Для Иеремии оказалось совсем непросто покинуть Иерусалим и отправиться на север страны на поиски Анастасии. Война продолжалась, и дороги становилось все опаснее. Но Иеремия не согласен был ждать. Он хотел устроить свою жизнь и знал, что не сможет это сделать вдали от жены и детей.

Игорь вызвался было его сопровождать, но Иеремия решил, что будет лучше, если он останется присматривать за карьером.

— Ты принесешь больше пользы, если останешься здесь, — сказал он.

— Но ты не можешь ехать один, тебя могут убить.

— О, нет, мой час еще не настал. Не волнуйся, у меня еще достаточно сил, чтобы жить. Я вернусь вместе с Анастасией.

Но всё же понадобилось несколько дней, чтобы подготовиться к поездке, а тем временем он просвещал Самуэля по поводу разных сторон войны и ее последствий. Время от времени к их беседам присоединялся и Йосси, и Самуэля раздражало, что его друг всегда соглашается с Иеремией относительно британцев.

— Османская империя пала, — повторял Иеремия.

— Но для англичан мы — не более, чем балласт на корабле их интересов, — ответил Самуэль. — Слишком уж много они наобещали арабам.

— Я уже тебе говорил, Самуэль, мы лишь пешка в их игре, арабы — другая пешка, но для нас британцы тоже не более чем пешки. Мы живем в такое время, когда все играют краплеными картами. Так давайте же воспользуемся тем, что еврейские лидеры в Лондоне добились того, чтобы открыть двери Палестины для новых евреев, которые устали от скитаний, которых нигде в мире не желают видеть. Есть люди, способные заглянуть в будущее, и Вейцман — один из них, — объяснил Йосси.

— У нас тоже есть лидеры, утверждающие, что евреи должны иметь свою родину, и сейчас мы к этому уже готовы, — добавил Иеремия.

Самуэля беспокоили его отношения с Игорем. Сын погибшего Ариэля и Руфи превратился в серьезного и ответственного человека, но был пылким сионистом, как и его отец, как и Иеремия.

Игорь постоянно упрекал Самуэля в том, что тот не охвачен столь же ярким пламенем борьбы за родину, как они все.

— Что-то мне не верится, что ты социалист, — заявил он однажды в пылу спора.

— Может быть, ты и прав, — вполне искренне согласился Самуэль.

Он и сам задавался вопросом, во что верит, и решил, что вера — это плод обстоятельств, под влиянием которых формируются мысли и убеждения.

Но его беспокоила не только натянутость отношений с Игорем, но и то, что от него отдалился Михаил. С тех пор как тот устроился в Тель-Авиве, он почти не получал вестей. Молодой человек не чувствовал потребности с ним увидеться, даже не интересовался, всё ли в порядке. Это Самуэль искал способы разузнать о судьбе Михаила. И это привело его к размышлениям о собственной жизни. Иеремия не понял его, когда Самуэль поделился этими сомнениями вслух — ему хватало и своих забот, он искал способ, как воссоединиться с Анастасией. Когад он наконец уехал, Самуэль почувствовал облегчение. Хотя ему и хотелось остаться в одиночестве, ему это не удавалось. В Саду Надежды все жили в общем доме, где не было местечка, чтобы побыть наедине с собой.

Однажды вечером к нему в лабораторию неожиданно пришла Мириам, мать Даниэля.

— Мой сын с таким энтузиазмом рассказывает о своей работе, что мне захотелось своими глазами увидеть лабораторию, — сказала она.

Самуэль пригласил ее внутрь. Она была ему симпатична, и он с удовольствием слушал, как она разговаривает со своей сестрой Юдифью на сефардском наречии. Йосси говорил, что они болтают так быстро, что он с трудом их понимает, и что в детстве его мать Рахиль тоже говорила с ним на этом мелодичном языке, который их предки привезли с собой в Иерусалим из Салоников и Стамбула, после того как их изгнали из Испании, их обожаемого Сфарада.

— Я так тебе благодарна за то, что ты дал ему эту возможность, — призналась Мириам, разглядывая ряды пустых колб и пробирок и другие — те, в которых хранились образцы лекарственных препаратов. — А то я уже не знала, что с ним делать.

— Даниэль очень хорошо разбирается в нашей работе; поверь, он знает, что делает, — ответил Самуэль. — Тебе не стоит считать своего сына никчемным лишь потому, что он не хочет быть раввином.

— Его отец так мечтал, что он станет раввином, — посетовала Мириам.

— Родители всегда считают, что они лучше знают, что будет лучше для их детей, но в конечном счете дети сами выбирают свою дорогу.

— И ты тоже сам выбрал свою?

— Я? Честно говоря, я всегда считал, что за меня все решили обстоятельства. Но, признаюсь, не никогда не был столь примерным сыном, какого заслуживал мой отец. И лишь когда... когда его убили... Только тогда я понял, как он страдал по моей вине.

С этого дня Самуэль стал искать общества Мириам. Теперь он чаще, чем прежде, наведывался в дом Йосси и Юдифи, втайне надеясь, что и она заглянет к ним в гости. Почти каждый день он теперь провожал Даниэля до самого Старого города, где тот жил вместе с матерью, зная, что эта женщина непременно пригласит его выпить чаю. Однажды он спросил у Каси, не слишком ли ее затруднит пригласить в гости Йосси с семьей, чтобы всем вместе встретить субботу. Со дня смерти Якова и Ариэля суббота превратилась из праздника в тяжкую обязанность, и все с нетерпением ждали, чтобы она поскорее прошла.

— Конечно, милости просим! — неожиданно ответила Кася. — Мы всегда им рады. Мы с Руфью приготовим праздничный обед. А хочешь, мы пригласим и Дину тоже? Мы бы и Хасана с Лейлой позвали, но никак не решимся. Лейла еще не пришла в себя после гибели Салаха. Да и Саида... Ты же знаешь, она еле ходит — так постарела...

— Это было бы замечательно: мы так давно не собирались все вместе за общим столом!

Как ни горько было Касе в этот вечер, но она считала, что не вправе омрачать своим горем жизнь остальных обитателей Сада Надежды. Для нее, как и для Руфи, жизнь остановилась в ту минуту, когда оборвалась жизнь их мужей. Но у обеих были дети, Игорь и Марина, и они не обязаны были всю жизнь носить траур, как решили для себя их матери. Кроме того, в эту субботу Кася собиралась поговорить о недалекой уже свадьбе Марины и Игоря. Она знала, что Марина не любит Игоря так, как любила Мухаммеда, но при этом считала, что дочери следует устроить свою жизнь, а это значит, что Мухаммеда она должна забыть.

Этот обед доставил даже больше радости, чем они ожидали. Кася и Руфь приготовили несколько блюд по сефардским рецептам, которыми собирались удивить Юдифь и Мириам. Дина наготовила таких чудесных сластей, что все пришли в восторг. Да, в эту субботу все чувствовали себя почти счастливыми, а Дина прямо-таки сияла: только что она узнала, что Марина скоро выйдет замуж за Игоря. Дина до сих пор чувствовала себя виноватой, и теперь у нее словно гора с плеч свалилась: она не сомневалась, что так будет лучше и для Марины, и для Мухаммеда.

Изекииль закрыл глаза. Мариан встревожилась, заметив, как он устал, и предложила отвезти его обратно домой.

— Да, думаю, на сегодня достаточно, — согласился он.

— Я не хочу иметь проблемы с вашей внучкой и тем более с вашим внуком Йонасом, — пошутила она.

— Не волнуйтесь. Внучка пытается защитить меня даже от самого себя, и я ей это позволяю. Что же касается Йонаса... В моем возрасте приятно, когда кто-то о тебе заботится.

Направляясь к машине, старик оглядел встревоженное лицо Мариан.

— Что с вами?

— Ничего... В общем, дело в том... эти разговоры — совсем не то, чего я ожидала, но они очень помогли мне понять.

— Ну надо же, вот это и правда сюрприз! Но я вам верю. Я уже вам говорил, когда мы только начали, что и евреям, и арабам не хватает способности влезть в шкуру другого. И вам тоже не повредит избавиться от некоторых предубеждений. Я ни в чем не собираюсь вас убеждать, просто рассказываю свою историю, которую вы сплетаете с другими историями. И раз уж вы встречались с семьей Зиядов, то должны понимать, что я говорю правду.