Лиля чувствовала, что на нее устремлены сотни взглядов — удивленных, восхищенных, завистливых. Это не могло не смущать, девушке хотелось просто спрятаться за шторкой или зарыться в подушки, но она заставляла себя сидеть прямо и смотреть только вперед, чтобы вконец не испугаться.

На главной площади ситуация была еще хуже: зачастую люди стояли так плотно, что даже не могли пошевелиться. А ведь пространство было огромным! Скорее всего, только на одной этой площади было больше народу, чем во всем подземном городе…

Посреди площади находился высокий помост, где их уже ожидали царь Догон со своей дочерью. Василина, облаченная в темно-серое платье, мрачная и молчаливая, с опухшим от пчелиных укусов лицом, напоминала грозовую тучу. Лиле совсем не хотелось приближаться к недавней сопернице, но вряд ли жене правителя подобает отсиживаться на спине у черепахи во время подписания важного договора…

Кощей перескочил на помост прямо из седла, ведьму он дожидался на краю. Больше всего на свете Лиля боялась упасть, поэтому три шага, сделанных без поддержки, дались ей тяжело. Зато потом она дотянулась до его руки и смогла двигаться более свободно.

Катя перебралась на помост без посторонней помощи. Правда, для этого ей пришлось опуститься на четвереньки, но она справилась.

На Лилю тут же устремился злобный ядовито-зеленый взгляд Василины. Ведьма не растерялась и даже не смутилась, она посмотрела на Кощея и подмигнула царевне.

— Не провоцируй ее, — едва слышно шепнул Кощей. — Даже я не знаю, на что она способна.

Догон начал долгую витиеватую речь, посвященную подписанию долгожданного мира. Лиля не слушала, она разглядывала площадь. Дома с помоста казались маленькими, как далекие острова на фоне величественного океана. Люди окружили правителей со всех сторон; Лиле было непонятно, зачем они все явились, но лица у них были воодушевленные.

Похоже, для всех в этом городе мирный договор имел огромное значение. Безразличными оставались только голуби, облепившие все крыши. Птицы дожидались, пока люди уберутся, и площадь снова окажется в их безраздельном владении.

Наконец царь закончил. Толпа взорвалась криками, свистом, визгом и хлопками. Оба правителя направились к высокой подставке, на которой находился довольно ветхий пергамент.

— Пусть же восстановится наш древний союз, — объявил Догон и провел по пергаменту смоченным в чернилах пером.

Кощей подписал договор молча. После этого царь начал новую, еще более закрученную речь.

— Как же это великолепно, — вздохнула Катя. — Это ведь очень важно — контакт между правителем и народом. Понимаешь, тут вроде как монархия, но вместе с тем демократия… так мне кажется… Разве тебе не нравится слушать его? Он очень талантливый оратор!

— Нет, — зевнула Лиля. — Мне скучно и хочется спать. Только мероприятие, похоже, затянется…

Кот, дремавший на теплых от солнца досках помоста, вдруг вскочил на лапы, нервно подергивая шкуркой. Глаза его горели мстительной радостью:

— Не спеши с выводами, скука закончится очень внезапно… Он здесь!

Лиля изумленно посмотрела на него, пытаясь проследить за его взглядом, но ничего не увидела.

— Пушистый, ты что, совсем с ума со…

В воздух взлетели голуби, все одновременно. Черная пелена закрыла небо, сотни крыльев разорвали воздух. А потом птицы начали делать то, в чем голуби двух миров оказались солидарны… Люди пытались прикрываться и даже укрыться в домах, но сделать это в таких условиях было практически невозможно. Кое-где вспыхивали магические щиты, но этим заклинанием владели немногие…

Царь что-то крикнул, его руки, вытянутые к небу, вспыхнули огнем, и голуби разлетелись.

— Это не случайность, — нахмурился Догон. — Это намеренное хулиганство!

— Верно, но только наполовину, — напрягся Кощей. — Это не случайность, но при этом нечто большее, чем хулиганство. Разве вы не чувствуете? В воздухе что-то есть…

С самого края площади люди начали расступаться, причем расступались они одновременно, без спешки и, похоже, не по своей воле. В толпе образовывался ровный и довольно широкий проход, словно ограниченный невидимыми стенами. И по этому проходу шел человек.

Тот, кто только что разделил живое море, должен был величаво вышагивать, при этом высоко поднимая голову. Однако молодой мужчина двигался уверенно, быстро и как-то небрежно. Он резко отличался от одетых в лучшее горожан: широкие спортивные брюки, кроссовки и майка, не имеющие никакого отношения к моде этого мира. Руки он держал в карманах, даже не пытаясь убрать с лица пряди неровно постриженных светлых волос.

Некоторые люди на площади узнали его, от них объявление его имени передалось всем остальным. Послышались проклятья и угрозы, но все — шепотом. Его боялись, а он ни на кого не обращал внимания.

Когда он приблизился к помосту, охранники попытались преградить ему путь, но зацепились за собственные алебарды и повалились на песок. Молодой человек воспользовался ими, как ступеньками, и скоро он ступил на доски.

— Всем привет, кого не видел, — он широко улыбнулся, под завесой волос мелькнули хитрые янтарные глаза. — Я на праздник.

— Горе! — царь был смертельно бледен, губы его дрожали. — Убирайся прочь из моих владений!

— Ага, сейчас, лапти себе сплету и сразу в дорогу!

— Ты не получишь мою невинную дочку, похабник!

— Где дочка? — Горе наконец стряхнул волосы с лица, и стало видно, что он удивленно приподнял брови. — Я здесь вижу дистрофичную ведьму, девицу с, извиняюсь, просто огромным задом, стог подгнившего сена и Кощея. Кто из них твоя дочка?

Василина громко разрыдалась, причем рыдания стали вырываться из нее резко, надрывно. Горе подпрыгнул:

— Ай! У вас что-то в сене спряталось! О, здорово, пылесборник!

— И тебе не болеть, чернилка, — кот вышел вперед. — А я знаю, зачем ты явился.

А Лиля вдруг почувствовала легкий укол страха. Конечно, это было неразумно, но все же… Если кот злится на нее за отсутствие Тессы, это одно дело. Но если разозлится Горе, причем разозлится по-настоящему… тогда даже Кощей не сможет защитить ее.

— Я явился сеять доброе и вечное.

— А начал с голубиного помета? Логично. Только ты зря притащился сюда. Ее нет.

Горе рассмеялся. У него был красивый смех — легкий, звонкий и совершенно искренний. Но Лиля почему-то почувствовала себя еще хуже.

— Как это ее нет? Слушай, я понимаю, что я выгляжу как полный рубаха-парень, но это не значит, что я поверю во всякую чушь. Где она?

— Нету, говорю ж тебе! Ее заменили вот на эту толстозадую…

— Достаточно! — величественно вмешался Кощей. — Горе, я тоже знаю, кого ты ищешь, но ее действительно здесь нет. Кот говорит правду. Так что я прошу тебя покинуть этот город, потому что, согласно мирному договору, я должен его защищать.

— Раз должен, — Горе скрестил руки на груди, продолжая усмехаться, — защищай. Только сначала объясни мне, почему твоя титеха здесь, а Тереза — нет?

Он нарывался на скандал, ведьма чувствовала это. Это было вполне в духе Горя. Тесса немало рассказывала о нем…

Кощей не успел отреагировать, из толпы вылетел маленький камушек и ударил Горе по спине. В проход, прямо перед помостом, вышел маленький круглощекий мальчик.

— Я знаю, кто ты! Мы тебя не боимся, — гордо заявил он. — Я про тебя знаю из сказок! Ты вредишь добрым людям, когда чувствуешь страх! А мы тебя не боимся! Уходи!

Толпа одобрительно загудела. Горе опустил плечи, и многим показалось, что он подавлен и даже испуган; люди еще больше оживились. Но Лиля, стоявшая вблизи, видела, что он смеется. Это был дурной знак.

— Прикольно, — молодой человек снова выпрямился. — Где вы только такой чуши набираетесь? Сказки пора запрещать… Страх мне нужен! Ваш страх пусть ваши мамаши с простыней отстирывают, а я работаю автономно, без подзарядки. Наблюдай, дитё.

Он ничего не делал: не творил сложных знаков, не кричал заклинания, не призывал себе в помощь темные силы. Горе просто щелкнул пальцами, и со всех сторон донесся звон бьющегося стекла. Вылетали окна в домах, лопались бутыли и стаканы; даже отсюда можно было увидеть, как осыпаются шикарные витражи дворца. Лиля не сомневалась, что в городе не уцелело ни одно стеклышко.