисс, вставай!

Чьи-то сильные руки поднимают меня с асфальта. Слегка морщусь, когда холодные шершавые пальцы касаются разбитой губы. Хватаясь за лацканы зеленого пальто, пытаясь сфокусировать взгляд. В этот момент я вспоминаю этот голос. И это пальто.

- Финник, - тихо выдыхаю я.

- Тише, - шепчет он.

Сильная боль пронзает ладонь, когда Одэйр быстрым движением вытаскивает осколок.

Я растерянно оглядываюсь в поисках Пита. Сквозь пелену дыма, валящего из разбитой экранной панели, вижу его вместе с Боггсом. Командор пытается быстро осмотреть его на наличие повреждений, но Пит вырывается и, прихрамывая на левую ногу, подходит ко мне.

- Ты в порядке? – хрипло спрашивает он. По его лицу стекает тоненькая струйка крови, сочащаяся из пореза на щеке.

Хочется сказать, что я не в порядке. Хочется кричать и выть от того, что совершенно не понимаю, что делать дальше. Но я сглатываю свои эмоции и лишь киваю, промокая его щеку краем длинного рукава своего пальто. Пит слегка морщится.

С другого конца перекрестка все еще слышатся выстрелы. Капитолийцев на улицах меньше не стало. Все ближайшие здания переполнены беженцами. Любопытные взгляды наблюдают за происходящим из окон. А остальным ничего не остается, кроме как идти вперед.

Мы отходим к разбитой витрине.

- Остальных мы потеряли, - дрожащим голосом говорю я. Прижав кулак ко рту, несколько раз кашляю. Кажется, будто дым заполнил все легкие. – Но нам нужно двигаться вперед, и как можно скорее. Чем ближе повстанцы подбираются ко дворцу, тем больше вероятность, что мы упустим Сноу.

Мимо нас проходят два пожилых капитолийца. Они замедляют шаг и, слегка прищурившись, с подозрением вглядываются в наши лица. Еще до того, как кто-то из них откроет рот, чтобы позвать на помощь, я нажимаю на спусковой крючок. Два коротких выстрела, и старики замертво падают на асфальт, получив пулю в сердце.

- Уходим, - сухо бросает Боггс.

Пит берет меня за руку, и мы быстрым шагом направляемся в сторону дворца.

Те взрывы оказались не случайными. Похоже, Сноу, испугавшись напора повстанцев, активировал систему ловушек, превращая улицы в минное поле. Он пытается уничтожить мятежников массово, жертвуя сотнями, тысячами горожан.