Ощущаю, как в одно мгновение в комнате становится нестерпимо холодно – это от страха, который судорогой сковал сердце.

Опасливо озираясь, я кидаюсь в гостиную, хватаю кочергу, закрепленную возле камина, и тороплюсь наверх. Я пытаюсь не поддаться панике, но картинки давно минувшего прошлого вдруг встают перед глазами: боль, ужас и безысходность – они снова вместе со мной, топают рядышком, шаг за шагом поднимаясь на второй этаж.

Я толком не могу сообразить, откуда ждать беды. Кто-то пробрался в мой дом? Кто и зачем?

Кровь пульсирует в венах, когда я неторопливо приоткрываю дверь в спальню детей, но там… Тихо и спокойно. Сын, действительно, лежит полностью укрытый одеялом, а дочь, раскинув руки в стороны, сладко спит. Картина настолько умиротворяющая, что я практически успокаиваюсь, ругая сам себя – у страха глаза велики. Ну, кому могло понадобиться влезть в наш дом? Мы живем тихо мирно, никого не трогаем, откуда взяться врагам?

Опустив оружие, почти лениво дохожу до собственной спальни и распахиваю дверь. Глаза видят, но в первое мгновение я отказываюсь понимать происходящее. Сон. Кошмар.

Один из кошмаров, которые снятся мне время от времени. Только теперь сон стал явью: одеяло и подушка на полу, вторая подушка порвана, словно прорезана ножом. Еловая ветка лежит на ковре: одна из игрушек, украшавших ее, разбилась при падении, а вокруг растеклась лужица воды, еще не успевшая впитаться в ворс.

Китнисс стоит посреди комнаты, бледная, будто увидела призрака. Я тоже его вижу. Ад, должно быть, разверзся под моими ногами, потому что иначе я не могу объяснить присутствие в комнате второго человека: помощник Люцифера, мой мучитель. Ее насильник.

Сэм стоит позади моей жены, крепко прижимая ее к себе, а лезвие его ножа прижато к ее тонкой шее. Лицо Китнисс мокрое от слез, а сама она дрожит, как осенний лист, готовый сорваться от резкого порыва ветра.

– Привет, парень, – усмехается мужчина, скалясь в полумраке. – Давно не виделись, правда?

Я нервно сглатываю – даже это простое движение дается мне нелегко, потому что все силы я бросаю на то, чтобы не совершить глупость и не броситься опрометью к врагу. Не отвечаю на его издевку, пытаюсь оценить обстановку…

Не важно «как» он сюда пробрался. Понятно «зачем». Вопрос в том, как выбраться из неожиданной западни, в которой оказалась моя семья.

– Не люблю незаконченных дел, знаешь ли, – произносит Сэм, проводя пальцами вверх по руке Китнисс: жена заходится в новом приступе лихорадочной дрожи, и крупная слеза стекает по ее щеке. – Тебе ведь обещали, что ты сдохнешь?

Он гогочет, отчего меня передергивает. Исчадие ада в моем доме, в моей спальне. Жена и дети беззащитны. Как и я сам.

Прикрываю глаза, когда слышу новую угрозу, заставляющую меня покраснеть от отчаянья:

– Сегодня мы закончим начатое, Мелларк. Я ждал этого долгие годы, и, поверь, я придумал сотню способов, как заставить тебя и твою суку страдать.

… … …

… … …

… … …

С наступающим всех новым годом :)

========== Эпилог (часть 2) ==========

Комментарий к Эпилог (часть 2)

включена публичная бета!

заметили ошибку? сообщите мне об этом:)

не бечено

Задерживаю дыхание, стараясь не поддаться панике, хотя мое тело трясет, а дыхание прерывисто. Вмиг онемевшие пальцы, тем не менее, крепко сжимают рукоять кочерги, которую я, к сожалению, вряд ли смогу пустить в ход до тех пор, пока Сэм не уберет нож от горла Китнисс.

Несмотря на полумрак пытаюсь вглядеться в лицо мужчины, который когда-то окунул меня в океан боли. Прошедшие семь лет добавили морщин на его и без того некрасивое лицо, на щеке появились красные пятна-язвы, но есть что-то еще: едва уловимое, но пугающее. Новый изгиб в оскале улыбки, незнакомый прищур и сами глаза: Сэм и раньше умел запугивать одним взглядом, но теперь к этому добавился какой-то нездоровый блеск, полубезумный, полуигривый.

– Заходи, гостем будешь, – предлагает враг, намекая на то, что я все еще стою в дверном проеме.

Делаю неуверенный шаг вперед, задевая левой ногой валяющуюся на полу подушку, и осторожно прикрываю за собой дверью, стараясь не хлопнуть – дети временами спят довольно чутко. Дергаю щеколду: инстинкт опережает даже мысли: чтобы не произошло, ни Тэм, ни Риса не должны войти в комнату – я, как могу, пытаюсь обезопасить их.

Сэм, увлеченный тем, чтобы посильнее стиснуть предплечье Китнисс, не замечает моего движения. Я даже на мгновение начинаю думать, что сумею воспользоваться ситуацией и напасть, так что прижимаю кочергу вплотную к ноге и делаю несколько шагов, но бывший охранник, очевидно, не так рассеян, как мне показалось. Усмехнувшись, он поднимает глаза прямо на меня и требует, чтобы я убрал оружие.

– Брось железяку там, проходи и ложись.

Сэм кивает на кровать, и мое лицо искажается от намека, а сердце начинает биться еще чаще, испуганно вздрагивая. Снова наблюдать? Опять причинять Китнисс боль? Этого просто не может быть – слишком уродливо, чтобы быть правдой.

Китнисс зажмурилась, ее щеки блестят, мокрые от слез, а плечи подрагивают от рыданий, которые становятся все сильнее. Ее грудь вздымается от прерывистого дыхания, а кожа бледная, как мел.

Я не двигаюсь – не выполняю приказ, и это раздражает врага: он встряхивает мою жену, словно куклу, и приставляет кончик ножа к ее подбородку. Китнисс взвизгивает, почувствовав боль, и затихает, а я решаю, что пока у меня нет хоть какого-то плана по спасению наших жизней, придется подчиниться. Кладу кочергу на пол, а сам продвигаюсь вглубь комнаты, усаживаясь на край кровати.

Насильник довольно кивает, сосредотачиваясь целиком на своей любимой жертве.

– А ты, детка, симпатичная, если тебя умыть, – Сэм наклоняется к самому ее уху, будто собирается поцеловать. – Не то, что тогда в камере – чумазая замарашка. Такую тебя будет куда приятней отыметь.

Скабрезная улыбка кривит его рот.

– Я много лет вспоминал наше с тобой незаконченное дельце, и все думал, как лучше поступить, когда мы встретимся: прирезать Мелларка до или после того, как я снова воспользуюсь твоим телом?..

Китнисс хлюпает носом, начиная нашептывать одной ей понятные заклинания, но Сэма это только раззадоривает.

– Пусть посмотрит, да? – Он переводит взгляд на меня. – Пусть полюбуется, какая ты похотливая сучка на самом деле…

Блеск его глаз кажется мне совершенно ненормальным: расширенные зрачки, почти полное отсутствие радужки… Неожиданно я понимаю, что именно изменилось в Сэме. Изменения не внешние, они внутри: его душа теперь пропитана не только жестокостью, у нее появился привкус сумасшествия. Особо опасная смесь, обещающая погибель всему, чего коснется рука бывшего охранника.

Он все говорит, говорит, говорит, а его лапы касаются Китнисс, и каждый раз ее передергивает от отвращения, но все попытки отстраниться не приносят результата – насильник только крепче прижимает ее к себе.

Я ненавижу себя за то, что ничем не могу помочь жене, от этого бессилия душа разрывается на части, и

хочется плакать, хочется выть в голос. Повторяю про себя любимую считалочку дочери, но успокоиться не получается: я не могу просто сидеть и наблюдать, как он снова…

Китнисс не сумеет справиться с этим во второй раз: раны на ее сердце затянулись, но шрамы остались – уродливые и иногда отзывающиеся болью. Только не опять, только не снова…

Лихорадочно осматриваюсь, будто вижу комнату впервые: ищу что-то способное заменить кочергу, что-то, что можно использовать, как оружие… Вариантов не много, и ни один из них не решает проблемы с ножом, которым угрожает насильник.

Сэм засовывает язык Китнисс в ухо, и она, взвизгнув, дергается в попытке отстраниться. Это словно какая-то крайняя точка, будто терпеть дальше внезапно становится невозможно: не выдержав, я соскакиваю на ноги и успеваю сделать несколько шагов вперед, когда вижу кровь, выступившую на щеке жены. Лезвие переместилось на ее щеку и безжалостно ранит нежную кожу, разрезая плоть.