Джози. Аминь (Затем с презрением.) Эту землю под имение? Но Джим отказал – и дело с концом. Не будет он ни с кем сговариваться, раз дал нам слово.

Хоган. Не говорю, что будет – пока он в сознании. Но его могут втянуть, когда напьется и найдет на него, как бывало, глумливый злобный стих – и начинает говорить, как бродвейский жулик: мол, в жизни важны только деньги и купить можно что угодно и кого угодно, дело только за ценой. Ты его слышала.

Джози. Слышала. Но не верю. Он только притворяется злым и бессовестным – хочет жизни отомстить, когда она его мучает. А кто не захочет?

Хоган бросает на нее любопытный взгляд, но она его не замечает.

Хоган. Или по-другому напьется: вдруг сделается грустным, глядит неизвестно куда, словно горюет по какому-то призраку…

Джози. Я догадываюсь, что на него находит. Покойную мать вспоминает и горюет о ней. (С жалостью.) Бедный Джим.

Хоган (пропустив это мимо ушей). А виски на него как будто не действует. Будто ни в одном глазу. Ведет себя прилично, и не подумаешь, что выпил. А назавтра оказывается, так угорел, что ничего и не помнит. А другой раз черт-те что вытворяет и после жалеет об этом.

Джози. С каким пьяным не бывает? Но он никогда… (С возмущением.) Не смей подозревать Джима без причины – слышишь?

Хоган. Я не подозреваю. Я говорю, когда человек напивается в дым, он сам не знает, что сделает. И надо это учитывать, чтоб не остаться в дураках. Такое может быть.

Джози. Не может. Да и что тут сделаешь.

Хоган. Ну, хотя бы будь с ним поласковее.

Джози. Это как – поласковее?

Хоган. Тебе лучше знать. Но вот тебе подсказка. Я заметил: когда ты разговариваешь с ним грубо и нахально, как с другими мужчинами, он, может, и улыбается, как они, но ему это не по нутру. Так что не распускай язык.

Джози (тряхнув головой, с вызовом). Говорю, как хочу. Не нравится – пусть не слушает. (С насмешкой.) Мне что, барышню изображать? Так он и поверил – наслушавшись про меня в трактире. (Встает, резко меняет тему.) Мы болтаем, а день уходит. (Со злым лицом.) Но если от слова своего отступит на трезвую голову, я в любом тебя мошенничестве поддержу. (Поспешно.) Да ерунду ты говоришь. Не поверю я. (Идет и берет вилы.) Пойду на луг доделаю за Майком. Не бойся, обойдемся без его помощи.

Хоган. Тот еще помощничек! Лишний раз нагнуться лень, а аппетит, как у стада свиней. (Хочет уйти – и вдруг воинственно.) Уходишь? А где обед? Где мой обед, корова ленивая?

Джози. Жаркое на плите, склочник. Иди, угощайся. Я есть не хочу. Заморочил меня своей болтовней. Поработаю на солнышке, хоть голову прочищу.

Хоган (взглянув налево, на дорогу). Нет, погоди. Там гость идет к воротам. Если не ошибаюсь, твой ненаглядный.

Джози (сердито). Замолчи. (Отворачивается, лицо ее смягчилось, стало жалостливым.) Гляди, какой, когда думает, что никто его не видит. Смотрит в землю, идет, словно покойник за собственным гробом. (Грубо.) Ей-богу, с похмелья. Нас увидел. Смотри, сразу подобрался, улыбается. (Негодующе.) Не хочу с ним встречаться. Позубоскальте с ним вдвоем, да с бутылкой пообнимайтесь. Он затем сюда и ходит. (Снова направляется прочь.)

Хоган. Бежишь от него? Точно, боишься, что влюбилась. (Джози останавливается и поворачивается к нему с вызывающим видом. Он продолжает.) Иди в дом, да лицо умой, да платье отряхни, да причешись. Встреть его в приличном виде.

Джози (сердито). В дом пойду только посмотреть, не пригорело ли жаркое. Небось, задумал его угостить, хитрец.

Хоган. А почему не угостить? Точно знаю, в такую рань он аппетита еще не нагулял, а только жажду.

Джози. Как ты мне надоел, сквалыга!

Идет в дом, через свою спальню, захлопнув за собой дверь. Хоган набивает трубку, притворяясь, что не видит идущего Тайрона; глаза у него весело поблескивают. Джим Тайрон подходит слева по дороге, ведущей от шоссе.

Тайрону сорок с небольшим, ростом около 1,75 м, широкоплечий, широкогрудый. Обрюзг от рассеянного образа жизни, но лицо еще красивое, несмотря на нездоровую одутловатость и мешки под глазами. Поредевшие темные волосы с пробором зачесаны назад, чтобы прикрыть лысину. Глаза карие, с желтоватыми белками в прожилках. Крупный орлиный нос придает лицу нечто мефистофельское, чему способствует привычная циничная улыбка. Но, когда улыбается без насмешки, чувствуется прежнее молодое обаяние непутевого ирландца, сентиментального и романтического. Это обаяние и юмор привлекают к нему женщин и располагают собутыльников. На нем дорогой темно-коричневый костюм, приталенный пиджак, темно-коричневые туфли, сшитые на заказ, шелковые носки, белая шелковая рубашка, белый шелковый платок в нагрудном кармане, темный галстук. Одет, как щеголеватые бродвейские шулера, которые хотят, чтобы их принимали за уолл-стритовских брокеров.

Он уже опохмелялся, чтобы не мутило после вчерашнего и не дрожали руки. Во время последующего диалога он и Хоган ведут себя, как хорошо знакомые игроки – каждый наперед знает ходы другого и, тем не менее, это их забавляет.

Тайрон (подходит и оглядывает Хогана с насмешливым удовольствием. Хоган зажигает спичку о комбинезон на задней стороне бедра и раскуривает трубку, будто бы не замечая его. Тайрон с чувством декламирует):

Хоган (бормочет). Опять пожаловал помещик, а у меня ружье не заряжено! (Поднимает глаза на Тайрона.) Мессу читаете? Латынь, слышу. Чего там – обидное что-нибудь?

Тайрон. В вольном переводе на ирландский английский приблизительно так: «Повезло тебе, старый прохвост, с этой фермой, хоть на ней и сплошные камни».

Хоган. Насчет камней – это мне нравится. Если бы их коровы ели, тут молока было бы пруд пруди. (Сплевывает.) Видно, что тебя хорошо в колледже образовали. Сильно помогает в разговоре с проститутками и барменами.

Тайрон. Да, это очень помогает в светской жизни. Мне даже раз предложили пост рассыльного в конторе. Но оказалось – не хватает степени бакалавра искусств. У меня перед выпуском случилось недоразумение.

Хоган. С отцами-иезуитами, конечно?

Тайрон. Поспорил с другим выпускником, что приведу б…ь с Хеймаркета, представлю наставнику как мою сестру, и это сойдет мне с рук.

Хоган. Не прошел номер?

Тайрон. Чуть-чуть. Это был знаменательный день в храме науки. Студенты катались от смеха в проходах, когда я вел сестричку в сопровождении наставника. Поначалу он отнесся подозрительно, но Немка Мейзи – это ее рабочее прозвище – была без косметики, вся в черном и съела фунт «Сен-Сена», чтобы забить перегар. В общем, вид такой набожный, что он забыл свои подозрения. (Помолчав.) Все бы сошло, но она, озорница, захотела расцветить шутку. И, прощаясь с отцом Фуллером, говорит: «Черт возьми, святой отец, как тут тихо и славно по сравнению с нашей точкой на Шестой авеню. Как бы я хотела здесь остаться!» (Сухо.) Но не осталась, и я тоже.

Хоган (похохатывая). Ну, конечно. Ай да Мейси! Хотел бы я с ней познакомиться.

Тайрон (сел на ступеньку, сменив тон). Ну, как поживает герцог Гэльский этим погожим деньком?

Хоган. Лучше не бывает.

Тайрон. Вижу, трудится в поте лица.

Хоган. Есть у человека право передохнуть в обед, и чтобы над ним не глумился богатый барин?

Тайрон. «Богатый» – это хорошо. Я был бы богатым, если бы ты заплатил за аренду.