Как он мог сомневаться в Господе? Разве Бог, специально назначив его исполнителем своей воли, позволил бы произойти несчастному случаю? Конечно, нет. Пока Господь правит, всему есть своя причина. Тренч с удовольствием отхлебнул чаю и напомнил себе, что не должен испытывать сомнений. Он выполняет божественную миссию, а такая миссия требует мужества, целеустремленности и великой веры; чего она не требует, так это сомнений.

Как он заметил, число полицейских в деревне увеличилось, и они заметно активизировались. Они, несомненно, придут и к нему, поэтому ему следует сдерживать свое рвение. Одно дело скрывать свои настоящие чувства и совершенно другое - держать их под контролем. В конце концов, у него не было причин стыдиться содеянного; просто ради продолжения начатого дела он должен быть осторожнее с полицией.

Взяв с собой чашку с чаем, Тренч вышел в сад и сел на обшарпанную скамейку. За смятением, вызванным последними событиями, уже чувствовалась грядущая умиротворенность. В деревне, частично очищенной от порока, стало спокойнее, в атмосфере витала меньшая напряженность и угроза. Придет время и сюда вернутся угодные Богу безмятежность и чистота прошедших дней.

- Но я не должен расслабляться, - сказал Тренч громко. Еще столько предстоит сделать.

Он провел ладонью по лбу. Солнце припекало, и на мгновение он почувствовал приступ головокружения. Без сомнения, приятное бремя забот по восстановлению славы Господней подрывало его здоровье. Припадки и головные боли стали реже, но, похоже, нарастали симптомы общей усталости. Отдых и хорошее питание - вот то, что ему нужно, сказал он самому себе. Простые средства. Простые средства всегда наиболее действенны.

Было ясно, что руководство отдела уголовного розыска снизошло наконец до проблем Уэлсфорда. В деревню прислали одного следователя в звании инспектора, двух - в звании сержанта и трех - в звании констебля. С точки зрения инспектора это было вопиющим разбазариванием людских ресурсов. Он мог был справиться и самостоятельно. Местечко небольшое, и, несмотря на весьма странный характер преступлений, от следователя не требовалось каких-то особых следственных приемов. Ходи да ходи и тщательно выспрашивай. Только это могло принести положительные результаты. Но на него навесили пятерых подчиненных, и вот теперь знай - укрепляй их моральный дух и выискивай работу для себя самого. На второй день следствия инспектор, высокий человек с орлиным взглядом по фамилии Бойл, вызвал деревенского сержанта в штаб следственной группы, разместившийся в местной гостинице, и задал ему ряд вопросов.

Клайд был доволен, что к нему относятся, как к любому другому свидетелю, и рассказывал о происшествиях подробно, но не привнося в свои ответы собственные выводы и умозаключения. Однако, когда в беседе возникли спорные вопросы, Клайд оказался втянутым в их обсуждение.

- Как вы думаете, местные жители очень невежественны? спросил Бойл.

По выражению его лица и интонации было видно: он лично подозревает, что эта деревня - последний оплот провинциального невежества.

Этот вопрос вызвал у Клайда смешанные чувства, но он решил их не выказывать.

- Жизнь здесь течет в более медленном темпе, инспектор. Но я бы не сказал, что они невежественны.

- Вы знаете, ходит слушок, что во всех трех случаях осуществлено своего рода возмездие?

- Да, знаю.

- А вам не кажется, сержант, что это и есть замшелое мышление - признак невежества?

- Нет. Просто слух - как любой другой. Пару лет назад у одного фермера - он живет в четырех милях отсюда - начался падеж скота. Скотина мерла в буквальном смысле одна за одной. Ветеринару так и не удалось установить причину падежа. Через месяц кто-то пустил слух о том, что это фермеру ниспослана кара. За что - никто не знал. Когда речь идет о фермерах, всегда легко найти собственное обоснование тому, что они заслуживают наказания. Слух до сих пор держится.

- Это как раз и подтверждает мою мысль, согласны? Они темные, несовременные люди.

Клайд покачал головой.

- Я не закончил. Жители Уэлсфорда в целом, вполне современные люди. Но здесь есть несколько суеверных старух, да и несколько стариков тоже, которых действительно можно назвать невежественными людьми. Это они распускают большинство идиотских слухов. Основная масса жителей деревни, здоровое большинство, пропускают эти слухи мимо ушей. Они не темные люди, инспектор, они просто излишне восприимчивы.

- Это тоже свидетельствует о невежестве.

- По-моему, нет. Мне кажется, тут дело в том, что, несмотря на свой здравый ум, они мало ездили по свету. Большинство жителей родились здесь и, по-видимому, здесь же умрут. Они впечатлительны и не более того.

Инспектор пожал плечами.

- Верю вам. Но, чтобы делать правильные выводы, я должен знать, какая здесь царит обстановка. Насколько я понял из ваших слов, мне следует исходить из предположения о том, что местные жители несколько оторваны от действительности. По-моему, это и есть невежество.

Клайд знал, что, конечно же, инспектор прав. По городским стандартам, это местечко погрязло во мраке невежества. Социальные изменения, как, например, появление общественного центра и увеличение числа телевизоров, еще не скоро приведут к исчезновению укоренившихся предрассудков и обычаев. На это уйдет полжизни целого поколения. Но Клайд не мог не встать на защиту своей деревни - это было бы не патриотично.

- Будем действовать по принципу накопления сведений, продолжал инспектор. - Заявления, мнения, соображения... Пойдем по домам. Все зацепки - если таковые появятся - будут отслежены. Я согласен с вашей оценкой и с мнением моих коллег, что за этим делом стоит кто-то из местных жителей. Мотив непонятен. Я пока что не могу найти связующее звено. И опять же, преступления совершены с поразительной тщательностью, поэтому я не считаю их случайными. Загадочное дело, но не сложное. Мы найдем виновного.

Клайд кивнул головой.

- Я уверен, что найдете, инспектор. Но пока вы доберетесь до преступника, вам придется выслушать много неприятного в свой адрес.

- Знаю, знаю, - вздохнул Бойл. - Так всегда происходит там, где живут невежественные люди.

Редклиф был убежден, что наткнулся на решение. Полицейские, как всегда, склонные не видеть очевидного, ходили из дома в дом, задавали всякие идиотские вопросы, а истина-то видна невооруженным глазом, она похожа на реющий яркий стяг. Нынешнее ощущение, близкое к уверенности, возникло у Редклифа после того, как он сделал одно простое умозаключение. Вечером того дня, когда сгорел клуб консерваторов, жена полковника, миссис Роджерс, пошла в бар "Бычья голова", чтобы найти утешение в вине. Вместе с небольшой группой своих приятелей она оплакивала утрату социальной гавани. Редклиф, уютно пристроившийся за соседним столиком с газетой и кружкой пива, невольно подслушал ее монолог и сильно удивился тому, что услышал. Он и не знал, что был не единственным человеком, кого викарий наградил своим проклятием.

- Этот проклятый монстр, Тренч, - сказала Долли своим охрипшим от алкоголя голосом, - он, наверно, сейчас пляшет от радости. Случилось то, чего он так хотел - клуб весь выгорел, от него остались одни развалины. Помните, что он сказал, когда читал нам свою проповедь тем вечером? "Господь восторжествует". Старый хрыч. Его, наверно, сейчас распирает от удовольствия. Так бы и придушила его.

Заинтригованный услышанным, Редклиф нашел директора центра, который все еще дулся на него за бардак, устроенный Редклифом в концертном зале.

- Да, викарий приходил к нам, - сказал он и принялся выражать чувства, аналогичные тем, что Редклиф уже слышал от Долли Роджерс. - Не сомневаюсь, священник сейчас потирает руки от удовольствия. То, что произошло, можно сказать, соответствует тому, о чем он предупреждал, посмотрите.

Он показал Редклифу письмо от Тренча и поведал подробности посещения священником автомобильной стоянки.

- Кстати, почему вас это интересует?