10 ноября

Всю смену бурили шпуры для анкеров. Этими анкерами укрепляют бровку лавы, чтоб не осыпалась. Бурят специальной машиной — «бараном». Электродвигатель с ручками, и впрямь похож на барана. (Когда он ломается, слесарю говорят: — Иди, брата ремонтируй!) Работа долгая и нудная. Я в первый раз этим занимался, поэтому подручный из меня вышел бестолковый. Отмазался — на КС работал, про лаву ничего не знаю.

Заработал целый рубль, самостоятельно сдав цепь в металлолом.

18 ноября

Попал я в бригаду тунеядцев и лодырей. Не хотят работать, падлы. Регулярно получают нагоняи от начальника участка. Меня он, вероятно, считает таким же бездельником. А я планирую в дальнейшем стать ГРОЗом, мне такая репутация ни к чему.

Считал коллег опытными подземными волками, а они сегодня забурили вагоны с материалами и не смогли поставить. Толковали что–то о шпалах, костылях, так ничего и не сделали.

Да, мой товарищ оказался вором! В бане вытащили мелочь из кармана куртки. Около рубля — ерунда, и все же неприятно.

Наблюдал как ГРОЗы рубят и лущат медный кабель. Даже помогал вынести, но в долю к ним не попал. Вырученные деньги они пропили сразу же по выезду.

4 декабря

Переброшен командованием на новый участок фронта. Видимо, как рабочий, отсутствие которого не скажется на доставке материалов. Выполняю обезьянью работу. Сижу на пересыпе и подбираю товар, вываливающийся из его многочисленных дыр. Глотаю пыль, с коллегами не контактирую, выношу металл.

9 декабря

К стволу нас возит старый разбитый автобус, в прошлом — катафалк. Когда он приезжает, рабочие всей массой ломятся в двери. Толкаются, падают, упавших затаптывают. Все спешат опуститься первой клетью, чтобы занять место в площадке. Лезут, обдирая руки, сбивая каски и теряя спасатели. Кто–нибудь обязательно тащит с собой ведро масла или буровую штангу, обливая и травмируя остальных. На вид автобус небольшой, но при умелом и тесном размещении туда набивается человек 50. Сидений нет — стоим, висим. Держаться не за что, кроме всегда открытых окошечек–амбразур под потолком. С улицы это жутко выглядит — старый грязный автобус едет по городу, а из щелей сверху торчат черные руки. Приезжаем к стволу, вываливаемся. «Этап привезли!» — шутят коллеги.

Наверное, это символично — возить шахтеров, потенциальных смертников, в катафалке.

11 декабря

Перевели меня в другое звено. Становлюсь незаменим — кидают на самые горячие участки (а точнее, затыкают мной дырки в графике). Всю смену рвалась цепь на конвейере. Пультовой со слесарем ее соединяли, я ассистировал — подавал инструменты, держал храп (храповый механизм, что–то типа собачки на спортивном велосипеде). В конце смены сорвало болты и этот храповый механизм грохнулся мне на ноги. А весит он килограммов 20.

12 декабря

Давно хотелось нахамить какому нибудь–начальнику, послать его на ой, назвать пидаром и гондоном. Сегодня довелось это сделать. Не сразу, правда. Долго страдал молча, подбирал обидные слова, бурчал под нос, огрызался в рамках дозволенного и считал себя ничтожеством. Потом вырвалось и понеслось, сразу стало легче. А произошло все из–за моих с горным мастером разногласий по вопросу предотвращения просыпания товара на нижнюю ленту.

Сыпало с начала смены. Я предлагал остановить конвейер и поставить недостающие гирлянды, он утверждал, что надо чистить барабан. — Иди, бля, чисти! — был его единственный аргумент. И я шел, бля, и чистил, пока не выбился из сил. Разругавшись и пославши друг друга на ой, мы занялись тем что: он демонстративно взялся за лопату, я разыскал слесаря. Хорошо, что не пошел на гору, как он предлагал (он предложил уебывать) — после этого мне бы уже не оправдаться.

Вместе со слесарем поставили таки эти гирлянды, сыпать перестало. Я почистил барабан и окрестности, чтобы доказать гаду, что работы не боюсь и считаю недопустимым сдавать смену в таком виде. Заебался за день изрядно.

Горняк обещал настучать начальнику участка. Вот такая производственная проблема.

15 декабря

Против моих ожиданий конфликт разрешился без крови. Горняк все же сообщил начальнику о моем негодяйском поведении, тот пожурил меня, но без энтузиазма. Пришлось мне всю смену быть ударником коммунистического труда, за что и заслужил похвалу товарищей. К сожалению, нужно послать на ой начальство, чтобы обратить их внимание на свою работу. Иначе они просто ничего не заметят.

Горняк всю смену косился при встречах, а под конец задушевно поинтересовался, как у меня дела.

16 декабря

Работа моя проходит под девизом: ни дня без килограмма! Ежедневно выношу и сдаю металл — сейчас это единственный способ свести концы с концами. Вернуться бы в советские времена с их бесхозяйственностью и изобилием! Вот бы потешил свои нечистые руки!

Со своим давешним оппонентом, горным мастером, сталкиваюсь довольно часто. Судьба зажимает нас в один угол автобуса, помещает наши робы на соседние крючки, притискивает друг к другу в клети. Волком он уже не смотрит, сегодня даже разбудил, когда шел на гору. И от картин жестокой мести я начинаю склоняться к мысли, что он нормальный мужик.

17 декабря

Знакомлюсь с трудовым коллективом. Это звено не бухает так сильно, как предыдущее. О бутыльке даже не говорят. А о чем говорят? О бабах, больных зубах, работе.

Мужики с соседнего участка развлекаются тем, что подъебывают баптиста Витю. Вот, говорят, был нормальным человеком, пил, гулял. А сейчас… Тот слабо защищается, даже пытается проповедовать. Однажды толстый и тупой Толик, главный Витин мучитель, пошутил:

— А чё ты ждешь–то? Ложись на шнек — уже вечером будешь с Богом разговаривать.

Витя вмиг переменился:

— Не искушай! — грозно одернул он дурака.

Недавно наш катафалк сломался, к стволу нас везли в телеге трактора Т-150. Ветер свищет, холодно. Смотрю на коллег: сжались, закутались, в одинаковых черных робах, с отчаянием в глазах. Ну чем не зеки?

По выезду подали свежевыкрашенный автобус с новыми деревянными скамейками. Теперь ездим с комфортом и потихоньку ломаем его.

19 декабря

Торчу одиноким пугалом на своем пересыпе. Ленту отрегулировал, сыпать перестало, и делать теперь нечего. Спать не дают снующие мимо людишки. Каждый раз, завидев вдалеке свет, я вскакиваю и хватаюсь за лопату. А это оказывается какой–нибудь ГРОЗ или слесарь.

Зам. нач. участка Верховский напоминает мне моего командира роты. Так же грозен и суров, и говорит сплошными каламбурами и прибаутками.

— Куда подевали лопаты? Я лично выдал 10 новых лопат! Вчера пролез по лаве, нашел три — возраста Надежды Константиновны Крупской!

— Что ты шипишь как змей траншейный?!

— Если начальник сладкий, его быстро слижут.

Мужики называют его «бюро по трудоустройству». Как только он появляется в лаве, тут же находит всем работу. Попробуй тут усни.

25 декабря

Сегодня мне повезло. У комбайнера погасла лампа, он взял мою. Я получил законное право бездельничать. И, как назло, не спалось. Лежал в темноте, на слух контролировал работу пересыпа и думал. Друзья мои сейчас в белых рубашках, в чистых офисах. А я во мраке с перепачканной рожей. Вот уж действительно: неученье — тьма.

26 декабря

После наряда пришел в грязную баню и обнаружил на своем крючке одинокую каску. Спиздили все: фуфайку, сапоги, штаны. Даже исподнее с портянками.