Добрались уж до моллюсков,

покрывающих борта.

Сыну я сказал: — Однако,

вот попали, ё-моё!

Эх, была б у нас собака…

Мы бы скушали её.

Нас не видят с пароходов,

мимо мчатся корабли.

Остаётся ждать погоды

и известий от земли.

Глава шестая

Когда б не божья сила,

живым не выплыть нам.

Пять месяцев носило

нас, грешных, по волнам.

В пустыне волн окрестных -

ни птиц, ни корабля,

и как-то неуместно

вдруг выплыла земля.

Стоим, глазам не верим —

две тени на борту —

под киль ныряет берег,

уже прошли черту.

Волна выносит прямо

на самый край Земли.

А что нам мель, когда мы

полгода на мели?

Вовсю колотит сердце,

мозг сполохом горит,

а здешние туземцы

совсем не дикари!

Схватили нас под мышки —

съедят иль на потом? —

несут, тряся не слишком,

в приличный

светлый дом.

Уходим от могилы,

все выдержав посты,

лежим, не тратим силы,

спасаем животы.

От наших тощих тельцев

отводят прочь глаза.

— За всё заплатит Ельцин! —

я повару сказал.

Едим и пьём в кроватях,

желудки не урчат.

Соседи по палате

от зависти ворчат:

— И мы так есть хотим все

на острове своём!..

— Пока не отъедимся, —

шучу, — не уплывём!

Глава седьмая

Оклемались — сразу к морю.

Шхуна, вот она лежит.

Ну, теперь уж мы поспорим,

что кораблик добежит

до Амура полным ходом.

Только б ветра в паруса!

А вокруг теплынь, погода,

море, пальмы, небеса…

Поплевали на ладони -

и откапывать ладью.

Киль в песке, зараза, тонет,

мы гнём линию свою.

Тонны выгребли лопаты,

ждёт прилива котлован.

Это что ж, ругаться матом?! —

Заровнял всё океан.

Нам сочувствуют туземцы,

взяли шхуну на буксир.

Эх, на что бы опереться,

да рвануть, чтоб вздрогнул мир?

Тщетно тросы тянут с мели

на лебёдки битый час.

Зря мудрили, не сумели.

Видно, суша держит нас.

Ладно, Бог с тобой, корыто,

прирастай к чужой земле.

Сто путей назад открыто.

может, так оно - целей.

Дома ждут, души не чают,

все проплакали глаза.

Да, такие вот бывают

в нашей жизни чудеса…

Глава восьмая

Вдохнув родного дыма,

ты ощутишь тоску,

но плыть необходимей,

чем ждать на берегу.

Коль жизнь твоя, как камень, —

никчёмен мох на нём!

Менять судьбу мы сами

должны, пока живём.

Нет дружбы постоянной,

но случай поправим:

все в мире океаны

подвластны рулевым.

Спускай корабль в воду,

на страх закрыв глаза.

Ты здесь найдёшь свободу

и веру в паруса.

Чем подличать на суше,

ждать кары в каждом дне,

наверное, уж лучше

покоиться на дне!

Не будь на отдых падок

и лень волною смой.

Дым будет, точно, сладок,

когда придёшь домой.

СПЯЩАЯ ПРИНЦЕССА

I

Где-то, в неком королевстве,

в дебрях сказочных дубрав

жил король себе без бедствий,

мудр и не самоуправ.

Был женат на королеве,

королеве — тридцать лет.

Хоть женился не на деве

старой, а детей всё нет.

Молодые генералы

стерегли её покой,

но она всё не рожала,

и надежды никакой.

Богомольные монахи

приходили к ней не раз.

Лекаря шептались в страхе:

«Гиппократ, помилуй нас!»

Как сухая верба — чрево,

хоть молитвы без числа.

Истомилась королева

и однажды понесла.

Кто помог — осталось тайной,

сохранённой всем дворцом.

Был король взволнован крайне,

но держался молодцом.

II

Начат бал, открыты вина,

тенор — в точности Орфей.

На принцессины крестины

пригласили разных фей.

Шёпот, сплетни, пересуды...

Не ударив в грязь лицом,

по сервизу дал посуды

феям тот, кто был отцом.

Не досталось самой крайней.

Спохватились было, но

та ругнулась: «Вашу кралю

в гроб сведёт веретено».

И сейчас же испарилась,

а король издал декрет:

«Всем, кто ткёт, моя немилость,

тем, кто пьёт, покамест — нет».

В чём спасенье? Без ответа

валятся из рук дела,

но другая — фея света,

положение спасла.

— Феи зла вся сила в прошлом,

я сведу её на нет.

Ваша дочка, уколовшись,

лишь уснёт на сотню лет.

III

С дальних мест везли острожко

ткань и нитки в царский дом.

Между тем, принцесса-крошка

подрастала с каждым днём.

Но никто не ведал в замке,

что, изжитая отсель,

полюбовница в отставке

пряла скромную кудель.

Вопреки сему указу

берегла веретено,

короля кляла «заразой»

и сбывала полотно.

Впрочем, ткачество — полдела,

роковая дама пик

информацией владела

и сплетала сеть интриг.

Зло творя без чародейства,

ела недругов своих.

Даже крепкие семейства

опасались сплетен сих.

Рауты, иных не хуже,

знал секретный закуток.

Жертв и избранных подружек

ждали козни и чаёк.

Как-то раз, слиняв от нянек,

хоть наивною слыла, —

тайное — вкусней, чем пряник! —

к ней принцесса забрела.

Дама, хитрость намечая,

развела такой елей,

что девица, выпив чаю,

приоткрыла душу ей:

— Даже лучшая подруга

не имеет опыт ваш.

Во дворце такая скука,

карты, пьянство и марьяж.

Я — несчастней замарашки,

жизнь впустую — разве жизнь?

Та — совет: — Иди в монашки

или пряжею займись.

Прясть — нехитрая наука,

ведь в основе дел любых

нить из шерсти, нить из пуха,