— Ты озабоченная псина, — пробормотал едва слышно Каэлин, по-видимому, тоже просматривая все эти воспоминания вместе с самим Шейдом.

Оборотень издал неопределенный звук, весьма похожий на смех.

«Ты очнулся!»

— Как же тут не очнуться, когда в меня упирается твой… — клацнув зубами от холода, прошептал вампир, тем не менее теснее прижимаясь к нему.

«Прости, — Шейд облегченно выдохнул, осторожно пропуская волосы своего любимого сквозь пальцы. — Хоть немного согрелся? Ты так меня напугал».

— И почему всякий раз, когда я уже на волосок от смерти, обязательно найдется кто-то такой благородный, кто меня спасает? — проворчал Владыка, потершись замерзшим носом о шею оборотня. — А я уж думал, что хоть в этот раз подохну спокойно.

«Даже не мечтай», — рыкнул Шейд, и его зверь согласно заворчал вместе с ним, невольно урча от удовольствия, когда Каэлин потерся об него носом.

— Хм… А в том, чтобы иметь своего оборотня, есть плюсы, — пробормотал Каэлин насмешливо, но Шейд почувствовал, что вампир улыбается, зарываясь пальцами в его шерсть.

«Персональная грелка всегда к твоим услугам?»

— Что-то вроде того… А ты подрос. — Вампир неожиданно усмехнулся, слегка приподняв колено так, чтобы дотронуться им до возбужденного естества оборотня.

Шейд охнул, но не отстранился.

«Ты же говорил… что не любишь оборотней».

— Когда уже ты вернешься в свою человеческую шкурку? — Каэлин нагло запустил пальцы ему в шерсть на загривке, теснее утыкаясь носом в шею — от этого голос его звучал немного приглушенно.

«Я не знаю. Эллин вколол мне какую-то дрянь, которая не дает обернуться назад. У меня не получается, я пытался».

— Настойка на зверобое… — пробормотал вампир. — Я, наверное, не вытерплю еще два часа.

«О чем ты?» — мысленно спросил Шейд, и его зверь лениво заворчал вновь.

— О том, конфетка, что лучший способ согреться — потрахаться.

«Каэлин… Ты же это не всерьез?»

— Почему не всерьез? — вампир приподнялся на локте, его рука переместилась с загривка на грудь оборотня и медленно поползла вниз, очерчивая мощные кубики пресса, все дальше и дальше вниз, и вот наконец уверенно обхватила возбужденный член оборотня. — Я еще и зоофил, ты не знал?

«Как-то по тебе не скажешь… С твоим-то чистоплюйством», — даже мысленный голос Шейда звучал несколько сдавленно: и человек, и зверь потерялись в ощущениях.

— Всегда было любопытно, распространяется ли температура тела оборотней на все его части? — философски вопросил Владыка. — Оказывается, распространяется. Тем лучше… Изнутри я быстрее согреюсь.

Холодные пальцы чуть сильнее сжали горячий ствол, и вервольф беспокойно завозился, заерзав на вампире.

— Не дергайся, ты не пушинка, между прочим, — насмешливо произнес Каэлин. — Лучше раздень меня.

Шейд тихонько зарычал, нетерпеливо срывая со своего любовника одежду и не обращая внимания на то, что просто разрывает ее в клочья. Каэлин слегка поморщился, когда мощные когти вспороли мраморную кожу, проливая на простыни темно-рубиновую кровь вампира, но ничего не сказал. Он был немножко мазохистом, впрочем, как и садистом в равной степени. Когда Шейд был человеком, Каэлин всегда старался действовать очень осторожно, находясь с ним в постели. Но теперь-то он оборотень… И чего церемониться? И Каэлин, по правде говоря… не ожидал, что так ему будет нравиться даже больше.

Шейд был нетерпелив сегодня, а еще… о-о-очень горяч и возбужден в буквальном смысле. Может быть, оттого, что Каэлин наконец позволил ему быть сверху и овладеть своим телом, на которое сам Шейд облизывался уже бог знает какую ночь?

Вервольф наклонился, проводя горячим длинным языком вдоль ребер вампира, там, где поцарапал нежную кожу своими когтями. Дыхание Каэлина участилось. Он начал согреваться, потому что кожа больше не была такой холодной. Его пальцы снова запутались в серой гриве.

— М-м-м… как шелк, — пробормотал вампир, с наслаждением запуская пальцы еще глубже в густую шерсть, а когда Шейд наконец избавил его от одежды, вампир с блаженным вздохом прильнул к нему всем телом, слегка трясь об него.

К удивлению Шейда, Каэлин чуть слышно застонал от этого райского ощущения. Короткая шерсть вервольфа при соприкосновении с телом действительно создавала такое ощущение, словно Каэлин терся всем телом о дорогой шелк. Это возбуждало дю Шарма еще больше, и хоть раньше он никогда не стонал в постели с Шейдом, то сейчас буквально мурчал от удовольствия.

Шейд мысленно засмеялся и, наклонив голову, осторожно лизнул его в шею.

«Нравится?» — поддразнил он вампира.

— Еще как… — довольно выдохнул Каэлин, обхватывая мощные бедра оборотня своими ногами, чтобы прильнуть теснее, и снова потерся об него.

Шейд сжал зубы, возбуждаясь еще больше от этих нехитрых телодвижений своего любовника.

«Ты как хочешь, но сегодня буду вести я, — прорычал он. — Меня задолбало лежать, как бревно».

Каэлин ничего не ответил, потерявшись в своих извращенных ощущениях от соприкосновения с шелковистой шерстью зверя.

Шейду очень некстати вспомнилась коронная цитата Тони Старка из этого нашумевшего фильма про Мстителей, и он не замедлил переделать ее на свой лад.

«Социопат, мизантроп, садист, мазохист, зоофил, миллиардер, гений, Древнейший и просто вредная бяка».

— Сам ты такой. Шею сверну, — зашипел вампир.

В ответ Шейд провел длинным языком вдоль его шеи и дальше, обводя чувствительные соски и подтянутый живот. Капризный любовник мгновенно сменил гнев на милость, прижав голову оборотня к себе. Шейд заворчал, спускаясь ниже, и Каэлин охотно развел ноги, давая огромному оборотню пространство. Горячий язык вервольфа прошелся по расселине между ягодиц и нырнул внутрь, протискиваясь медленно, но упорно. У вампира перехватило дыхание.

— Ты потише там, — пробормотал Каэлин. — Я тебе не шлюха.

«У тебя долго никого не было сверху?» — уточнил Шейд.

— Если пять веков можно назвать «долго»…

Шейд обнаружил удобное свойство у своего языка. Вервольф вполне мог сложить его трубочкой, чтобы протиснуть глубже в девственно-узкий и тугой проход. Дю Шарм замолчал на полуслове и захлебнулся воздухом, когда этот горячий длинный язык нашел простату.

После этого вампир не смог выговорить ни слова, только постанывая, насаживался на язык оборотня, цепляясь за подушки и вспарывая их непроизвольно вылезшими когтями.

А еще Шейду очень нравилось то, что он, трахая своего вампира языком, все равно мог говорить. Поэтому он насмешливо поинтересовался:

«Ну что, Каэлин, теперь тебе хочется отведать моей кровушки?»

— М-м-м… — Некоторое время дю Шарм пытался сосредоточиться на ответе на этот вопрос и выдавить из себя хоть что-то, помимо бессвязных стонов. — Нет… Ты… не знаешь… Вампиры не могут… пить кровь… у ва-а-ас…

Слушая эти стоны и сбившееся дыхание Каэлина, Шейд распалялся все больше. Никогда раньше Каэлин не был таким развязным, если не сказать распутным, в постели с ним.

— Хватит! — выдохнул Каэлин, пытаясь оттолкнуть от себя голову вервольфа.

Шейд подчинился, хоть и неохотно. Вампир только начал извиваться под ним, наконец-то отпустив себя. Это уже не был тот хладнокровный, насмешливый, невозмутимый и спокойный Каэлин дю Шарм. Это было что-то новенькое…

Каэлин попытался отдышаться, скользнув рукой к себе между ног, и сам стал растягивать себя, подготавливая для оборотня. Шейд со своими невтягивающимися когтями помочь тут ничем не мог. Но само по себе зрелище трахающего себя пальцами Владыки стоило больше, чем один миллиард, черт возьми. Если бы хоть кто-то сказал Каэлину несколько месяцев назад, что он будет лежать в своей собственной спальне и позволять оборотню насиловать его языком, а потом еще и сам же будет растягивать себя для этой зверюги… то он бы немедля распорол тому идиоту горло. Но вот сейчас он действительно это делал, и светло-карие, почти янтарные в зверином обличье глаза наблюдающего за ним Шейда расширялись все больше и больше. Оборотень сидел меж его ног, жадно облизываясь, и это тоже возбуждало Владыку. Невольно его движения сделались дразнящими и медленными, и хотя Шейд знал, что Каэлин не лгал про шлюху, но сейчас он был действительно похож на мальчика по вызову. И это заводило так, что становилось уже больно.