Тесное сотрудничество А.В. Кривошеина с московской буржуазией, конечно, не осталось незамеченным. Нарастала напряженность в его отношениях с министром финансов В.Н. Коковцовым, ставшим с осени 1911 года премьером. Как известно, последний всегда благоволил столичным банковским кругам, с которыми был неразрывно связан по роду своей деятельности. Взаимное нерасположение двух ведущих членов правительства стало особенно бросаться в глаза после гибели П.А. Столыпина[602]. Ситуация во многом усугублялась как раз тем, что их противостояние опиралось на конкурирующие финансово-промышленные группы (Коковцов – на питерскую, а Кривошеин – на московскую). Подчеркнем, эта борьба затрагивала не только коммерческую сферу, но и переходила в область политики. Именно здесь находился основной интерес буржуазии Первопрестольной и Кривошеина. Свои главные надежды они связывали с реализацией либеральной стратегии, направленной на преобразование Государственной думы в парламент западного типа, который бы полноценно участвовал в управлении экономикой. Напомним, что А.В. Кривошеин являлся любимцем нижней палаты. Сметы Главного управления по землеустройству и земледелию неизменно встречали самое благожелательное отношение в Таврическом дворце. За 1908-1914 годы ассигнования этому ведомству по отдельным статьям настолько возросли, что приближались к европейским показателям финансирования сельского хозяйства[603]. Кроме того, депутаты ставили в пример другим министерствам стремление руководства кривошеинского ведомства:

Прочные позиции Кривошеина в Думе позволили ему вместе с его московскими партнерами начать продвижение по пути желанных политических перемен.

Кривошеин пользовался большим расположением царской четы. И даже неприязненные отношения с премьер-министром В.Н. Коковцовым не могли поколебать его положения. Более того, расставаясь с Коковцовым, Николай II желал утвердить преемником падшего финансового гения именно Кривошеина. Но тот предпочел уступить премьерское кресло своему давнему патрону – уже стареющему И.Л. Горемыкину. Известно, что эта рокировка произошла во многом как раз благодаря стараниям Кривошеина. Вежливый отказ от заманчивого предложения (со ссылкой на состояние здоровья) был продиктован серьезной причиной: Кривошеин помнил о судьбах предыдущих премьеров (того же С.Ю. Витте), которые в мгновение ока могли распрощаться с высоким постом, лишившись почему-либо расположения императора. Быть заложником системы он не желал. А личные перспективы видел в утверждении такого государственного порядка, при котором политическая устойчивость обеспечивается не только верховной волей, но и в равной степени опирается на поддержку Государственной думы. Сбалансированная модель государственного управления существенно расширяла возможности по сохранению должности, оберегала от различных капризов и придворных веяний. В построении такой политической системы были одинаково заинтересованы и сам Кривошеин, и его друзья из московской буржуазии. Именно они и стали главными движущими силами в создании Прогрессивного блока, выступавшего за парламентское устройство Российской империи.

Развернувшаяся мировая война кардинально изменила жизнь всех стран, участвовавших в этом грандиозном противоборстве. Для России вступление в войну, разумеется, также повлекло за собой предельное напряжение сил и мобилизацию ресурсов для масштабных боевых действий. Вместе с тем для отечественных предпринимательских кругов военные реалии открыли и новые экономические возможности. Традиционное соперничество двух основных буржуазных кланов – питерского и московского – приобрело гораздо большую остроту, чем в мирное время. Речь шла о переделе сложившихся рынков, о проникновении в те или иные промышленно-торговые сферы, об усилении экспансии в экономику посредством банковско-биржевого инструментария, о получении заказов на военные поставки и т.д. Необходимо учитывать, что в военный период реализация подобных стратегий тесно увязана с политическим фактором, который приобретает все более весомое практическое значение. Экономическое противостояние двух столиц протекало теперь на фоне острой борьбы за установление парламентской государственной модели: по замыслам вдохновителей этой борьбы законодательная власть в лице Государственной думы должна была наконец-то выступить полноценным руководителем экономической жизни страны, отстранив правящую бюрократию от рычагов управления. Бенефициаром, крайне заинтересованным в утверждении подобной политической трансформации, как было показано в предыдущей главе, и был купеческий клан, возглавляемый Московским биржевым комитетом.

Начало войны с Германией в июле 1914 года вызвало прилив патриотизма и верноподданнических чувств во всех слоях населения России. В такой атмосфере естественным образом сошли на нет любые сценарии по ущемлению властных прерогатив Николая II: вся страна во имя победы сплотилась вокруг монарха. Соответственно, о каком-либо усилении полномочий Государственной думы и о превращении ее в полноценный институт власти парламентского типа пришлось на время забыть. Председатель думы М.В. Родзянко в начале войны вообще предлагал распустить законодателей до завершения боевых действий, дабы не мешать достижению победы[605]. В то же время развернувшееся военное противостояние предельно актуализировало тему вражеского, точнее, немецкого засилья во всех областях российской жизни (как известно, германское присутствие в стране в силу многих причин было немалым)[606]. Для купеческой буржуазии подобный поворот стал поистине подарком судьбы: теперь она, играя на своем исконно русском происхождении, могла повести мощную атаку на своего давнего конкурента – немецкий бизнес, тесно связанный с петербургскими придворными, правительственными и банковскими кругами.

Московский биржевой комитет не замедлил сосредоточиться на перспективном для него направлении. Здесь, например, с энтузиазмом начали выявлять чиновников с немецкими фамилиями. Особенное и вполне предсказуемое рвение у купечества вызвали прежде всего Министерство финансов и Министерство торговли и промышленности. Московское «Утро России» вскоре рапортовало о произведенных изысканиях. По сведениям газеты, даже не слишком глубокое знакомство с руководящим составом этих ведомств давало вполне определенную картину: 30 немецких фамилий по Министерству финансов и 27 – по Министерству торговли и промышленности[607]. Эти подсчеты сопровождал следующий комментарий:

Желая рассказать властям о масштабах вражеского засилья, специальная депутация Московского купеческого общества добилась приема у министра внутренних дел и министра торговли и промышленности. Каждому был представлен обстоятельный доклад о мерах по искоренению немецкого влияния на все стороны русской жизни. Предприниматели обратили внимание высоких чиновников и на экономические вопросы: предлагалось прекратить деятельность акционерных обществ, принадлежащих германским и австрийским подданным, произвести секвестр их имущества, а также принимать в купечество не иначе как с согласия его представительного органа – собрания выборных. При этом делегация неизменно апеллировала к национальным интересам и ссылалась на пример союзных государств[609].