Дверь в палату распахивается, с грохотом ударяясь о стену, внутрь вбегают два врача и с ними Боггс. Мгновенно оценив ситуацию, они бросаются к Питу, хватая его за руки, и тянут назад – к кровати. Я отворачиваюсь, но все-таки краем глаза замечаю сопротивление Пита, слышу его проклятия в мой адрес. Тыльной стороной руки размазываю кровь на своем лице, смешивая ее с солеными слезами, которые никак не прекратятся. Несколько минут, и Пит перестает издавать звуки. Врачи отступают от его кровати, откладывая в сторону использованные шприцы. Питу вкололи успокоительное?

- Тебе жить надоело? – строго спрашивает Боггс, и только теперь я замечаю, что он стоит совсем рядом. Его лицо искажено гневом, но глаза… Понимающие? Нет, у меня сегодня явно что-то не то с мозгами. Я устала, меня избили. Хочу спать.

Наверное, Боггс и не ждал, что я отвечу ему, потому что уже в следующую минуту он наклоняется ко мне, просовывает одну руку под мои колени, а второй приобнимает за спину. Я взлетаю в воздух, оказываясь крепко прижатой к его груди. Не сопротивляюсь.

Вероятно, я уснула, потому что совершенно не помню, как оказалась в собственной кровати, а теперь напротив стоит Хеймитч, уперев руки в бока. Стараюсь сесть, но это больно. Щупаю пальцами грудную клетку, провожу по щеке, понимая, что она припухла. Виновато поднимаю глаза на ментора.

- Наигралась, солнышко? – спрашивает он.

Сейчас его «солнышко» красноречивее всех ругательств, которые он мог бы применить в мой адрес. Я знаю, что Эбернети искренне переживает за Китнисс. То есть за меня. Или за нее? Ох, как же я устала от постоянных мыслей об Огненной девушке! Откидываюсь на подушки, но, похоже, сейчас никто не даст мне поспать.

- Собирайся, - говорит ментор. – Мы вылетаем в Двенадцатый меньше, чем через час.

Костюм Сойки-пересмешницы мне приносят прямо в палату. Только-только успеваю одеться, как Хеймитч орет из коридора, что пора выходить.

Планолеты этого времени ничем не отличаются от тех, что были в моем. Съемочная группа давно заняла свои места, и я тоже опускаюсь в кресло, закрепляя ремень на поясе. По правую руку от меня разместился Хеймитч, по левую усаживается высокий светловолосый мужчина. Нас познакомили ранее – Финник Одейр, и еще я, кажется, видела его в день, когда вернулся спасательный отряд – он тот самый мужчина, который обнимал и целовал рыжеволосую девушку, толкнувшую меня.

Он действительно красивый, черты его лица идеально правильные, а глаза – такого цвета я никогда не видела – зеленые, как изумруды. С интересом отмечаю про себя, что, несмотря на привлекательную внешность Победителя из Четвертого, мое сердце на него никак не реагирует, я не чувствую притяжения или чего-то такого. С Питом все по-другому… Закатываю глаза к потолку, стараясь не думать о парне, который остался в палате на Десятом уровне.

Финник сидит вальяжно, словно восседает на троне, а не пристегнут тугими ремнями к креслу в планолете. Он запускает руку в карман на груди, шарит там пальцами, извлекая наружу что-то небольшое и белое. Когда он протягивает мне руку ладонью вверх, я вижу кусок сахара, лежащий на ней.

- Хочешь? – спрашивает Одейр, широко улыбаясь.

***

За моей спиной раздается тихий звук шагов, поворачиваюсь и встречаюсь взглядом со знаменитыми бирюзовыми глазами Финника.

- Привет, Китнисс, - говорит он. Одейр держится, как мой старый приятель, хотя мы видимся впервые в жизни.

- Привет, - отвечаю я, стараясь подражать его тону.

Финник стоит слишком близко и он слишком… не одет. На нем только золотая сеть, едва прикрывающая причинное место, так что, наверняка, мои щеки пылают от смущения. Делаю неуверенный шаг назад, а Одейр подмигивает мне, снова приближаясь.

- Хочешь сахару? – спрашивает он, протягивая полную горсть белоснежных кубиков. – Это для лошадей, но кому есть до этого дело, верно? Нам не так много осталось, чтобы игнорировать сладкое.

Подумать только, Финник Одейр – настоящая легенда Панема. Капитолийцы слюной по нему исходят. И, вероятно, он один из самых желанных людей на планете, хотя лично меня он совершенно не привлекает. То ли слишком красив, то ли слишком доступен, а может быть что-то еще – я не знаю.

- Нет, спасибо, - говорю я, а Финник проводит языком по губам и закидывает в рот кусочек сахара.

Он внимательно смотрит на меня и томным голосом спрашивает:

- Огненная Китнисс, у тебя есть секреты, достойные моего внимания?

Краснею, потупив глаза: - Нет, я открытая книга.

Финник смеется: - Сдается мне, так оно и есть.

Почти одновременно мы замечаем Пита, идущего к нам, и Одейр, закинув в рот еще один кубик, удаляется беззаботной походкой.

- Что ему было нужно от тебя? – интересуется Пит, касаясь моей ладони.

Я тянусь к нему губами, целую, а потом шепчу на ухо: - Он предложил мне сахара и хотел выведать все мои тайны.

***

Понимаю, что сижу, зажмурившись, поглощенная воспоминаниями, которых у меня не должно быть. Рука Финника все еще протянута передо мной, и я через силу улыбаюсь.

- Спасибо, - говорю ему и принимаю сахар.

Полет занимает часа три, и все это время я не отрываясь смотрю в окно на сменяющие друг друга пейзажи. Когда под нами оказывается сочно-зеленый лес, я безошибочно определяю, что мы над Двенадцатым. Меня завораживает красота многолетних елей и вековых дубов с примесью высокого кустарника. Что-то неуловимо родное, смутно знакомое.

Планолет приземляется на широкой расчищенной площадке, вероятно до бомбежки здесь была площадь или что-то вроде того. Чуть поодаль справа замечаю серое здание, чудом уцелевшее при взрывах, и, если не ошибаюсь, это местный Дом правосудия. Значит, мы, действительно, на площади, той самой, где раньше проходили все важные мероприятия в Дистрикте. В том числе и обе Жатвы Китнисс Эвердин. Всматриваюсь в почерневшие от копоти окна Дома правосудия, скольжу взглядом по развалинам каких-то строений вокруг – ожидаю приступа, но ничего не происходит.

Оператор просит меня сделать пару кадров прямо здесь, и я, честно, стараюсь, расхаживая взад-вперед и произнося речи, которые, как мне кажется, должны вдохновить ополченцев на дальнейшую борьбу. Мы мучаемся около получаса, но, похоже, ничего путного не выходит – я вижу, что съемочная команда не довольна, а Хеймитч, который внимательно следит за всем, что я делаю, усмехается и говорит:

- Вот так, друзья, умирает Революция.

- Хеймитч! – обиженно говорю я, но на ментора это не действует.

- Я видел, как искренне ты можешь говорить, солнышко, - отвечает он. – Твои слова и поступки заставили людей взяться за оружие, бороться за свою жизнь и свободу. А что мы видим сейчас? Китнисс, детка, тебя как будто подменили!

продолжение следует…

========== 7. Хлеб ==========

Комментарий к 7. Хлеб

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

Глава перезагружена из раннего…

Замираю, вглядываясь в лицо ментора. Он знает, что я не настоящая Сойка? Как? Откуда? Но Хеймитч только удивленно разводит руками и тянется в карман за каким-то листком. Разворачивает его, пробегается по тексту глазами и, подойдя ближе, протягивает лист мне.

- Я подозревал, что у тебя может не хватить актерского таланта, солнышко, так что набросал примерный текст для нашей Сойки. Как с карточками Эффи, помнишь? – спрашивает он.

Непроизвольно закатываю глаза, стараясь вспомнить, но понимаю, что ментор говорит о чем-то, что известно только ему и настоящей Китнисс. Вспышек воспоминаний, связанных с Эффи Тринкет, у меня еще не было.

- Карточками? – неуверенно начинаю я, Хеймитч кивает.

- Да. Карточками. В Туре победителей, - он чуть наклоняет голову, отчего его белесые волосы приходят в движение, спадая ему на глаза, и внимательно смотрит на меня. Натянуто улыбаюсь, надеясь, что можно будет перевести все в шутку. - Ты меня удивляешь, детка. Ладно, пошли.

- Куда? – спрашивает Финник, который все это время был рядом.