- Очень жаль, что ты в меня не веришь, - шепчу я.

Гейл отходит от меня и, уже повернувшись спиной, произносит через плечо:

- Я верю. Но Сойка-пересмешница обречена - надеюсь, ты понимаешь это.

Он сказал вслух то, о чем я боялась подумать. И ведь это правда - в битве с таким врагом я вряд ли выживу.

***

- Как дела? – я ставлю поднос с едой на стол и присаживаюсь напротив Финника.

В ответ он лишь пожимает плечами и продолжает ковыряться в тарелке. Проходит не меньше минуты, прежде чем Одэйр решается заговорить:

- К Энни меня не пускают.

- Почему?

Он нервно проводит рукой по волосам и, наконец, смотрит на меня:

- Ответа на этот вопрос я не добился.

Я смотрю на содержимое своей тарелки и подавляю рвотный позыв - мутное жидкое месиво из капусты и грибов. В Тринадцатом повара не слишком заботятся о вкусе пищи.

- Все будет в порядке, - говорю я, отодвигая поднос подальше от себя.

- Я заходил к твоему жениху, - Финник задумчиво склоняет голову набок.

Внизу живота что-то легонько кольнуло. Пит – мой жених.

- Он странный.

- Что ты имеешь ввиду? – я напрягаюсь.

- У него словно какие-то приступы. Мне кажется, ему больно.

Вспоминаю, как утром Пит, зажмурившись, вцепился руками в простыни, но тогда я не слишком обратила на это внимание.

Я вылезаю из-за стола и практически бегом несусь к выходу из столовой, по пути швырнув поднос на конвейер.

Теперь до больничного крыла. У дверей в палату Пита сталкиваюсь нос к носу с Делли Картрайт. Кажется, она была его подругой в детстве. Но что ей сейчас тут надо?

- Привет, Китнисс, - тихо здоровается она.

- Ты была у Пита? – откуда ни возьмись, в моем голосе появился холод.

- Да, хотела убедиться, что с ним все хорошо, - она уже собирается уходить.

Её печальный тон оседает онемением на кончиках пальцев.

- Ты сказала ему?

Делли оборачивается:

- Сказала. Пит должен знать, что его семьи больше нет.

Внезапно меня охватывает волна ярости. Я подлетаю к девушке и впечатываю ее в стену:

- Я должна была сказать ему сама! Я! - испуг во взгляде Делли отрезвляет меня, и я отпускаю её. - Это моя вина.

Теперь она смотрит на меня с сожалением:

- Не стоит себя винить, Китнисс. Не в твоих силах было остановить восстание. Ты дала нам всем надежду.

Я молча сверлю серую стену взглядом. Перед глазами начинают плясать цветные точки. Тишина шипит звуком закрывающейся двери - Делли ушла, но её слова все еще звенят в ушах. Снова это слово. Почему все сегодня говорят мне об этом? Я символ, я дала людям надежду. Как так вышло? Ведь я просто пыталась защитить дорогих мне людей и спасти свою шкуру.

Захожу в палату. Пит сидит, поджав ноги.

- Как ты? – я присаживаюсь на край его койки.

- Ты не сказала мне, - говорит он после минутного молчания.

- Прости, я не успела.

Мы молчим. Пять минут, десять, пятнадцать. Мне кажется, что я сейчас взорвусь от напряжения. Пит сидит в тридцати сантиметрах от меня, я хочу прикоснуться к нему, но боюсь. Он не смотрит на меня, только на свои руки.

- Пит, - наконец, произношу я.

- Я не злюсь на тебя, не бойся. Я просто… мне трудно осознать, что я больше никогда не увижу своего отца, мать, братьев, - Пита начинает немного колотить. Он закрывает глаза и обхватывает себя руками. На лбу выступают капельки пота.

Это то, о чем и говорил Финник. Приступ.

Я забираюсь на кровать с ногами и притягиваю Пита к себе. Он не сопротивляется и кладет голову мне на колени. Я глажу его по волосам, и Пит понемногу успокаивается. Дрожь исчезает, дыхание выравнивается.

- Останься со мной.

Эти слова вышибают меня из колеи. Хочется расплакаться. Что с нами сделал Капитолий? Мы были подростками, но нам пришлось пройти через ад и повзрослеть раньше времени.

- Всегда, - шепчу я в ответ и, наклонившись, целую его в лоб.

========== Глава 4 ==========

Кто-то легонько тормошит меня за плечо. Я заснула?

Открываю глаза. Я лежу в объятиях Пита, а рядом с кроватью стоит Прим.

- Тебя искал Гейл, - шепчет она.

Я тихонько поворачиваюсь и смотрю на Пита: он еще спит.

- Что ему нужно в такое позднее время?

- Китнисс, сейчас семь утра, - судя по виду Прим, ей было немного неловко увидеть старшую сестру, спящую с парнем.

- Семь утра? – переспрашиваю я, принимая сидячее положение.

В подтверждение этих слов по всем коридорам дистрикта раздается сигнал подъема. Каждый день в одно и то же время один и тот же сигнал. Про «поспать подольше» тут никто даже не задумывается.

С первыми звуками сигнала Пит резко садится и испуганно озирается по сторонам. Звуки не из приятных.

Я кладу руку ему на плечо:

- Это местный будильник. Хуже не придумаешь. Даже разбить нельзя.

- В Капитолии я просыпался от ударов ботинок миротворцев, - усмехается Пит.

Внутри меня что-то обрывается. Я тянусь к нему, чтобы обнять.

- Все закончилось, мы снова вместе, - утыкаюсь носом в его шею.

Через несколько секунд он отстраняется от меня и, улыбнувшись, заправляет выбившуюся прядь волос мне за ухо:

- Похоже, тебе пора.

Я глубоко вздыхаю и встаю:

- Я зайду к тебе вечером, после тренировки.

Пит кивает и снова ложится:

- Буду ждать.

- Прим, с ним все в порядке? – спрашиваю я сестру, как только мы выходим с ней из больничного блока.

- И да, и нет, - вздыхает она. – У него бывают резкие приступы боли.

- С чем это связано? Ему можно помочь?

- Врачи пытаются. Его обследовали, серьезных физических повреждений обнаружено не было. Небольшое сотрясение мозга, внутреннее кровотечение, гематомы, обезвоживание.

- Это, называется, нет серьезных повреждений? – хриплю я.

- Я имела в виду, что не было повреждений, которые невозможно залечить. Он вроде бы здоров, но приступы случаются. Возможно, это последствия воздействия какого-то наркотика. Ему колют лекарства.

Я смотрю на сестру и удивляюсь, откуда в ней столько врачебного хладнокровия? Даже раньше, когда к нам домой приносили раненых, я сразу старалась убежать. А моя маленькая сестренка, засучив рукава, бежала помогать матери.

- Он поправится, - говорю я. – Обязательно поправится.

- Конечно, Китнисс, - Прим обнимает меня. – Пит сильный, с ним все будет хорошо. А теперь, иди домой и приведи себя в порядок, а то выглядишь немного растрёпанной.

Я улыбаюсь и, легонько ущипнув ее за нос, иду в сторону нашего отсека.

Домой… Прим сказала «домой».

Теперь это наш дом? Две небольшие комнатки с серыми стенами, жесткими постелями и небольшим окошком, которое скрыто металлическими ставнями.

Нет, я не могу назвать это своим домом. Это временное убежище, только на время войны.

Возможно, с возвращением Пита я начинаю поддаваться наивности, и мечтать, что все наладится. Начинаю надеяться, что мы одержим победу над Сноу. И в итоге все будет хорошо.

Глупо.

Я быстро принимаю душ. Заплетаю еще влажные, подсушенные полотенцем волосы в косу. Одеваюсь в старую одежду, сохранившую запах Пита. Я сказала ему, что приду после тренировки. Но никакой тренировки не будет. Сегодня запланирована поездка в Восьмой дистрикт.

Я намеренно не поцеловала Пита перед уходом. Пусть желание прикоснуться к его губам будет со мной как стимул не ввязываться в неприятности.

Столовая уже почти опустела - все уже поели и разошлись по своим делам. На завтрак сегодня вареные яйца и какое-то месиво, по виду напоминающее кашу.

Я сажусь за стол и, взяв яйцо в руки, начинаю его чистить. Кусочек скорлупы вонзается мне под ноготь. Я тихонько выругиваюсь.

- Это же неприлично, Кискисс, – напротив меня садится Гейл. На его подносе почти вдвое больше еды - ему полагается по весу.

- Больше не злишься? – я приподнимаю бровь.

Он вздыхает:

- Я искал тебя утром.

- Зачем? – пробую кашу, она похожа на клей из овсянки.