Еще секунду он ранил меня невозможным выражением отчаянных глаз, а потом в воздухе возник уже знакомый мне белоснежный свиток с тремя кровавыми пятнами в левом углу. Я потянулся к нему было, намереваясь развернуть, но он стремительно вспыхнул, пожираемый необыкновенным ярко-малиновым пламенем, пока не сгорел дотла. Даже пепла не осталось.

Ненароком зацепившись краешком сознания за глубину только что совершённого им преступления, я ахнул и застыл. Моди молчал… его глаза гасли. Постигнет ли его сейчас кара Люцифера? Может, нас обоих? Я рефлекторно втянул голову в плечи. Но спокойствие чёрной спальни не менялось, Дворец не зашатался, а потолок не упал на нас. Всё… получилось? Почему он так тих и мрачен…

— Благодарю тебя! — взволнованно воскликнул я и кинулся в его похолодевшие объятья. Отец он мне или нет, но я ловлю его пухлые искривившиеся губы и целую, со всей мягкостью и нежностью, на которую способен. Потом проговариваю медленно и тихонько, боясь спугнуть своё счастье: — После смерти я — твой. А Ксавьер — мой… значит, тоже твой. И печать новой сделки ты поставил мне в…

========== 30. Производная греха ==========

****** Часть 5 — Мнимые величины ******

— Жопа ты! Ты даже не представляешь, как меня напугал! — возмущённо вопил Кси мне прямо в ухо, тряся за руку. — Блядь, тебе ещё не надоело?! Впадай в транс сколько влезет, но не на улице же! Думаешь, мне приятно было смотреть, как ты падаешь?! Сволочь! И сердце ведь, бллин, каждый раз не бьётся! Когда ж ты прекратишь это?! Я же волнуюсь за тебя, как сумасшедший…

Едва договорив, он заплакал навзрыд. Почти бездумно я забрал его в объятья, положив на себя, и огляделся. Мы в отеле, в знакомом номере люкс, на небезызвестном траходроме, Кирсти нет и… минуточку. Всё у нас наконец-то хорошо? Без проблем, без трупов, без заговора и преследований? И миокард даже не хочет побить меня мокрой шваброй?

«Забудь вообще. Я ухожу в отставку. Отработаю, как полагается по трудовому кодексу, две недели и прощай, шизофрения. Мо-о-озг… давай хоть напоследок станцуем танго, м?»

— Любовь моя… лапочка, у меня больше никогда в жизни не будет трансов. Кроме того, я не псих, я узнал это точно.

— Правда? — он с трудом улыбнулся сквозь слёзы. — Можно не переживать? Слава Богу. Я когда погружал тебя в такси, заметил на асфальте чёрный кейс. Поскольку на нём выбиты твои инициалы, я взял его с собой. Почему ты его раньше мне не показывал?

— Какой ещё кейс?! — я повернул голову, нашарил в ящике тумбочки адский подарочек, покрылся холодным потом и начал подозрительно осматривать. Кейс как кейс, не мохнатый и без лапок, на боку тиснение „A.I.“, а в замочке торчит ключ. Однако…

У меня ведь нет такого чемоданчика! То есть не было. До встречи с демоном.

«Открывай уже, что ли!»

Миокард, если ты куда-то торопишься, ложись спать…

Ключ провернулся легко. Я откинул крышку. В кейсе лежали песочные часы, два тонких золотых браслета, похожих на паутину, украшенную каплями мелких синих и зеленых камней, миниатюрный кинжал в ножнах, красная обитая бархатом коробочка, которую обычно всучивают молодым парам при покупке обручальных колец, и венец из неизвестного материала, похожего на золото, от одного вида которого у меня перехватило дыхание. А еще там был туго свернутый черный свиток. Его развернул Ксавьер и прочитал:

«В часах – песок, взятый с поверхности твоей родной планеты, Меркурия. Уже двадцать пять лет он отсчитывает время твоей жизни. Когда он высыплется весь, ты умрешь. Но не бойся, сыплется он очень медленно.

Кольца объединят тебя с твоей половиной до этой смерти, а египетские браслеты Гора и Озириса — после. На коробочку не ругайся, времени придумывать оригинальную адскую упаковку не было.

Кинжал из ножен лучше пока не вынимать: по всей длине лезвия нанесен яд. С помощью него ты можешь сократить ожидание сладкой смерти, но лучше храни как залог будущего единения со мной. Или примени, очень кстати подвернувшийся, если в дом заберутся воры.

Венец — последнее и самое важное. Я дарю его вам обоим в знак своей исключительной любви и преданности. Надень его на Ксавьера и не снимай. Через сорок дней он намертво сплетется с золотыми волосами твоего мальчика и всегда будет почивать на его голове, продлевая ваше счастье, защищая от Владыки и не давая разметанным в пространстве атомам твоего контракта с Тьмой вновь собраться. Побочными эффектами вроде поломанной расчески рекомендую пренебречь.

Будущее перед тобой. Выбери его, не мешкай»

— Что это, Ангел?

— Ты же сам всё видел, детка, — я пресёк разгорающийся спор, прижав палец к его коралловым губам. По очереди надел на Кси браслет, тонкое кольцо, навязчиво напоминавшее обручальное, и, с большим трепетом — венец. Потом малыш, очень смущаясь, повторил процедуру на мне, потрогал свою корону, почти сливавшуюся по цвету с волосами, и нахмурился.

— Кто написал записку?

— Для тебя это так важно?

— Нет, если ты не можешь говорить, но… что это за секрет такой? Мистический. Сатанинский…

— Это один мой очень хороший друг, которого ты не знаешь и вряд ли познакомишься до того, как… — я запнулся, чуть не ляпнув «умрёшь», и повертел в руках часы. Независимо от положения, боком или верх ногами, песок сыпался в одну сторону, безостановочно, мелкими голубыми крупинками. В верхней части его пока больше, чем в нижней, хотя намного ли — трудно сказать. Я положил часы вместе с кинжалом обратно в кейс и закрыл его. — Как там Крис? Или ты не знаешь, в каком состоянии оставлял его и Юрки?

— Перед тем как устраиваться трахаться с ним в ванне, Кирсти сказал, что вечером заедет попрощаться с нами. Он остаётся… и настоятельно зовёт нас в гости через полгода, по окончанию концертного тура Ice Devil.

— Я и не сомневался в этом. Что ж, лапочка, пошли, наверно, перед отлётом наведаемся в секс-шоп многоуважаемого папы Лайта, прикупим там тебе что-нибудь вкусненькое, потом пошляемся немного по улицам, найдём уютный мексиканский ресторанчик, поужинаем и в аэропорт.

— А… постель?! — он с надеждой потерся носом об мой. Венец съехал на лоб, и я поправил его в лёгком беспокойстве.

— Сейчас?

— Ну да!

— Мой неугомонный, — я показал ему язык, балуясь, — может, хочешь сам?

— Что «сам»? — вижу по глазам, он превосходно меня понял, но боится поверить. — А ты сам-то этого хочешь?

— Почему бы и нет. Я же не просто так назвался твоим секс-эскортом, — я соблазнительно улыбнулся, повергая его в дополнительное смущение, и снова высунул язык, протянув к нему поближе. Ксавьер быстро облизал его своим, возбуждающе вздохнул, зажмурившись, и начал раздеваться. Медленно, скользя по пуговицам кончиками пальцев. Тонкая белая рубашка, контрастно чёрная майка с рогатой пастью дьявола… хм, это знак, ещё один. Носочки, красиво полетевшие за кровать, узкие джинсы… С ними он совсем не спешил, задержав пальцы на молнии, покачивая бедрами и заставляя меня вжимать ногти в ладони при виде его развратно выпирающих тазовых косточек. Я поглядывал на них жадным оком, истекая слюной… ожидал окончания волнующего действа. Потом не выдержал и отвернулся, ложась на бок. У него вырвался вздох облегчения. Похоже, его тормозил мой пожирающий взгляд.

А теперь я слышу глухой шелест падающей ткани. Он переступает через джинсы и наклоняется… Я вздрогнул, резко свернув шею, и встретился с его затуманенным взглядом.

— Хорошо, Ангел. Я попробую… тебя. Но только один раз, — он нервно покусывал губы, опускаясь позади меня на постель, потом обнял очень робко и тихо шепнул: — Умоляю, не спрашивай почему. По-моему, это очевидно…

*

После многократных путешествий в Финляндию на теле осталась очередная татуировка (довольно удачный автограф Кирсти, помещённый Хюге мне на спину под другим рисунком), а в душе — безотчётная тревога и тоска.

Я сжимаю в объятьях своего нежного малыша, сидя в столовой своего дома на следующее утро после возвращения, и слежу за тем, как хлопочет Себастьян, готовящий нам свой последний завтрак. Последний, потому что его задание закончено, и я останусь пока без повара.