Шейд не мог пошевелить ни одной лапой и даже глазом моргнуть!

Рычание, раздавшееся с балкона, принадлежало уже Каэлину. Вампир перемахнул через перила и плавно приземлился на мраморный пол, застыв напротив Эллина.

— Тварь, — прошипел Владыка. Когда он злился, он всегда шипел, переставая контролировать свой голос.

Эллин внезапно загорелся, вспыхнув, как факел. Шейд видел, как огонь пожирает кожу Древнейшего, так, что становятся видны мышцы, кости… Отвратительный запах паленой плоти распространился по всему холлу. Эллин закричал. Нечеловеческий вопль резал по ушам, но Шейд ничего не мог сделать, чтобы отгородиться от него. Каэлин смотрел на это с холодным спокойствием, как тогда, в доме Шейда, когда сжег его соседку.

Но неожиданно вопль Эллина перешел в адский хохот. Пламя с шипением погасло, кожа Древнейшего и другие поврежденные мышечные ткани стремительно регенерировали.

— Дешевый фокус, Каэлин! — хохотал Эллин. — Неужели ты думал, что сможешь так легко отделаться от меня?

Каэлин стиснул зубы так, что желваки заходили на тонких скулах. Он напрягся, на лбу вздулась маленькая жилка. Эллин перестал смеяться. Вампиры впились друг в друга взглядами.

Ментальный поединок? Шейд гадал, глядя на обоих. Хорошо, что хоть это он мог.

Каэлин внезапно стал еще бледнее, чем был на самом деле. Изо рта его при каждом вдохе шел пар, волосы и ресницы покрылись белым инеем. Казалось, холод проникал в него не извне, а наоборот, выходил из него, промораживая кости, кровь, сердце…

Кожа Эллина плавилась, но он не обращал на это внимания, продолжая «морозить» соперника. Стихии пламени и льда столкнулись вместе. Шейд рванулся, пытаясь выпутаться из невидимых оков, но его тело ему не подчинялось. Он словно впал в паралич.

Правая половина лица Эллина выглядела так, словно с нее живьем содрали кожу: глазное яблоко, мышцы, кости — все было обнажено свирепым, неумолимым огнем Каэлина. Но и самому дю Шарму приходилось туго — тонкая корка льда покрывала его руки и кожу, пар изо рта становился все гуще.

— Скоро мой лед проберется в самое твое сердце, — прорычал Эллин. — И тогда ты наконец подохнешь!

Каэлин ничего не ответил. Он мелко дрожал, выставив перед собой руки; теперь пламя словно подчинялось движениям его пальцев, объяв фигуру Эллина, но тот каким-то невероятным образом умудрялся тушить его и в то же время морозить самого Каэлина. У дю Шарма же не было сил защищаться и нападать одновременно. Он ощущал, как лед медленно, но верно проникает все глубже в его тело. Только смутное удивление тревожило кристально чистый разум: когда Эллин успел набраться столько сил?

И словно в ответ на этот вопрос, второй Древнейший с наслаждением произнес:

— Я нашел Жилу Силы, Каэлин, — ядовито усмехнулся он, и в голосе его слышались торжествующие нотки.

Пламя совсем погасло, дю Шарм теперь просто трясся от холода, весь покрывшийся инеем и изморозью. Он медленно обернулся, бросив взгляд на Шейда. Его губы посинели и дрожали от холода, почти добравшегося до самого его сердца. Шейд снова рванулся, но не смог преодолеть ту силу, что обездвижила его.

Каэлин отвел от него взгляд.

«Нет, нет, нет! — в ярости мысленно заорал Шейд. — Черт тебя побери, не вздумай сдаваться! Не смей, чертов вампир! Если ты умрешь, я тебя сам разорву в клочья!»

Но Каэлин ему не ответил. Серые глаза стали закрываться. Он медленно и верно замерзал, холод достиг сердца вампира. Дыхание практически стихло.

Эллин теперь совсем расслабился, скрестив руки на груди.

— Таков бесславный конец мнимого Владыки, — с наигранной печалью констатировал Древнейший.

Шейд перевел на него взгляд, полный жгучей ненависти. Собственное бессилие приводило его в отчаяние. Неужели никто не сможет помочь? Черт возьми! Он только смог, только нашел… И вот так сразу потеряет?

«Каэлин!» — мысленно завопил он.

Неожиданно за спиной Эллина появился еще один мужчина, одетый в серый брючный костюм. Черные волосы, достающие до плеч, ярко-зеленые глаза… Гигантские когти вспороли тело Древнейшего, вонзившись в спину, и вышли из живота. Когти правой руки вонзились в горло, кровь хлынула фонтаном, заливая белый мраморный пол. Послышался треск позвоночника, отвратительный хруст, и голова второго Древнейшего полетела на пол. В тот же миг Шейд обрел способность двигаться и бросился к Каэлину.

Вампир лежал на полу, все еще сотрясаясь крупной дрожью. Шейд даже слышал, как стучат его зубы. Оборотень прижал его к себе покрепче, пытаясь передать тепло собственного тела, впервые радуясь, что весь покрыт шерстью, пусть и короткой, но все же теплой. А еще температура его тела достигала почти сорока градусов — и это только в спокойном состоянии. Неужели он не сумеет отогреть свою Снежную Королеву?

«Каэлин! Каэлин, открой глаза, черт бы тебя побрал! Сейчас же!» — рычал он.

Вампир действительно открыл глаза на пару секунд. Поднял руку, положив ледяную ладонь ему на грудь, и вплел пальцы в серую гриву.

— И совсем… не воняешь псиной… — хриплым, простуженным голосом прошептал он, прежде чем отключиться.

========== Растаявший лед ==========

Странный незнакомец, который убил Эллина, исчез так же внезапно, как и появился, но Шейд не обратил на это внимания. На мраморном полу, где рухнуло тело второго Древнейшего, осталось лишь черное обугленное пятно. Шейд осторожно подхватил хрупкое тело Каэлина и в несколько прыжков преодолел лестницу, неся его в спальню. Теперь ему действительно казалось, что Каэлин слишком хрупкий и может рассыпаться от любого неосторожного прикосновения. В теле зверя для Шейда его вес ощущался совсем иначе. Казалось, что сейчас он может поднять грузовик! И не надорвется… Это было бы здорово, если бы не тот факт, что Каэлин едва дышал.

Сам того не замечая, Шейд раздосадовано рычал, мысленно уговаривая вампира открыть глаза. Он бережно уложил его на кровать, закутав в одеяло, и сам лег рядом, крепко прижимая к себе, чтобы согреть. Холод, исходивший от тела вампира, он чувствовал даже через толстое одеяло. Каэлин уже не стучал зубами, но лежал неподвижно, словно безупречная фарфоровая кукла. Шейд пришел в отчаяние. Он хотел поцеловать ледяные губы, но вспомнил, что все еще находится в теле вервольфа, а действие проклятого зелья, которым напичкал его Эллин, еще не прошло. Он не мог вернуться в человеческую оболочку, да и, честно говоря, не представлял, как это сделать. Попытался сейчас: представил себя самого, только человеком, но не получилось. Зверь заворчал где-то рядом, сонно ворочаясь и глядя на неподвижно лежащего вампира глазами Шейда.

«Моя пара», — на всякий случай повторил Шейд.

Зверь согласно заворчал, и неожиданно знание того, что нужно делать, пришло к Шейду само собой. Он выпутал вампира из бесполезного кокона одеял и лег сбоку, прижимая его к себе сильнее, практически накрывая собственным телом так, что от его жара нагрелись даже простыни под Каэлином. Уткнувшись в шею вампира чуть влажным носом, Шейд закрыл глаза, дыша пастью, чтобы кожа вампира хоть немножко согрелась от его дыхания, и принялся прокручивать в голове воспоминания о тех часах, что они провели вместе.

Шейд не просто мотал картинки, он пытался вложить в них все свои чувства, прилежно вспоминая, что ощущал в те моменты, когда Каэлин к нему прикасался, когда входил в него, когда целовал, когда подтрунивал над ним, когда перебирал его волосы, сидя на подлокотнике того кресла, в котором Шейд устроился с книгой… Воспоминания хлынули неудержимым потоком, и Шейд сам не заметил, как увлекся настолько, что полностью погрузился в мир своих грез. Каэлин дышал теперь не так хрипло, даже, кажется, пошевелился, прижимаясь к большому горячему телу сильнее. Вампир спрятал лицо на плече оборотня, зарываясь в густую шерсть, что покрывала весь загривок и спускалась на плечи, и удовлетворенно вздохнул. Ледяные ладони скользнули по груди Шейда как раз в тот момент, когда он вспоминал их последнюю ночь перед тем, как его похитили. Воспоминания о пережитом экстазе были такими яркими и живыми, что Шейд невольно возбудился даже сейчас.