- Смотри, дочь, я тебя к этому не принуждал, - холодно сказал Кощей, - делай, но помни, будет, что будет.

Та согласно склонила голову и произнесла:

- Уходите все, что бы не остаться здесь навсегда! Быстрее!

Кощей щёлкнул пальцами и всех, кроме Евшикова и Василисы, вытянуло наверх. Она положила ему руку на плечо, заглянула в глаза и тихо заговорила:

- Отец мой, венценосный Кощей, надеется спасти оба мира и посылает тебя на смерть, это правда. Правда и то, что если сильно пожелаешь, то очнёшься у нас, потому что ты ел наш хлеб и пил нашу воду. И, где бы ты ни оказался целым, для своего мира ты умрёшь. И это, тоже, правда. Как и то правдиво, что оставшись у нас, жить будешь по нашим законам, уйти не сможешь, никогда.

- А я точно к вам вернусь? - тихо спросил Евшиков, - я не хочу, здесь, оставаться, даже мёртвым не хочу.

- Для этого нужны осознанный выбор и сильное желание, - серьёзно ответила сероглазая девушка, - и они только твои, тут моя помощь заканчивается.

Она повисла в воздухе и тихо стала подниматься вверх. И когда её почти не стало видно, Евшиков услышал:

- Я тоже к тебе привыкла, Евша-неуч, постарайся, и мы ещё встретимся.

Он постоял, чувствуя, как его распирают отчаяние и какое-то новое, необычное, волнующее чувство. Потом набрал воздуха в грудь и заговорил...

...от Козлиной лужи тянуло прохладой. Он открыл глаза и увидел расшитые половецкие сапоги, а потом знакомый голос, голос Булата, произнёс:

- Что б я с коня упал! Евшик, а, может, ты богатырь, всё-таки, а?

- Да иди ты, - привычно отозвался Евшиков и замолчал, потому что чья-то ладонь закрыла ему рот.

- Ты молодец, Евша-неуч, но сейчас молчи и спи.

С этими словами Василиса повернула его голову к себе и, наклонившись, четырёхкратно, косым крестом, поцеловала его в губы.

- Ешь и пей, дыши и пой, а слова держи с собой, - говорила она после каждого поцелуя, - говори и веселись, а словами не делись; а как будет по нужде, все слова вернём тебе!

Он почувствовал, что на губах у него появилось нечто тонкое, прохладное и бархатистое; оно немного повозилось, устраиваясь, и стало неощутимым. Остался только запах василисиных благовоний. В сон клонило необоримо, и он крепко заснул. И снился ему странный сон, будто к Василисе подошёл, сверкая золотой короной, Кощей и говорил ей, упрекая: "Что ты, дочь, сделала? Разве не говорил я тебе про недобрый час?". "Говорил, батюшка, - отвечала та мелодичным голосом, - но печать твоя опала, не удержалась, что было делать? Зачем ставил ты печать не на целого? Зачем ставил печать "покоя"? Разве не знал, что разорванное целое никогда не успокоится?". Омрачилось царственное чело Кощея, но промолчал он. "Разве не я, батюшка, послужила тому, что Евша-неуч сделал всё как надо? - продолжала Василиса, - а что он вернулся, так то не беда - пусть живёт, будет время, сгодится нам, неплохой он человек, только речь у него опасная. Так на то я свою печать поставила ему на уста, крепче она твоей, стоять будет, пока не снимем". "Как ты смеешь, неразумная дочь, моя! - с гневом воскликнул Кощей, - разве должна быть дочь умнее отца своего? Не забылась ли ты?". "То, что я умнее, видно по делам моим, - отозвалась дерзкая, - Ведь ты же породил меня столь разумною, так чему гневаться?". "Я смотрю, не уймёшься ты никак, - сверкая красным огнём в глазах, совсем разгневался Кощей, -- опять лягушкою быть захотела? Так и будь, и сидеть тебе столетиями в болотной глуши, пока стрела не прилетит!!". И, с этими словами, обратил он Василису Премудрую в зелёную лягушку. "Нет, не надо, не обижай её, так тебя растак!", хотел было крикнуть спящий, да не смог, бездвижны были губы его. И стояли, опустив головы, Булат с Иваном; держалась за сердце рукой в драгоценных перстнях Ягишна Никитична; тигр, бегущий по золотой цепи, играл на гуслях что-то печальное и трогательное, и катились по тигриным усам горькие слёзы. А эксперт Василий потрепал спящего Евшикова по голове и сказал: "Не забудь, к своему командиру "батюшкой" обращаться, не то тоже в лягву перекинешься. Устав, брат, дело серьёзное". А после стал на одно колено перед лягушкой с серыми глазами и произнёс проникновенно: "Эх, у лучшей девушки из всех, кого я встречал, жизнь какая тяжёлая. Да ничего не поделать, начальство не выбирают, тут судьба решает. Хотел бы помочь, да не имею стрелы, от меня только пуля прилететь может, а пулю в лапках не удержишь". Вставши же, козырнул Кощею и сказал: "Да и тяжкая война у нас, пора мне, и так у вас задержался". Помахала лягушка Василию лапкой, а Кощей пожал ему руку со словами: "Благодарю Вас, друг мой, Вы очень нам помогли. Позвольте, проводить Вас, заодно и дочь в нужное место пристрою".

Тут подёрнулось всё вокруг туманом, и спал далее Евша - неуч без сновидений.

P.S. ...где-то далеко, в ином измерении, упрямо наклонив голову, на которой чудом удерживается старая выцветшая пилотка с яркой красной звёздочкой, меряет ногами дороги войны эксперт Василий; где-то далеко, тоже в другой Вселенной, лежит в луже натёкшей воды тело погибшего сантехника; но, здесь, в мире Кощеевого царства, бодро скачут богатыри на свершение подвигов богатырских, а одна из Ягишен уже истопила им баню и накрыла стол; славный Иван расстался со своей прежней невестой и женился на Марье Моревне; храбрый Булат давно стоит каменный, не поладив со своим научным руководителем; тихо перебирается с кочки на кочку маленькая сероглазая лягушка, а тигр, бегущий по золотой цепи, всё поёт про неё дивные сказки. И, среди всех этих событий, в этом сказочном мире, недалеко от Козлиной лужи, на опушке той самой рощи, через которую пролегает злокозненная тропа, стоит ладный домик в окружении яблонь и вишен. Никто не тревожит просто так того, кто владеет этим маленьким садом, а нечисть и вовсе обходит этот дом стороной. Лишь венценосный Кощей или Ягишна Никитична, нет - нет, да посетят хозяина, а, уходя, пару раз оглянутся на калитку и прочтут, в который уж раз, надпись, сделанную от руки, неровными буквами: "Мастер волшебного слова".