- Пошвольте мне рашшкашать гошподин, - начал Ханк...

   - Погоди языкастый, пусть твой друг отвечает. У него пока зубы целы. Я буду задавать вопросы, вы отвечать. Отвечать быстро, лаконично, не раздумывая и честно, если соврете обижусь. Хотите знать, что тогда будет? Вижу по глазам, что не хотите и правильно. Итак первый вопрос. Вы служили в армии?

   Они переглянулись, кивнули дружке.

   - Да мастер, - ответил за них Кренк, - в Коронных егерских войсках.

   - Ясно, вот откуда такая выучка. Следующий вопрос. Зачем вы на меня напали?

   - Мы решили, что вы вовкулак! Кто еще станет ходить в добром уме рядом с этими вонючими псами?

   - Занятно. Сами здесь чего забыли?

   - Знамо чего! Поджигать шли. У нас собой в гробах "злая вода", литров тридцать, хватит что бы весь их поганый лес спалить!

   - Поджигать значит? Мало того, что это деяние карается смертью через дробление, так насколько мне известно для егеря портить лес, как отдать свое чадо на растерзание. Наверно, у вас были веские причины?

   Не сговариваясь пленники смежили веки, глубоко вздохнули.

   - Смертельные причины мастер, - слова Кренк выдавил с хрипом, - такие, что заставляют мужчину бросить все дела.

   - Такие, што если не пойти на их зов, незачем жить, - добавил Ханк.

   - Рассказывайте...

   - Чуть более двух лет назад, перед самым рассветом к нам в деревню пришел странный вампир, - начал Кренк. - Хотя в тот момент он не показался нам странным. Древний, старый, мы раньше не видели, что бы вампиры доживали до столь почтенного возраста, на вид ему было не меньше тринадцати веков. Клыки у странника были почти стесаны, крови он пил совсем чуть, налегая в основном на вино и пареное мясо, которое готовили ему в деревне. Однако телом старик был крепок. Оказалось, что всю жизнь он отдал собиранию приемов из различных единоборств. Ходил по миру, набирался опыта, вступая в поединки с представителями различных школ. Он предложил селянам напасть на него, мы только посмеялись чудачествам старца. Но странник сумел удивить. Он поднял двухсоткилограммовое бревно, предназначенное для строительства дома, прислонил его к стене и необычным ударом ноги развалил могучий дуб на две части. Все диву дались.

   - Как он назвал себя? - уточнил я, когда рассказчик прервался на миг.

   - Ракугава... А свое умение "Пустая Рука".

   Мне стало страшно, заныло сердце в предвкушении большой, может непоправимой беды. Я почувствовал, как ко мне прикасается жуть и запретное знание. Этот термин мне известен. Так хумансы назвали свое ночемерзкое боевое искусство. Хомодайресы по крупицам собирали приемы монстров, платя за мизер, смертью мастеров ордена. Наш метод боя, использование серпов, частично основано на искусстве "Пустая Рука". Я знал только один случай когда "пусторукий" очутился в нашем мире. Тогда все закончилось даже хуже, чем появление "свяща". Адепт страшного боя, мог в одиночку уничтожить целый город, только он делал это ни как свящ - проклятием, а ногами и руками, не зная устали, отрывая конечности, разбивая черепа, впадая в ярость, которой не мог насытится. Но не это самое страшное, в конце концов даже безумную силу отродья можно победить жертвенностью разумных, завалить монстра трупами, расстрелять сотнями быстрострелов. Пусторокий обладал магией, делающий его самым страшным монстром в подлунном мире, он мог обращать... Делать из вампиров мерзких, лишенных разума, но обладающих чудовищной силой миньонов-хумансов.

   Эту информацию я не должен был знать... Для этого надо обладать уровнем магистра. И вот в этот конкретный момент, не знаю радоваться ли осведомленности...

   - Ракугава поселился в одном из брошенных домов, - продолжил рассказчик. - Он быстро стал любимцем деревни. В рассвет он рассказывал малышам сказки. Ночами, не смотря на свой почтенный возраст помогал не только дельными советами, но и своей небывалой силой. Больше всего времени пришлый уделял молодым невинным девушкам, он подолгу проводил с ними время, беседуя о возвышенных вещах и уча нравственному отношению к жизни. Никто не видел в это предосудительного, во-первых потому что он был в возрасте, а во-вторых темы бесед всегда были пристойны.

   Кренк внезапно замолчал. Он стиснул губы, так что из них брызнула кровь. Несколько секунд он боролся с яростью, накатившую на него из-за воспоминаний. Ханк сжал ему руку, желая придать сил, но тот не выдержал. Дюжину минут он беззвучно плакал, только содрогался телом и на грязном лице появились две чистые полосы.

   Все что могут слезы, это дать на выбор два пути. Один из них месть, другой покорность. Но какой бы ты не избрал - знай, они оба - Дорога слез.

   - Простите мастер, - смущенно роняет Кренк. - Надеюсь, вы поймете почему мне так тяжело сдержаться.

   Я сдержано киваю, а сам думаю, что вся деревня обречена. Если там побывал пусторукий и оставил хоть крупицу знаний, то нельзя скверне дать разрастись, Орден этого не допустит. Спустя минуту получаю этому подтверждение и мне почему-то стыдно, как будто я сам отдал приказ об уничтожении целого поселения.

   - Так вот, - справившись с собой решил договорить русый. - Ракугава, видя как мы интересуемся его искусством предложил обучить жителей деревни. Но свое мастерство он может передать лишь юным невинным девам, которые в свою очередь вольны учить далее. Сие было конечно несколько странным. Но мастер объяснил это обетом, данным своей учительнице. У нас не было причин не доверять его словам. Я, Ханк и еще пятеро отцов, польстившись отдали своих дочерей в обучение. Как мы предполагали, ничего страшного на занятиях не произошло. Девушки приходили веселые, о тренировках рассказывали охотно, в них не было никакой непристойности, лишь разговорам о нравственности уделялось времени чуть ли не больше, чем изучению приемов.

   - Вошмошно мастер спрошит, - встрял Ханк, - пошему мы отдали дочерей заниматься не женшким делом? Все прошто. Наша деревня соштоит из бывших военных, мы вше интерешуемя ратным делом, не завишимо от того штаны надеты аль юбка. И детей вошпитываем так же, шобы могли отпор дать.

   - Да, это правда, - согласился с товарищем Кренк. - Так вот, через несколько дней случился роковой случай. Одна из девушек, дочка скорняка, видела, как Ракугава, выходил на улицу за несколько минут до наступления рассвета. Ей стало так интересно, что она не спускалась в подвал, рискуя получить ожог солнца. Через маленькую дырку в ставнях, она следила за домом учителя, но тот обратно не вернулся, хотя огненные мечи рассвета, уже начали стегать верхушки деревьев и опускаться ниже, выискивая жертву. Дальше девушка смотреть не стала, опасаясь, что погибнет, но очень переживала за мастера.

   - Разумеется ночью она всем рассказала о своих наблюдениях, - констатировал я.

   - Да милсдарь, - кивнул Кренк. - Первым делом в окружении встревоженных жителей она бросилась к дому учителя. На стуки и призывы никто не открывал, тогда разумные зашли внутрь, но Ракугавы там не было. Всю ночь продолжались поиски, но мастер пропал. Большинство из нас егеря, мы умеем отлично читать даже самые невидимые, скрытее следы, лишь здесь наши знания оказались бессильны. Ракугава испарился, буквально! И мы все решили, что он по неосторожности сгорел на солнце, правда одежду мы не обнаружили.

   - Что же было дальше? - спросил я уже предполагая итог.

   Кренк глубоко вздохнул, ему с каждым словом было все сложнее продолжать:

   - Через месяц пропала дочка скорняка. Вернее, будет не так, ее обнаружили за гостевым хутором. Кто-то свернул ей шею с такой силой, что голова держалась лишь на коже. Кроме того...уф...кроме того ее располосовали чем-то острым от живота и ниже...

   - Она была обнажена? - это важный вопрос мне пришлось его задать.

   - Дда, откуда вы знаете?

   - Не имеет значения, я так понимаю, этим все не закончилось?