Луи сверлит меня взглядом.

- Поехали отсюда, – он поднимается и протягивает руку. – Хави, к черту мальчишник и веселье, когда виновника торжества впору в гроб класть!

- Со мной все хорошо, – отбрыкиваюсь. – Сейчас я посижу и…

Но Луи уже тащит меня к выходу.

- На Лоутон –Гарденс, – бросает он таксисту. Значит, едем ко мне.

- Луи, мне надо к родителям, – опускаю голову на его плечо.

- Коть, пока ты болел, я немножко переделал твое жилище. Свадебный подарок от нас с парнями. Я хотел подождать, но… к черту! Не обижайся, Хави, эта скороспелая свадьба меня бесит.

- Только ты не начинай, а? И так тошно.

- Не перебивай. И раз она бесит даже такого романтичного меня, то тебя и подавно! Поэтому мой подарок будет кстати именно сейчас, пока родаки тебя окончательно не дожали. А потом муж будет мозг выносить. Я уверен, все кончится тем, что ты позвонишь мне среди ночи с просьбой приехать и привезти с собой пару больших мешков для мусора, пилу, лопату и бутылку отбеливателя.

Фыркаю. Все так и есть, если принять всерьез все наши встречи и разговоры с женихом.

- Луи, у нас со Стормом любовь с первого взгляда, – завожу официальную версию. – Просто он занятой человек и…

- Да-да, и поэтому ты называешь его по фамилии. От большой любви. Которая в разлуке только крепче становится, ага. Хави, у меня есть глаза и неплохая интуиция.

- И что видят твои глаза?

- Что ты себя теряешь. С этим бесконечным «я должен» и игрой в хорошего сына. Коть, я не лезу в ваши семейные дела, но не могу остаться в стороне, когда вижу, как мой лучший друг превращается в тень человека, которого я знаю и люблю. И…

Он умолкает, а у меня в горле першит от нахлынувших чувств. Сжимаю его ладонь.

- Спасибо, – шепчу, – что ты сейчас со мной.

Через четверть часа мы подъезжаем к дому.

– Закрой глаза, – заговорщически подмигивает мне Луи, выуживая из сумочки ключ. – Давай – давай, не подглядывай! А теперь открывай!!!

Был бы рад сказать что-нибудь, только дар речи потерял и щекам отчего-то мокро. Тут не было новомодных темных обоев с крупным рисунком. Или изобилия хай-тека, принятого в оформлении молодежных квартир. Или абстрактного принта во всю стену. Тут… Не знаю. Луи прыгнул выше головы, но сотворил чудо. Гостиная олицетворяла меня. Любимые цвета в ярких акцентах подушек и циновок. Лампы, теплым светом заливающие комнату. Фисташковые и лавандовые шторы. Непривычно, но симпатично. Удобный мягкий диван и большие бесформенные пуфики, на которых так классно валяться, светлая окраска стен, где нет-нет да и мелькнет едва заметный барельеф самолетика, пара- или дельтаплана. И еще фотографии. Большие, маленькие, объединенные в коллажи и одиночные. В помпезных и простых рамках. Они хитрым узором покрывают одну из стен. Я смотрю на них и невольно начинаю улыбаться. Это не совершенные произведения искусства вроде сегодняшних, но живые свидетельства моей жизни – первая студенческая вечеринка, где мы с Луи и познакомились, моя ошалевшая физиономия после прыжка с парашютом, довольный прищур Шмидта, вручающего мне шлем пилота, одно из последних фото с Джереми Обри, где мы с дедом засняты на рыбалке. А вот я на свадьбе Тони и Микки. Счастливое время. А это чумовой переезд в квартиру, совпавший с моим восемнадцатилетием и первым ремонтом – я, перемазанный краской, задуваю свечки на торте… На всех снимках я далек от внешнего совершенства – то глаза слишком прищурены, то одежда висит мешком, то поза вызывает улыбку, но на каждой фотографии я счастлив, и в глазах светится не отражение профессионально выставленных софитов, а жажда жизни.

- Луи, – отмираю я, – ты сделал самый лучший подарок.

- Пообещай мне, что на стене появятся новые фото настоящего Хави Обри, – друг смахивает слезы. – А не тот ужас Ксавьера Вэлентайна, что ты сегодня показал. Не забывай, кто ты есть. Даже если жизнь поворачивается совсем не той стороной.

К родителям в эту ночь я не возвращаюсь. Задушевный разговор затягивается до утра. Нас пробивает на совместную готовку. Так что мы принимаемся заводить тесто на рогалики и выдумывать кучу начинок к ним. Квартира наполняется сладкими запахами свежей выпечки. К черту диету. Я завариваю чай по фирменному рецепту Шмидта и разливаю ароматную дымящуюся жидкость в две огромные чашки. Друг ловит этот момент на фотокамеру телефона. Кажется, коллекция на стене скоро пополнится.

Мы то ли поздно ужинаем, то ли рано завтракаем. Луи делится со мной подробностями совместной жизни с Алексом и Питером. Говорит, они настолько хороши и один не уступает другому, что готов родить от обоих. И было бы круто зачать двойню от разных отцов. Я обхожу тему навязанного брака и финансовых сложностей, но рассказываю о неудавшейся фотосессии и подслушанном разговоре в туалете, после которого мне стало плохо.

- Суки, – выносит Луи свой вердикт. – Не дрейфь, Хави, прорвемся.

- Ты поможешь мне с одеждой и макияжем? И с папой?

- Сам хотел это предложить! Нет, ну сволочь какая этот Дэвис, – Луи берет меня за подбородок и поворачивает голову к свету. – Такой коже можно только завидовать. Что этот скунс и сделал. Позавидовал и нагадил. А твои скулы, линия бровей и форма губ? Тут есть, с чем работать, а кто привык все замазывать под один стандарт – идиот. Оттенок волос зачем-то испортили. Завтра же буду превращать тебя в нормального человека.

- Поярче бы…

- Дурачина, – он, любя, щелкает меня по кончику носа, – не поярче, а правильные цвета надо подбирать. И с умом использовать то, что пишут и показывают в модных журналах.

Папу мы убедили. Он нашел организатора, который займется деталями церемонии и банкетом, а Луи пообещал работать на голом энтузиазме, лишь бы не отдавать меня в руки еще одних суперпрофи. Свадьба приближалась.

- Я, Ксавьер Валентайн Обри, беру тебя, Колин Эван Сторм, в законные мужья. Клянусь быть с тобой в горе и радости, богатстве и бедности… и оберегать наш союз до конца своих дней, – произношу слова клятвы, пропустив словосочетание «любить тебя».

Он свою клятву уже произнес. Как в тумане, наблюдаю за тем, как Сторм надевает мне на палец кольцо. Теперь мой черед. Но простое действие удается выполнить не сразу. Кольцо чуть задевает широковатый сустав безымянного пальца и застревает. Возникает неловкая заминка.

- Спокойней, – слышу его тихий голос. Осмеливаюсь поднять глаза – встречаюсь с потемневшим взглядом без пяти секунд мужа. – Чуть проверни и все получится.

Совет помогает. Кажется, все собравшиеся выдохнули вместе со мной, когда я закончил. Краем глаза увидел, как замелькали платки среди гостей-омег. Даже па держит тонкий батистовый квадратик у глаз.

Священник объявляет нас супругами. Теперь самое страшное – поцелуй. Приподнимаю голову, чтобы побыстрее покончить с неизбежным. Сторм берет мое лицо в ладони. Ведет правой рукой по щеке, затем по шее. Для всех присутствующих – этакая демонстрируемая нежность, но я еще не забыл про больницу и знаю, что за этими касаниями ничего, кроме игры на публику, нет. Вот только сердце замирает, а потом начинает бешено стучать, едва губы альфы прикасаются к моим. Они твердые и горячие, а еще ноздри щекочет его запах, ставший вдруг более насыщенным и будоражащим, несмотря на то, что течка еще не скоро. Наваждение какое-то. Я не понимаю, как и почему, но откликаюсь на этот положенный по протоколу поцелуй. Приоткрываю губы и сам целую его. Коленки подкашиваются. Я вцепляюсь мужу в плечи, чтобы не упасть. Поцелуй становится глубоким и настоящим. Руки Сторма тоже приходят в движение – теперь я крепко прижат к нему, и чувствую, как его пальцы зарываются в волосы на моем затылке, а язык вторгается в мой рот…

Улюлюканье и приветственные аплодисменты возвращают меня в действительность. Я вздрагиваю и отстраняюсь. Он не препятствует. А я на него даже посмотреть не могу. Лицо пылает, не то от стыда, не то от охватившего возбуждения. Но думать некогда. Пора играть свою роль. Начало положено, и, судя по выкрикам и пожеланиям, мы были убедительны. Разворачиваюсь к гостям. Пришла пора принимать поздравления, позировать фотографам и излучать счастье. Надеюсь, у меня все получится.