Гильермо поверил, сразу и бесповоротно. Слишком много произошло за два дня, чтобы удивляться и переспрашивать. Этого не могло быть - и все же, он поверил. Потому Боскэ не стал ни переспрашивать, ни сопротивляться, когда секретарь взял непослушную, одеревеневшую ладонь монаха и поцеловал ее с должной степенью благоговения. Гильермо просто понял, что в эту минуту его жизнь необратимо разделилась на две части. До и После.
Андерсен остался сидеть, мрачно и недовольно хмурясь. Лишь буркнул себе под нос, обращаясь определенно к Леону, однако тихо, почти на грани слышимого:
- Что ж, надеюсь, ты всего этого стоишь... Ваше Святейшество.
Часть третья
Episcopus Romanus
Глава 10
Premier, по-французски - «первый», причем произносить это следовало с почтением, так, чтобы сразу становилось понятно - не просто первый, но безусловно Первый. Так во всем мире уже лет двадцать привыкли называть Бейрут. И если картельный город Дашур был жемчужиной Востока, то крупнейший город Ливана заслуженно считался бриллиантом Юга. Конечно, значение средиземноморского региона было уже не то, что четыреста лет назад, до открытия Америк и превращения Атлантики в большую «торговую лужу». Однако здесь по-прежнему находили занятие миллионы людей, движущих важные шестеренки мировой экономики. Миллиарды франков, рублей, талеров, долларов, луидоров, фунтов и эскудо ежедневно меняли владельцев, переписывали человеческие судьбы, давали жизнь и отнимали ее. Номинально здесь даже имелась некая централизованная власть - город по-прежнему управлялся британской колониальной администрацией. Фактически же ... Впрочем, печаль англичан относительно утерянного имперского могущества никого кроме них самих не интересовала. Да и сами англичане, во всяком случае, те, с кем сталкивался Хольг, тоже давно и с увлечением играли по новым правилам франкоцентричного мира. Благо места в нем хватало всем.
Даже гнусным сальваторцам...
Хольг бегло скользнул взглядом по Чоке и Бенхамину, которые увлеченно считали передаваемый товар. Третий «муравей», Хесус, разыгрывал сурового пахана. То есть грозно кривил и без того страшную татуированную рожу, поминутно хватаясь за ствол многозарядного MAS. Совершенно детская любовь «разрисованных» к французским пистолетам не переставала удивлять Хольга. Французы умели многое, но вот пистолеты у них были скверными, даже американцы делали лучше. И тем не менее каждый «мекс» считал своим долгом обзавестись именно французским пистолем, в крайнем случае револьвером, но непременно «Chamelot». Причем оружие претерпевало мистически-жуткие метаморфозы с золочением и серебрением, гравировкой, перламутровыми накладками и прочей клоунадой.
Впрочем, варварские вкусы в оружии были наименьшей из проблем, связанных с сальваторцами.
Хольг машинально потер правый бок, который все еще болел. Срастающимся ребрам требовался покой, а именно этого хозяин им предоставить не мог. Теперь, под новыми хозяевами, ганза работала в два раза интенсивнее, получая в два раза меньше. Но по крайней мере, компания сохранила жизнь.
В Бейруте практически не оставалось государственного присутствия, которое могло бы придать смысл понятию «контрабанда». Однако в нем набирали силу картели, которые очень косо глядели в сторону нелицензированных продавцов и внегильдийских торговцев. Поэтому, если раньше романтики с большой дороги опасались полиции, то нынче следовало оглядываться в опасении кригскнехтов и пинкертонов. У «муравьев» здесь были на удивление неплохие знакомства и связи, так что риск оказывался минимальным, и тем не менее все работали споро.
Хольг вытащил из кармана спичечный коробок, достал из него комок прессованного бетеля со щепоткой извести. Жвачку кинул в рот, коробок бросил на землю и притоптал каблуком. Фюрер терпеть не мог бетеля, но в умеренных дозах восточная гадость тонизировала, а бодрость ума и тела - то в чем он сегодня очень нуждался. Вязкая масса сушила рот и горчила, но Хольг методично размалывал ее челюстями, не обращая внимания на тупую боль в сломанных зубах.
Хесус перехватил недоброжелательный взгляд фюрера и злобно ощерился. Прогавкал короткую фразу на том, что считал французским наречием. Хольг щелкнул пальцами у челюсти и односложно сказал:
- Болят.
Мекс улыбнулся и кивнул, корча умилительную рожу. Именно он в свое время оставил Хольга без нескольких зубов. Хесус согнал улыбку и разразился потоком слов. Фюрер как обычно почти ничего не понял, но отреагировал привычно - опустил голову, принял подобострастную позу и быстро пробормотал череду извинений. Их в свою очередь наверняка не понял «муравей», но здесь имели значение не слова, а тон и поза.
Все прочие - ганза и трое носильщиков принимающей стороны работали не поднимая глаз, в молчании. Даже Родригес перетаскивала маленькие ящички с дефицитными медикаментами. В иных обстоятельствах фюрер помог бы, но «мексы» вообще не понимали, как может работать главарь. Тем самым, Хольг сразу опустил бы себя до уровня тягловой лошади, утратив даже подобие уважения.
Передача товара происходила в широком поясе складов и трущоб, окруживших собственно Бейрут. Меж четырех ангаров из ржавого кровельного железа, под дырявым брезентовым тентом грузовик и оба «рено» освобождались от груза. Все происходило в молчании, при свете единственной лампы «летучая мышь», подвешенной на крюке из громадного гвоздя.
Холь почувствовал, как пот струится по лицу, а куртку, казалось, можно вообще выжимать. Он отошел в сторону, тяжело хромая, вытер лицо старым драным платком. Хесус что-то оскорбительно проржал в след фюреру, Бенхамин присодинился, но Хольг лишь сгорбился, словно укрываясь от ветра.
Один из негров споткнулся и едва не уронил коробку. Внимание сальваторцев переключилось на него. Хольг посмотрел на свои «бронзовые часы», в которые, наконец, вставил пластмассовое стекло. Время близилось к полуночи.
Прохладный ветерок зашуршал по крышам, овеял потные лица. Предчувствуя конец работы, все заработали быстрее, почти с остервенением перекидывая груз. Последними шли ящики с гранатами, настоящими немецкими «кардерами», а не самоделками из консервных банок с ампульными детонаторами. Самый опасный товар за который картельные «криги» расстреливали на месте. Зачем «муравьям» понадобились армейские гранаты, не следовало даже думать.
Хольг еще раз посмотрел на часы. Минута первого... Фюрер закашлялся, как демонстрант, надышавшийся хлорпикрина, надолго и тяжело. Тут случилась некоторая заминка - второй негр случайно толкнул Максвелла, рыжий англичанин с проклятиями сбил черного с ног и начал увлеченно его пинать, рыча как питбуль. Избиваемый тихо подвывал, сжавшись в клубок со сноровкой человека, привычного к побоям - колени к груди, ладонь на шее сзади, локоть прикрывает лицо. Второй негр суетливо бегал в стороне, жалобно вскрикивая и размахивая руками. Лохмотья его шинели топорщились, как перья диковинной птицы. Хохол сплюнул, пожал плечами и отступил к грузовику ганзы, завозился там, чем-то гремя в тени.
Принимающие мексы остановились, без особого любопытства взирая на сцену. Уж чем их точно нельзя было удивить, так это избиениями кого-либо. Их главный - голый по пояс толстяк (как обычно - покрытый цветистыми татуировками) надул толстые, вывернутые губы и с неудовольствием причмокнул. Хесус зло покачал головой и шагнул к Максвеллу. Хольг выдохнул и посмотрел в небо, точнее в дыру, через которую небо заглядывало под брезентовый тент.
- С-с-скотина, - выразительно выдохнул Максвелл, наконец, прекратив побои. Еще раз ударил скорчившегося чернокожего, брезгливо, самым концом ботинка. И глянул прямо в глаза Хесуса, что стоял почти вплотную, занося руку для удара.
Видимо в последний момент «муравей» что-то понял. Может быть, запоздало сопоставил кашель фюрера и начавшийся бардак. Так или иначе, мекс вздрогнул и попытался отшатнуться. Но не успел - англичанин молча и без прелюдий врезал ему в челюсть коротким хуком слева. Рыжий стрелок был крупным и сильным, удар - хорошо поставленным, а «муравей», как и большинство его собратьев, хилым и недокормленным. Поэтому кулак Максвелла сразу отправил сальваторца в нокаут. В правой же руке англичанина как по волшебству возник маленький «браунинг» - на сей раз рыжий изменил «кольту» ради малого размера.
