Когда Шейд взвился в последнем прыжке, чтобы накинуться на свою жертву, Каэлин наконец очнулся и вскинул руку, отшвырнув зверя к стене. Оборотень ударился об стену, оставив приличную вмятину, упал, отряхнулся и снова бросился на него.

Каэлин понимал, что долго так продолжаться не может. Вряд ли Шейд осознает, что делает. И бить его башкой об стену бесполезно. Но у него просто не поднималась рука причинить оборотню более серьезный вред.

Он все искал выход из этой ситуации, пытаясь вырубить оборотня, но разве это было возможно? Шейд набросился на него вновь и опрокинул на пол. Каэлин схватился руками за его загривок, оттягивая от себя истекающую кровавой пеной пасть и стискивая зубы от напряжения. Оборотень издавал глухое, едва слышное рычание, пытаясь стряхнуть с себя его руки и впиться в белое горло, виднеющееся в распахнутом вороте черной шелковой рубашки.

Каэлин поймал взгляд бешеных глаз и попытался загипнотизировать его. Обычно оборотни плохо поддавались гипнозу, потому что звериная суть защищала их от воздействия вампиров. Это была еще одна причина, по которой вампиры так не любили их.

Попытавшись проникнуть глубже в сознание оборотня, Каэлин столкнулся с преградой безумия. Эллин хорошо постарался. Он практически довел человека до ручки. Обрывки человеческих воспоминаний мешались с эмоциями зверя, и все это создавало адский клубок, распутать который было невозможно. Каэлин попытался достучаться до Шейда, ища хотя бы крохотный огонек его сознания, но все было тщетно. Голова чудовища все ниже и ниже склонялась к нему, слюна капала из пасти вместе с пеной, пятная рубашку вампира. Каэлин оставался хладнокровным и спокойным, но… паучьи лапки отчаяния пробрались в его душу. Похоже, ему все-таки придется убить оборотня.

И вампир стал медленно перемещать руки на горло зверя. Свернуть ему шею — пожалуй, единственный безболезненный способ умертвить в данной ситуации. Он стал медленно сжимать горло оборотня, продолжая смотреть ему в глаза. Зверь зарычал громче, и Каэлин ощутил, как вибрируют мощные голосовые связки под толстой серой шерстью.

— Прости… — одними губами прошептал Каэлин и сильнее сдавил пальцами толстую шею. Несмотря на хрупкость и длину, в этих пальцах таилась стальная сила.

Зверь захрипел, но все еще не оставлял попыток вцепиться в горло самого Каэлина. Дю Шарму малодушно хотелось закрыть глаза и не видеть, как последний вздох вырвется из груди оборотня и как его глаза закатятся в предсмертной агонии.

Зверь царапнул когтями пол по бокам от его головы. Медовые глаза Шейда чуть сузились, он все еще смотрел на вампира, и под этим взглядом Каэлин ощущал себя полностью уязвимым, практически голым. Такое было впервые.

Шейд смотрел на любимого через призму восприятия зверя. Ему казалось, что он бился в паучьих сетях, словно мушка, и никак не получалось взять под контроль это огромное смертоносное тело зверя. Он не знал, как остановить все это, пытался перехватить контроль, но с отчаянием понимал, что у него ничего не выходит. Неужели все закончится вот так? Он вспомнил все те тихие часы, когда лежал днем в постели Каэлина и с нежностью перебирал его волосы, пропуская шелковые черные пряди сквозь пальцы, вдыхая волнующий запах… От Каэлина никогда не пахло кровью, он не пользовался никакими парфюмами. Вампир обладал своим собственным уникальным, чарующим и влекущим ароматом, от которого сам Шейд сходил с ума от желания во время секса, и от нежности… когда просто лежал рядом и никак не мог насмотреться на бледное, необычайно красивое лицо вампира.

Он все прокручивал и прокручивал эти воспоминания… и неожиданно почувствовал, что зверь, в теле которого он был сейчас заточен, перестал испытывать сумасшедшее желание вгрызться в горло его Каэлина. Теперь он шумно принюхивался, закрыв пасть. Шейд ощутил, что хватка Каэлина слегка ослабла — вампир тоже заметил эту перемену. Продолжая смотреть ему в глаза, оборотень попытался наклониться к нему, стараясь глазами передать, что не желает напасть. Шейд думал, что Каэлин ему не позволит, но… Пальцы вампира хотя и не исчезли с его горла, но он все же дал ему наклониться еще ниже, позволил смертоносной пасти приблизиться к его собственному горлу. Не прерывая зрительного контакта, оборотень осторожно ткнулся носом в его шею, лизнул, почувствовав, как вздрогнуло под ним хрупкое, изящное тело, и негромко фыркнул. Он тоже узнал и признал этот запах.

Ликование и торжество охватило человеческое сознание. Шейд сам не понял, каким образом он это сделал, как остановил зверя, но… он, кажется, понял, каким образом им надо управлять. И поспешил завершить эффект от проделанной работы, чтобы запечатлеть этот факт в сознании зверя. Каэлина нельзя убивать!

«Моя пара!»

Ворча и недовольно фыркая, зверь потеснился и уступил человеку контроль над их телом. И в тот миг, когда Шейд наконец обрел контроль над телом зверя, он стал с ним единым целым.

Для каждого новорожденного оборотня этот миг очень важен. Миг единения. И если он не сможет обуздать своего зверя, то сойдет с ума. Видимо, зверь, разбуженный в Шейде, понял, что если убьет Каэлина, то человек сойдет с ума, и тогда они оба обречены на мучительную и долгую смерть от горечи, отчаяния, вины и ужаса. И этот запах… знакомый и родной, запах, возбуждающий саму звериную суть в Шейде даже тогда, когда он был обычным человеком, жгучее, опаляющее желание овладеть, присвоить, подчинить. И теперь это желание передалось и его зверю.

Пальцы Каэлина сами разжались, и он поспешно отполз прочь из-под громадной серой туши. Оборотень поднялся на ноги, мгновенно возвысившись над ним, и невольно вампир восхитился его красотой. Громадное мускулистое тело дышало силой и мощью, густая серая шерсть, на вид казавшаяся такой мягкой, манила запустить в нее пальцы. По правде говоря, Каэлин терпеть не мог зверей: ни кошек, ни собак, ни хомячков, ни оборотней. Но сейчас… Черт возьми, это был Шейд. И облик оборотня шел ему просто невероятно!

Взгляд золотисто-карих глаз прояснился. Шейд провел когтистыми пальцами по своей шее, словно все еще ощущая на ней смертельную хватку вампира, и недовольно зафыркал. Затем его взгляд устремился вниз, туда, где стоял Эллин. Каэлин медленно поднялся с пола и тоже посмотрел вниз, стараясь не упускать оборотня из поля зрения.

— Так, так, так. Непослушная собачка все же не усвоила мои уроки, — насмешливо произнес вампир. — Как жаль, а я уже приготовился насладиться зрелищем твоего растерзанного тела, Каэлин…

Звук его голоса, казалось, привел оборотня в бешенство, потому что Шейд глухо зарычал и весь подобрался, собираясь прыгнуть на него.

— Ты мерзкое насекомое, — прошипел Каэлин. — Я знаю, что ты мерзавец и трус, но никогда не думал, что ты опустишься до такого.

В ответ Эллин только расхохотался, запрокинув голову. Шейд зло зарычал, ощущая, как адреналин разливается по всему его большому и сильному телу. Теперь, наконец перехватив контроль, он в полной мере сумел насладиться собственной силой и мощью. И он рванул свое тело вперед, вспрыгивая на перила. А потом вниз, метя прямо в чуть подрагивающее белое горло Эллина.

Вцепиться. Разорвать. В клочья. Чтобы кровь хлынула в пасть, чтобы ощущать дрожащее тело под собой, чтобы оно билось в предсмертной судороге…

«Шейд!» — ментальный окрик Каэлина настиг его уже в прыжке, но было поздно.

Эллин не отшвырнул его к стене. В его руках неожиданно оказались три больших шприца, наполненных какой-то изумрудно-зеленой жидкостью, которые он и метнул в оборотня. Все три разом. Но Шейд каким-то невероятным для самого себя образом сумел увернуться, и шприцы осыпались на пол. Каэлин узнал украденный у него Рэмом артефакт Кровь Лесной Нимфы, что отзывала звериную сущность.

Шейд упал на пол и снова взвился в прыжке, стремясь впиться в горло своего врага. Тогда Эллин вскинул руку, и оборотень так и не достиг своей цели, просто зависнув в воздухе.

— С тобой я разберусь позже, а пока посмотри, как твой любовник подыхает от моих рук, — процедил Эллин, отшвырнув оборотня в сторону.