Тогда он в очередной раз убедился, что опять ошибся и ничего не понимает в выбранном им муже. И все бы хорошо, но…Теперь он гадал, зачем в брачном контракте настолько строго прописаны условия супружеской сексуальной близости. И догадки не добавляли спокойствия. Ребенок готовился стать священником и сохранял целомудрие, но вынужден был помочь семье в сложной ситуации? Или просто… семейство Обри тоже считало, что их сын слишком хорош для такого, как он? И они хотели обезопасить себя от нежеланного и неподходящего потомства? Но выставили все так, что он является инициатором этого пункта брачного контракта. Не знаешь, что из этого хуже…

Чтобы не чувствовать себя загнанным в собственноручно расставленную ловушку, Колин ушел с головой в обсуждение перспектив предстоящего делового сотрудничества с обретенными родственниками. Благо, приподнятое настроение главы семьи Обри давало возможность собрать побольше интересующей альфу информации. Вот только стоило ему случайно бросить взгляд на столик, за которым примостился его новоиспеченный муж, как все переговоры потеряли смысл. Он смотрел на тех, кого называли братьями, и ему все сильней не нравилось то, что он видел. Боевой омега, который даже для поцелуя повернул к нему голову со всей безрассудной отвагой и храбростью и весь вечер с честью отыгрывающий роль счастливого новобрачного, выглядел зашуганным и полупридушенным воробышком напротив сытого котяры, который, тем не менее, не выпускал добычу из когтистых лап.

Он извинился перед новоиспеченным родственником и деловыми партнерами и, толком не понимая, зачем, устремился вслед за убегающим из шатра мужем, в глазах у которого он заметил ничем не прикрытый страх и отчаянную тоску. И когда схватил напряженного, как пружину, и ничего не соображающего от паники Ксавьера и вновь ощутил знакомый, но от этого не менее чужой и раздражающий запах другого альфы, то решение пришло само…

…Колин сворачивает на дорогу, ведущую к дому. Они с Хави поговорят обо всем. И возможно, их брак будет не таким уж тягостным. Осталось проехать не больше мили, как зажужжал закрепленный рядом с приборной панелью телефон.

— Сторм слушает.

— Мистер Сторм, говорит лейтенант Генри Уилкис. Зафиксировали вторжение в ваш дом.

Колин мысленно выругался. Не хватало еще влезших воров.

— Что попытались украсть?

— Да, — на другом конце трубки смущенно кашлянули, — ничего. Это, скорее, недоразумение.

— Не понял. Выражайтесь яснее, лейтенант, — альфа глядит на пассажира. Ксавьер, то есть Хави, продолжал спать. — Я подъезжаю к дому.

— Просто мы с лейтенантом Уилкисом старые друзья и он вошел в мое положение, — раздается в трубке ласковый голос. — Колин, порядок есть порядок и ты должен подписать бумаги, что не имеешь претензий…

— Натан, — яростно шепчет он, — ты влез в мой дом?

— Я просто хотел забрать кое-что свое, — звучит еще один полный печали вздох, призваный бросить все и бежать на выручку, на который он столько раз ловился, — но не знал, что ты сменил код сигнализации. Случайно получилось.

Сторм нажимает на тормоза. Полицейская машина с выключенными огнями стоит в полутора сотнях метров от главных ворот.

— Я сейчас, — бросает в трубку альфа и жмет «отбой».

Молясь всем богам, чтобы супруг продолжил свой безмятежный сон, Сторм почти бежит уладить вопрос с «недоразумением» по имени Натан Фицрой.

— Колин, я просто хотел как лучше, — стоящий около полицейского «Форда» Натан виновато опускает глаза и потирает гибкую длинную шею, демонстрируя вину и покорность. — Услышал о твоей свадьбе и вспомнил, что здесь остались некоторые мои вещи. Не хотелось бы ненароком расстроить твоего омежку.

— Забрал? — цедит он, подписывая бумаги о том, что не будет предъявлять претензий. — Можешь проваливать. Лейтенант, проводите мистера Фицроя. Чтобы с ним опять не случилось недоразумение. Или несчастный случай.

— Я… пойду, пройдусь. Проверю, все ли в порядке с вашей сигнализацией, — прикормленный начальник местной охраны, пончикообразный одышливый дядечка, оставляет их наедине друг с другом.

— Дорогой, нам надо поговорить, — омега преграждает дорогу. — Ну право же, Колин Сторм, неужели ты настолько неуверен в своем браке и самом себе, что бежишь от меня, как от чумы?

— У тебя течка? — Альфа старается дышать ртом. Потому что слишком хорошо знает себя и то, как он реагирует на тягучий чувственный аромат розового масла.

— Мне кажется, — омега усмехается, — мы не в тех отношениях, чтобы ты задавал такие вопросы. Или я не прав?

— Опасно находиться в таком состоянии вне дома. Если конечно, не намеренно пришел сюда, чтобы найти приключения на свою роскошную задницу.

Омега довольно улыбается. Он знает, что красив, а принятая небрежная поза выгодно демонстрирует все достоинства фигуры.

— Ты хорошо меня изучил, милый. И да, я хочу тебя. Прямо здесь и сейчас.

Колину тоже не удается удержать улыбки, которая потом сменяется едким смешком.

— Ты заигрался, Нэт. У меня есть муж. И я не собираюсь шоркаться по кустам с тобой, потому что тебе приспичило. Мне не пятнадцать, чтобы терять разум от течной шлюхи. Будь она хоть трижды элитная.

Сторм обходит омегу, остолбеневшего от неожиданного отпора и просторечных похабных словечек.

— Ты пожалеешь, — доносится шипящий голос. — Надолго ли тебя хватит? И твоего фальшивого муженька — девственника? Тебе меня не обмануть, Колин Сторм. Твой брак фиктивный! И месяца не пройдет, как ты приползешь ко мне! Природа свое возьмет и гордый альфа будет скулить и унижаться, лишь бы я позволил…

Колин оборачивается.

— Пока я вижу только унижающегося омегу, растерявшего человеческое достоинство и не вызывающего ничего, кроме брезгливости. Держись подальше от моей семьи. Иначе пожалеешь ты.

Альфа открывает скрытую в живой изгороди калитку и ныряет во двор.

— Лейтенант, — подзывает он охранника. — Увезите господина Фицроя отсюда. Хотя бы до ближайшей аптеки. А то помимо вторжения в частную собственность ему скоро можно будет предъявить нарушение общественного порядка. И больше, я надеюсь, вы не будете допускать сюда подобных персон. Это понятно?

…Дать волю истинным чувствам и сделать полноценный вдох он себе разрешает, только когда трехцветный «Форд» скрывается за поворотом. Но в июньском безветренном воздухе ему до сих пор чудится запах роз. Он стирает выступившую на лбу испарину. Черт, он чудом удержался от предложения готового на все бывшего. И это чудо сейчас спит в машине и ни о чем не догадывается. Пора возвращаться к брошенному Порше и уезжать. Дом надо продать. Слишком много в нем напоминает о Нэте. Все пропиталось его запахом. Чертов Фицрой прав — ему долго не продержаться. Он все равно вернется. Рано или поздно. А его омега… Вот он стоит, потягивается. «Фальшивый муж». Гнев и раздражение разливаются в груди жаркой волной.

— Обри, вернись в машину — а что, если он будет сволочью и получит от Обри заслуженную оплеуху? Может тогда у него прояснится в голове?

Он ерничает над невинным вопросом, еще раз приказывает, чтобы уж наверняка нарваться.

И нарывается. Воробышек стряхивает беззащитность и беспомощность и выпаливает не в бровь, а в глаз:

— Меня уже несколько часов зовут Хави Сторм. Я — не вещь и не наемный работник. Я — твой муж, перед богом, законом и людьми. И ничем не заслужил подобные интонации и приказы...

— Муж, говоришь, — угрожающе сипит Колин, практически зажимая мелкого омегу у капота.

«Фальшивка, — проносится издевательский хохот Нэта в ушах. — Как долго ты протянешь?»

Ксавьер пахнет разве что ароматизатором для салона автомобиля. Невозможно. Омега, не имеющий запаха, не привлечет альфу. Между ними ничего не будет. Никогда.

— Как насчет исполнения супружеских обязанностей, муж? Раз уж ты так громко напомнил о своем статусе?

Хави дрожит и отворачивается.

— Раз хочешь потерять все, ради чего заключил этот брак — пожалуйста. А я просил только вежливого обращения и хотя бы крупицы уважения.