Внутри изба напоминала пятистенок, с той лишь разницей, что печки не было как таковой, а вторая комната, похоже, планировалась для скотины, которой у семейства пока не было. Заместо печки было костровище, обложенное камнями, с дыркой в крыше над ним. Наличие костра вместо печки в общем понятно. Ну некогда заниматься печкой, когда работы в поле хватает, да и в самом доме есть что подправить. К тому же рабочих мужских рук всего две пары. Вон, кстати, как на меня угрюмо и с затаённой злобой смотрит паренёк пастушок с едва проступающим пушком на щеках.

Паренёк на Ойху совсем не был похож. Если не сын, то кто?! Прибился, что ли, к Ойхе, как и старшая из девчушек? Старшая, уже почти девушка. Девушка тоже на Ойху слабо походила, в отличие от младшей девчушки. Младшая прижалась к старшей, и в глазах у неё замелькали проблески слез. Мелкая шмыгала носом и замахала рукой, как будто отгоняла дым от лучин.

Чувствую, мне тут совсем не рады. Что ты смотришь на меня так, родной?! Паренёк, я же тебе ничего плохого не сделал?! Хотя понятно, считаешь меня кровником. Сожгли, наверное, ваше поселение, а вы – все, кто в живых остались со всего селения. Вот и стали жить вместе в одной хате, всё же не совсем чужие друг другу на фоне местных.

Ойха, кстати, быстро смекнул, что обстановка напряжённая и вооружённого гостя встречают совсем не как подобает. Что-то быстро залопотал, где-то прикрикнул, и все засуетились. Старшая стала втыкать больше лучин вокруг стола, мелкая сняла с рогаток над костром какую-то похлёбку, паренёк начал раскладывать кособокую глиняную посуду за столом. Мы с Ойхой сели за стол.

Ойха, кстати, хотел, чтобы я первым сел за стол, так во всяком случае мне показалось, судя по его жестам, но я кивал ему в ответ, в знак несогласия. Сели мы одновременно, по разные стороны стола, пристально смотря друг на друга. Стол был не из досок, а из жердин, связанных тонкими, травяными верёвками. Ну откуда в доме доски на изготовление столешницы, если на крышу досок не хватает?

В похлёбке что-то непонятное плавает, по вкусу как репа с кучей всяких добавок. Не мне с моей трёхдневной диетой на вкус жаловаться. Все молча ели, временами косясь друг на друга.

Потом мелкая метнулась и начала разливать по кружкам что-то горячее, отвар какой-то из трав вместо чая, наверное. Все пьют, значит, травить меня пока не будут. Ну и я попью. Горьковато, горячо и отдаёт чем-то похожим на мяту.

Н-да, бедновато живете, но я тут не при делах. Вот именно не при делах, и не надо украдкой посматривать на меня. В первую очередь это тебя касается, паренек, а то с такими мыслями на лице, чувствую, надо ждать тебя ночью ко мне в гости с ножом. Ты, малой, не балуй, я тебя, стервеца, насквозь вижу, опыт ночёвки с ножом под подушкой в армии я благополучно приобрёл. Хотя какая тут подушка?! Одеяла если есть, то и то хорошо.

Поели, что-то попили, теперь мелким, похоже, пора спать. Деревня, все спать рано ложатся, чтобы встать с первыми петухами…

Какие-то шкуры девчушки расстелили возле костровища и начали укладываться. Вот оно своеобразное применение законов домостроя. Когда печка будет стоять, то спать на печке или рядом с печкой, наверное, для местных будет признаком социального статуса. Пока же печки нет, то это место не такое элитное. Ещё бы. Сквозит сквозь дыру в крыше над костровищем, да и капли дождя наверняка через эту дырку временами на спящих падают.

Старшая девчушка и паренёк легли спать у углей по разные стороны остатков костра. Самая маленькая девчушка разложила шкуру побольше у стенки дома, помялась, разложила какое-то одеяло в стороне от шкуры и легла на него. Мелкая, похоже, тут спит с отцом на большой шкуре, а тут незваный гость и надо шкурой делиться.

Жалко мне тебя, мелкая, но себя мне тоже жалко. Ну не поймёте вы, если я от лучшего спального места откажусь. Другие у вас тут понятия. Дам слабину, навлеку на себя проблемы. Старшие что-то не то подумают; и каюк мне. Так что извини. Тебе я, конечно, принёс некоторые неудобства, но включать благородного, тьфу ты, рыцаря для меня сейчас смертельно опасно. Не проканаю за опасного, беспринципного хама, и всё, жди друзей на разборки из посёлка по мою душу. Старшие стуканут старосте посёлка, что наверняка и сделают, если я буду неадекватным по их представлениям…

Ойха, не надо бубнить, всё равно я тебя не понимаю. Вот что, Ойха, давай пока определимся с языком, точнее с его отсутствием.

Я начал показывать удары подобранной палкой себе по голове, всячески изображать головную боль и нечленораздельно мычать. Понятие «травматическая амнезия» тебе, конечно, неизвестно, но при вашем образе жизни, когда любители махать железками бьют друг друга по верхней конечности, случаи амнезии наверняка не редкость. Так что включай мозги и думай, что я тебе в крокодиле показываю. Вроде дошло.

Я стучу по столу и называю стол по-русски, ну что молчим и глаза пучим, говори, как на твоём языке стол называется! Всё, вроде контакт пошёл.

Я показываю на голову, слово от Ойхи, я повторяю, он меня поправляет, опять повторяю. Теперь говори, как по-вашему рука, нога, туловище, огонь, меч, еда, вода. Эх, было бы чем записать, но если я забуду, то завтра переспрошу.

А ты как думал, Ойха? Что я, зазря тебя деньгами спонсирую! Отрабатывай, родной, моё образование…

Узнав около десятка слов, я понял, что больше в голове у меня сегодня слов не поместится, и мы стали ложиться спать. Перед сном я вышел на улицу якобы справить физиологические надобности. Ойха меня проводил до какой-то ямы. Понятно, компостная яма. С удобрением навозом полей тут, похоже, знакомы, только ждать вам ещё год, пока компост не перегниёт, иначе посевы сожжёте. Хотя кому это я мысленно объясняю. Всё вы сами отлично знаете. По-любому, в сельском хозяйстве местные знают поболее моего.

Ты иди, Ойха, я сейчас вернусь, показал я жестами. Угу, как же! Вышел я в туалет. Мне сейчас важнее на небо в ночи посмотреть! Да, вот такой я романтик, в небо с физиономией дятла люблю смотреть.

А небо меня не радует. Звезды как звезды. Звезды в пасмурную погоду смотрятся плохо, но хуже, что Большую Медведицу нигде на небе не видно. Завтра если рассвет наступит не в полдевятого, а в одиннадцать с чем-то, то надо привыкать к мысли, что я Джон Картер из книжной эпопеи Берроуза про марсиан[31] с поправкой на то, что тут нет четвероруких Тарков. Хотя чего к этой мысли привыкать. Мне и так всё уже понятно, просто из упрямства и страха перед неизвестным я себе это признавать не хочу…

Утро вечера мудренее, буду спать в кольчуге с мечом и топором под рукой, ближе к стенке. Нож в руке под шкурой, и пусть паренёк рискнёт. Я, конечно, не мастер – основатель айкидо, который умел просыпаться, когда его атаковали ученики, но надеюсь, что нож уравняет шансы выжить при неожиданной побудке моей персоны. Так пришёл мой третий день.

В моей жизни всё было по-разному. Бывало и плохое, и хорошее. Я падал и поднимался. Временами ходил по краю, временами поднимался по жизни. Сейчас же непонятно, что мне делать и как быть дальше…

Я осваивал прелести сельской жизни и учил язык. После утомительных обменов жестами и скупой связки слов я понял, что медные монеты здесь разного номинала, и договорился с Ойхой платить за постой по одной большой медной монете за два дня или за день такую же по размерам медную монету, но меньшего номинала, выбитого на ней.

Ойха тоже оказался не промах. Я его понимаю. Ему дочку растить и его приёмышей из прошлого поселения на ноги ставить. Сам он на правах крепостного, то есть приписан к земле, в отличие от местных. Чтобы понять, что крепостные, а по сути рабы сильно поражены в правах, много ума не надо. Вникать во все тонкости различий в правах между свободными и крепостными у меня не было желания и возможностей языка, но даже то, что я понял, навевало лишь грустные мысли об участи семейства Ойха.