Ощутив волнение от мыслей, сопровождавших эти слова, Тренч замолк и на мгновение прикрыл глаза. В такие минуты, как эта, он знал, что его слова доходят до Бога. Руки у него дрожали, и сила Бога-духа внутри него была столь велика, что едва умещалась в его теле. Он сделал глубокий вздох, чтобы успокоиться, и продолжал:
- В здании приходской церкви я обнаружил - как будто само провидение послало мне его - старинный документ, пророческую проповедь, написанную от руки каким-то давно отошедшим в иной мир священником. И в нем я нашел слова, которые, как я вправе считать, соответствуют истине. - Тренч опустил глаза на свои записи и прочитал: "Однажды длинноволосые люди с дикими глазами, одурманенные алкоголем и погрязшие в беспутстве, нанесут удар в самое сердце христианской нравственности и вырвут его из тела общества". Разве это не поразительно, Господи? Уже сейчас длинноволосые, пьяные юнцы поганят атмосферу нашей деревни, богохульствуют и своим безнравственным поведением наносят оскорбление христианской общине и тому облику, которым Ты их наделил. И опять в этом же пророчестве я читаю: "Остерегайтесь лживости развращенного братства, черного смеха и зараженного проказой вина безрассудного подражания". В нашей деревне существует подобное братство, два источника одного и того же проклятия - один, выставляемый как респектабельное место общения для узкого круга единомышленников, и другой - общедоступный и источающий отраву, телесную и духовную".
Тренч встал с кресла и подошел к окну. В его душе священника горел неугасаемый огонь Ветхого Завета. Он всегда считал, что лучше безжалостно вырезать раковую опухоль, чем, действуя мягко, наблюдая за тем, как она разрастается, тешить себя бесплодной надеждой на перемену к лучшему. У него возникло ощущение, что Огонь в его душе разгорелся сильнее и теперь несет в себе еще более мощный заряд непорочной, несокрушимой правоты. Значило ли это, что Бог заговорил с ним и начал давать ему советы? Тренч взглянул на лежавшую перед ним деревню, на маленькие домики, на ухоженные улочки и видневшиеся сквозь деревья побеленные фасады лавочек. От ощущения непорочности, традиционной размеренности быта у него вдруг сперло в груди. Никому, никакому злу, сотворенному руками человеческими, не позволит он уничтожить и разрушить все это. При обычных обстоятельствах следовало действовать мягко, как Христос - в этом Тренч не сомневался, - но при иных, чрезвычайных, обстоятельствах мягкость в деле спасения рода человеческого была неуместна. Эта мысль захватила Тренча, и он снова уселся в кресло, весь дрожа от озарившего его своего рода откровения. И чем понятнее он изложит свое дело, тем яснее будет ответ Господа.
- В последнее время, - продолжил он, с трудом несколько раз сглотнув, чтобы голос не выдавал его волнения, - много говорят и пишут, рассуждают и спорят о работе одного выдающегося человека науки. Я прочитал его работу, и она повергла меня в печаль. К нему, хоть и запоздало, но пришло чувство раскаяния, и он искренен в нем, ничего не могу сказать. В Америке он в течение нескольких лет работал в области создания средств разрушения. В мире ныне почитаются люди, связанные по роду своей деятельности с убийством. И если бы это было все, если бы люди, занятые такого рода деятельностью были просто поджигателями войны, тогда бы мое беспокойство не выходило за рамки опасений, существовавших на всем протяжении человеческой истории. Устроители войн и орудия войны всегда несли семена своего собственного уничтожения. Но человек превзошел самого себя. Ныне существует возможность вызывать боль и страдания в масштабах таких огромных и способами столь хитроумными, что над цивилизацией нависла угроза необратимого движения вспять. Этим людям слишком долгое время позволялось работать бесконтрольно. Например, я узнал следующее.
Тренч снова обратился к своим записям и зачитал целый абзац слово в слово, напоминая при этом служащего, докладывающего своему начальнику о финансовом состоянии компании:
- "Существует возможность - и для ее осуществления не требуется сложных приспособлений - вызывать изменения в характере человека. Путем искусного варьирования приемов можно полностью и окончательно изменить взгляды и мировоззрение человека. Предыдущие убеждения, независимо от того, насколько они искренни или глубоки, могут быть устранены в результате кратковременного воздействия соответствующего излучения. Насколько известно, такие генетические травмы остаются на всю жизнь. При достаточной концентрации и грамотном размещении необходимого оборудования в течение нескольких дней целый народ может быть лишен всех своих нравственных и политических устоев". Это ужасно, о Господи! В настоящее время над человечеством нависла ужасная опасность. Но это еще далеко не все. Дети скоро смогут рождаться внутри машин, вне утробы матери, наделяющей их человеческими чертами. Уже существуют устройства, способные изменить естественное течение мировых океанов; рыб заставляют плыть в другом направлении, а в птицах небесных вырабатывают ложные инстинкты дома. Человек решил взять природу в свои собственные руки. Бог подвергается насмешкам!
С пятнадцати лет Тренч страдал слабыми приступами, которые семейный врач почему-то назвал "небольшим недомоганием". Вот и сейчас, закончив свое обращение к Богу, он почувствовал симптомы болезни и, соскользнув с кресла на пол, содрогнулся от сильной боли, пронзившей его мозг. Свернувшись клубочком, как новорожденный, он корчился на ковре в конвульсиях, сотрясавших все его тело, а в это время в его мозгу ревел глас Господень.
"Бог ревнив, и Господь отомстит..." - голос был похож на его собственный и произносил слова, которые он уже много раз читал. Так вот значит, какие места из обширных теологических познаний Тренча счел нужным выделить Господь и какой образ действий он указал ему. - "Господь отомстит Своим противникам, Он накопил гнев для Своих врагов". В ушах Тренча стоял ужасный звон, у него появились позывы к рвоте. Но, перекрывая отвратительный звон, голос продолжал еще громче: "Потому что наступили дни мщения, когда сбудется все, что написано. Господь будет судить Свой народ и пылающим огнем мстить тем, кто не знает Бога. Я накажу тебя за все твои пороки. Ты не получишь очищения от всей твоей мерзости, пока не испытаешь на себе моей ярости. В мерзости заключено распутство. Возмездие мое грядет, аз воздам, сказал Господь!"
Когда последние слова отзвучали у него в мозгу, Тренч почувствовал, как спазмы сжали его внутренности, содержимое желудка подступило к горлу, и его вырвало сквозь стиснутые зубы. Он попытался прокашляться, чтобы легче было дышать, но от усилия у него еще сильнее закружилась голова, и он впал в беспамятство.
Постепенно Тренч стал приходить в себя - очень медленно, ощущая блевотину на лице, ужасный привкус во рту и боль в голове, - и сделал слабую попытку принять сидячее положение. Его брюки были испачканы, ботинок слетел с ноги. Уцепившись за кресло и край стола, он рывком встал на ноги и направился в ванную. Там он разделся, встал в обжигающе горячую воду, намылил тело и чуть ли не до крови растерся губкой. Слабость долго не отпускала его. Он слил воду, наполнил ванную холодной водой, и только тогда дыхание его восстановилось и сознание полностью вернулось к нему.
Он еще долго сидел в холодной воде и думал о том, что произошло. Если Господь когда-либо и являлся людям, то в тот день таким человеком оказался Тренч. Он вспомнил рассказы святых мучеников, в которых вселялся Святой Дух, подробные описания их приступов и беспомощного состояния. Многие ли его современники, как бы ярко ни горел в них святой огонь, испытали нечто подобное? Тренч начал осознавать всю значимость этого события. Господь избрал его, чтобы направить Свой гнев против нечестивцев, он стал орудием самого высшего из всех законов. Осознание этого не смутило Тренча: если Господь избрал его, то, значит. Он знал, что Тренч лучше всех подходил для этого дела.
Он неохотно вылез из ванной и грубым полотенцем принялся растирать свое поджарое тело, пока не почувствовал, как по нему разлилась приятная, бодрящая теплота. Укутавшись в халат, он прошел в спальню и надел чистую одежду; все это время его не покидала мысль о возложенной на него миссии, и нараставшее чувство ответственности делало его сильнее. Господь очистил его, и Тренч был готов к предстоящему.
