Негр, что стоял в стороне, прекратил причитания и выхватил из-под шинели пистолет-пулемет. Не свою обычную английскую штамповку, а турецкий «Porto», оружие далеко не из лучших, но с одним ценным достоинством - на ствол удобно и надежно навинчивался самодельный глушитель из масляного фильтра. Хохол распрямился, словно отпущенная пружина, без своего любимого пулемета, но с испанским пистолетом «Астра». Пистолет был доработан вручную, с удлиненным магазином, дополнительной рукоятью перед скобой и непрерывной стрельбой.
Когда более-менее опытные люди составляют единый план, а затем слаженно исполняют - все происходит очень быстро. Сальваторцы не страдали доверчивостью и сами были парни не промах. Однако они уже привыкли к покорности ганзы, а разыгранная сценка распылила внимание. В итоге банда Хольга выиграла главное - инициативу и, соответственно, первые, самые ценные, мгновения схватки.
Выстрелы звучали глухо, как удары деревянным билом по толстой, плохо натянутой коже. Разве что револьвер Родригес бахал на всю округу. Бенхамин и Чока легли первыми. Порядок целей заранее не распределялся, потому что ни одна передача не походила в точности на предыдущие, а кроме того, Хольг не настолько доверял своей команде, чтобы раскрывать план заранее и проводить тренировки. Постоянные сопровождающие до смерти надоели ганзе, вызвали всеобщую ненависть наглым высокомерием и постоянными оскорблениями - их стрелки положили первыми. Принимающая сторона спохватилась и даже успела сделать несколько выстрелов, но безо всякой пользы. Сальваторцы традиционно не умели стрелять, полагаясь на численность.
И все закончилось. Последний «муравей» решил, что проявил достаточно героизма и неожиданно резво бросился удирать. Ему почти удалось, но тут быстро и три раза подряд жахнул револьвер Родригес - девушка стреляла в ковбойском стиле, от бедра и с курка, при нажатом спуске. «Муравей» - тот самый толстяк - захлебнулся кровью из пробитых легких и медленно повалился на самой границе между светом и окружающей тьмой.
- Cerdo! - прокомментировала блодинка
Хольг быстро перезарядил «смит-вессон», замер, прислушиваясь. Досадливо поморщился - именно в эту секунду Родригес вздумалось пижонски прокрутить барабан ее «Echeverria», а тот лязгал, словно кабестан у корабля.
- Все? - ливиец Кушнаф опасливо высунулся из кузова. Мунис стрелял еще хуже «мекса» и предпочитал решать все вопросы с помощью ножа. Китаец высовываться не стал.
- Все, - кивнула Родригес, записавшая в личный мартиролог очередного покойника. Иногда фюреру хотелось спросить, сколько их всего на счету у любовницы, однако это казалось нескромным.
Хохол щелкнул затвором, загоняя новый магазин в «Астру».
- Вот же шлёндры тупорыли! - высказался он от души. - Руки з сраки, стрыляти б навчылысь! А то у воякы прямують, хай вашу грець! Дидька лисого вашой мамци за пазуху!
- А все-таки из пулемета вышло бы лучше, - сообщил он уже персонально фюреру на отличном русском.
Невесомый дымок струился в прыгающем свете лампы, пахло кровью и сгоревшим порохом. Мунис выскользнул из грузовика, уже с ножом наготове. Он быстро и сноровисто дорезал раненых, попутно с дивной ловкостью облегчая их карманы. Карманы выдались тощими и скудными, ливиец тихо грустил по этому поводу. Негр с турецкой стрелялкой уже перезарядился и помогал собрату подняться. Тот отряхивался и скалился в щербатой улыбке. У него была самая трудная роль - отвлечь внимание противника, и Хольг до последнего опасался, чтобы черная обезьяна все правильно поняла. Родригес тихо шагнула к командиру, подобрала пустой магазин у его ног, протянула фюреру. Тот взял, сунул в карман и досадливо качнул головой, будто вытряхивая из ушей металлический лязг. Прислушался вновь.
Бейрут никогда не спал - ни деловой центр, ни пригороды. Так и сейчас - кругом кипела скрытая жизнь. Но вокруг неприметного уголка передачи товара распространялось молчание - словно круги на воде от брошенного камня. Округа в радиусе примерно полукилометра затихла, опасливо выжидая. Закон глуши - когда рядом стреляют, пусть даже без ажиотажа и быстро - замри и выжди. Хольг посмотрел на часы. «Летучая мышь» потихоньку угасала, но стрелки блестели в умирающем свете. Пять минут первого. Что ж, пока все шло как и было запланировано.
Фюрер сплюнул ненавистную жвачку. Бетель окрасил слюну в красный цвет. так что Родригес вздрогнула - на мгновение показалось, что Хольга вырвало кровью.
Неподалеку зашумело, зарычало - моторы, по крайней мере, трех машин. «Берите с собой итальянский грузовик и русский пулемет. И не дай вам бог перепутать.» - некстати вспомнилась популярная в Шарме присказка. Вспомнилась - и вылетела из головы.
- Этот жив? - кратко спросил фюрер скорее у самого себя, глядя на Хесуса. Нокаутированный сальваторец единственный пережил стремительную перестрелку. Теперь он потихоньку приходил в себя, бессистемно подергивая конечностями.
Хольг поднял голову, оценивая расстояние до приближающихся машин. Снова посмотрел на «муравья».
- Мало времени, - подсказала Родригес.
- Успеем, - тихо сказал фюрер. - Было бы желание.
Перехватив его взгляд, девушка молча и быстро вытащила из кармана медный кастет, протянула командиру.
Хесус почти пришел в себя и даже попытался встать на четвереньки, вращая мутными глазами.
- Здоров, - уважительно отметил Максвелл, потирая левый кулак.
Хольг продел пальцы в отверстия на кастете, махнул рукой для пробы. Присел на одно колено у Хесуса.
- Пальцы плохо гнутся, стрелять могу только левой, - сообщил фюрер врагу. - И глаз, похоже, потихоньку слепнет. Так что, думаю, ты мне сильно задолжал.
«Муравей» захрипел, выплюнул сгусток крови, целясь в лицо ненавистному белому. Не попал.
- Но мы люди цивилизованные, - сказал Хольг, занося кулак с тускло поблескивающей медью. - Так что долг я верну с процентами.
Товар загнали быстро и без особых эксцессов. Хольг рисковал, назначая встречу на месте стремительной экспроприации, но с другой стороны так удалось включить в предложение все машины. В ином случае две трофейных колымаги пришлось бы бросить - вести их по ночному лабиринту было некому. Продали сразу все - машины, товар, оборудование, большую часть оружия. Оставили только самое необходимое, что умещалось по карманам и в вещмешках. И пистолеты. Рассчитались на месте, во вполне годных франках и немного эскудо.
- Мы договаривались на пол-цены, - сумрачно и очень тихо заметил Хольг. - А не на треть.
- Верно, - так же тихо, только для ушей фюрера согласился главарь перекупщиков, старый знакомый Родригес и давний партнер в каких-то мутных делах. - Но выбирать то вам не приходится? Кроме того, когда расписные начнут бегать по всему Ливану и спрашивать, кто что видел - мы ответим не сразу. Скажем, сутки молчания - это наш бонус.
Хольг поразмыслил, оценил, что черноусый и чернобородый испанец говорил тихо, только для фюрера, не роняя его авторитет перед ганзой. Криво ухмыльнулся и молча сунул пересчитанные банкноты в свой конверт - пачка вышла достаточно толстой.
- Куда теперь? - для порядка спросил испанец.
- Далеко, - исчерпывающе отозвался Хольг.
На мгновение показалось, что черноусый намерен поцеловать Родригес, так сказать, на правах старого знакомого. Фюрер незаметно придвинул руку к рукояти «вессона». Испанец усмехнулся, махнул рукой и развернулся к машине.
- Все, уходим, - коротко бросил Хольг своим. Отступала ганза медленно, спинами вперед, до последней секунды готовая к схватке. Но - обошлось.
- Вот и упростились, - потер ладони Максвелл. Перед делом он закинулся таблетками по полной программе и теперь находился в легкой эйфории. - Как эти ... сицилисты. Голые люди на голой земле.
- С деньгами, - тихонько подсказал Чжу. Очень, очень тихо.
- Як голый, лыше с пистолэм, - огорчился Хохол.
- Куда теперь, командир? - высказал общий вопрос ливиец Кушнаф.
