“Pes et Caput uni Reddentur formae.”(«Нога и голова одной и той же формы.»)— Гораций

Эта гравюра на меди Виллема Бонтеку, впервые опубликованная в «Журнале» ван ден Брука, была, вероятно, нарисована с живого экземпляра, хотя клюв исполнен плохо. (Из книги Hugh Edwin Strickland, The Dodo and Its Kindred; or, The History, Affinities, and Osteology of the Dodo, Solitaire, and Other Extinct Birds of the Islands Mauritius, Rodriguez, and Bourbon, London: Reeve, Benham, and Reeve, 1848. Из коллекций библиотеки Эрнста Майра в Музее сравнительной зоологии Гарвардского университета.)

Бонтеку вышел из голландского порта Тексел в 1618 г. с тремя судами, направляясь в Индию для торговли. Путешествие проходило обычным для того времени образом: временами суда Бонтеку трепали шторма, охватывала болезнь или неделями длился штиль. Собственный кораблю Бонтеку «Nouvelle Hoorn» единственный добрался до побережья Мадагаскара. В этом месте, из-за того, что среди команды свирепствовала болезнь, Бонтеку взял новый курс на Маврикий, но вместо этого добрался до Реюньона. Мелководья и скрытые под водой рифы удерживали судно на расстоянии от берега, но «слишком больные [и] страдающие от горячки, чтобы сойти на берег» добрались до острова на плоту. Они обнаружили там множество черепах. Бонтеку высадил на берег большую часть из остатков его экипажа, и на берегу состояние самых больных из его людей, похоже, улучшилось. Согласно журналу, «было весьма трогательным зрелищем видеть, как они ступают по траве и кувыркаются на ней, словно в месте для увеселения. Они уверяли остальных, что эта ситуация уже сама по себе уменьшала их боли».15Щедрость этого места была поразительна. Они обнаружили голубей, которые «позволяют убить себя голыми руками или броском палки, не делая ни единого движения, чтобы защититься. Их они добыли за первый день больше двух сотен. Добыть черепах было не сложнее». На следующее утро Бонтеку встретилась

хорошая бухта с песком на дне. На небольшом расстоянии вглубь суши было озеро, в котором вода была не вполне пресная. Бонтеку видел много гусей, голубей, серых попугаев и других птиц. Он нашёл до двадцати пяти черепах в тени лишь под одним из деревьев. Гуси совсем не взлетали и позволяли людям убивать их, не сходя с места. Они были настолько жирными, что едва могли ходить. Если они брали попугая или любую другую птицу, и мучали её, пока она не начинала кричать, появлялись другие из вида этих птиц и летали вблизи жертвы, точно защищая её, и поэтому их очень легко было схватить.16

Разведав целую бухту, Бонтеку сообщил новость о своём открытии больным, которые с радостью поднялись на борт снова в надежде обнаружить ещё более удобное убежище. «Всем людям из числа экипажа было дано разрешение сойти на берег и искать пресную воду в лесу. Восемь человек зашли в озеро с баграми и веревками и добыли множество рыбы, включая карпов, морского языка и род жирного лосося с очень хорошим вкусом...»А потом «Они также видели дронтов, которых голландцы также называют дод-арс, род птиц, у которого маленькие крылья и чей жир делает их очень тяжёлыми». Начался грандиозный пир:

Из древесины они сделали палки, которые были очень удобны, чтобы жарить птиц; и, смазывая их черепашьим жиром, придавали им такой тонкий вкус, как если бы они были приготовлены со всеми удобствами на большой кухне. Они обнаружили другую реку с весьма хорошей водой, которая была полна стай угрей. Они взяли свои рубашки и держали их за края, таким образом используя их как сети и поймав потрясающее количество этих угрей, которых они признали весьма вкусными. Было также несколько коз, но они были весьма дикими, а их рога были наполовину съедены червями, никто не хотел их пробовать.17

Однако, туземная фауна уже узнала ранее неизвестные вещи, такие, как страх и самозащита. «По прошествии двадцати дней птицы острова из-за этой непрерывной охоты стали дикими и теперь обращались в бегство, как только к ним подходил человек».18Накопив большой запас провианта из солёной птицы и черепах, Бонтеку и его люди, наконец, оставили изобильный остров, который поправил им здоровье. Они вновь направились к Маврикию, но вскоре пожалели, что покинули Реюньон. Состояние их корабля не позволяло преодолеть такое расстояние; сначала показалось, что пожар на борту уничтожил всех, кроме Бонтеку и одного моряка, но потом появились другие оставшиеся в живых. Они построили плот, сделали парус из своих рубашек и направились на восток, имея из еды не больше восьми фунтов бисквитов. После отплытия они ловили летучих рыб и ели их сырыми, и они говорили друг с другом о том, чтобы съесть кого-нибудь из них самих, начав с самого молодого из находящихся на борту.Когда спустя 13 дней они, наконец, добрались до земли, это был остров Суматра в западной части Индонезии, в тысячах миль от Реюньона. Бонтеку выжил и в дальнейшем отправлялся в другие плавания.

После Кастлтона и Бонтеку больше никто и никогда не писал о белом додо, пока тот ещё был жив.

Французы были последними европейскими исследователями, которые появились на этой сцене. Англичане и португальцы уже прочно закрепили свои позиции в Индии, а у голландцев была власть над Индонезией и мысом Доброй Надежды. Вновь прибывшим осталось немногим больше, чем Мадагаскар.В 1638 году, когда голландцы предприняли первую попытку основать постоянное поселение на Маврикии, французы захватили Родригес и Реюньон. Последний они назвали Бурбоном в честь своей королевской династии. Нереализованные французские амбиции по основанию колонии в Южной Африке объясняли несколько морских сражений с Нидерландами и вылились в энергичную попытку захватить Реюньон. Если помнить об истинной природе побуждения решения о заселении острова, то Реюньон оказался единственным местом на Маскаренских островах, где к рассмотрению этого вопроса подошли достаточно серьёзно и включили в число поселенцев достаточное количество женщин; это объясняет гораздо более быстрый прирост населения, чем на Маврикии за такой же период времени. Кроме того, были заложены плантации, которые дали хороший урожай кофейных зёрен. Нападение малагасийских туземцев на Форт Дофин, французскую базу на Мадагаскаре, дало дополнительный толчок к заселению Реюньона и вызвало к жизни амбиции по захвату близлежащего Маврикия, где ещё продолжалась агония додо.На Реюньоне поселенцы не тратили время впустую, ведя истребительную охоту на местную дикую фауну. В Европу была отправлена пара белых додо: один примерно в 1640 г., а другой около 1685 г., где, как полагают некоторые учёные, птиц рисовали голландские художники.А затем они тихо исчезли. В 1801 г. французское правительство организовало исследование населения, ресурсов, флоры и фауны Реюньона. Не обнаружив никаких свидетельств существования белого додо и, исходя из времени исчезновения додо с Маврикия и пустынника с Родригеса (исключительно на основании негативных свидетельств), они сделали вывод о том, что ненормальная птица, вероятнее всего, вымерла более чем за век до этого.

1 Hugh Edwin Strickland, The Dodo and Its Kindred; or, The History, Affinities, and Osteology of the Dodo, Solitaire, and Other Extinct Birds of the Islands Mauritius, Rodriguez, and Bourbon, London: Reeve, Benham, and Reeve, 1848.2 Там же.3 Anthonie C. Oudemans, “On the Dodo,” Ibis 10 (1918), n. 6: 316.4 Hugh Edwin Strickland, The Dodo and Its Kindred; or, The History, Affinities, and Osteology of the Dodo, Solitaire, and Other Extinct Birds of the Islands Mauritius, Rodriguez, and Bourbon, London: Reeve, Benham, and Reeve, 1848.5 Peter Mundy, The Travels of Peter Mundy, London: The Hakluyt Society, 1919.6 Там же.7 Abbe Prevost, L’Histoire generale des voyages, Paris: 1750.8 Цитируется по: Hugh Edwin Strickland, The Dodo and Its Kindred; or, The History, Affinities, and Osteology of the Dodo, Solitaire, and Other Extinct Birds of the Islands Mauritius, Rodriguez, and Bourbon, London: Reeve, Benham, and Reeve, 1848.9 Цитируется по: Robert Silverberg, The Auk, the Dodo, and the Oryx: Vanished and Vanishing Creatures, New York: Thomas Y. Crowell Company, 1967.10 Jean de la Roque, Voyage de l’Arabir heureuse: Par l’Ocean oriental, & le detroit de la mer Rouge, fait par les francois pour la premiere fois, dans les annees 1708, 1709 &1709; avec la relation particuliere d’un voyage fait du port de Moka a la cour du roi d’Yemen, dans la seconde expedition des annees 1711, 1712 &1713; un memoire concernant l’arbre & le fruit du cafe, dresse sur les observations de ceux qui ont fait ce dernier voyage; et un traite historique de l’origine & du progres du cafe, tant dans l’Asie que dans l’Europe; de son introduction en France, & de l’etablissement de son usage a Paris, Paris: A. Cailleau, 1716.