И так сжало сердце в тоске по сестре да по брату...
Но она все правильно решила. Не даст она им подумать, что в реке лучше. Не даст и все. Пусть предательницей считают, но в реке их больше никто не ждет. И сестрицам, и батюшке Кира строго-настрого наказала, чтобы не принимали.
Васка с коня слез... почему-то не с Шалого, на Шалом ехал Фыль. Наверное, попросил покататься, Фыль рассказывал, Васка и подарить обещал... Только Фыль о таком никогда не попросит. Потому что и без Васкиных слов понимает, как ему повезло с Ваской.
Вслух не скажет ни за что и никогда, мальчишка упрямый, но - понимает.
И Васка мог бы и помолчать, Фыль и так знал. Ему не обязательно было слышать, но больно. Кирочка утешала потом немножко.
- Шлюха. - Тихонечко обронила Ковь рядом с Кирой, поправив резким жестом перевязь с Эхой.
- Почему? - Не преминула спросить та.
- Вон, видишь? На руке, под рукавом, браслетик. - Фыркнула Ковь. - Шлюший знак.
Это ж как надо было напрячься, чтобы браслетик тот увидеть! Кирочка вот так и не рассмотрела. Правду говорят, у ревнивой бабы глаз орлиный, а Ковь и раньше на зрение не жаловалась.
А запах ревности Кирочка за милю чует. Еще бы, ревность половину русалочьего племени сгубила и до реки довела, так что его многие русалки знают. А Кирочка еще и тренировалась, все пыталась в Гарпии или Моли тот застарелый отголосок вынюхать, который ее мать до смерти довел. Не вынюхала, потому что и не было ничего...
Но Ковь-то не Гарпия. Та как скала была, непоколебима. Мила орет - она спокойна, Елль здоровается, она "сыночек!"... Ковь вон вообще себя не контролирует - волосы очень уж характерно потрескивают. А все почему? Потому что рыжуха со своей кобылы изящно так слезла, сапожки в осенней грязи умудрившись не запачкать, и Ложке на шею - вись!
И Кирочка на всякий случай подальше от Кови отодвинулась. К Фылеку. А то знает она, чем это потрескивание заканчивается, особенно когда лужи кругом. Эхе-то что? Эха - бревно!
- Что случилось? - Ему на ухо шепнула.
"Она нас на обратном пути встретила", - Фыль поправил повязку, как будто она ему на голову давила, - "Тоже к замку ехала. Решила, что я... Что я Диерлих, я попросил Шалого ненадолго... долго говорила о сострадательности Ложки к убогим", - отвернулся, чтобы на Кирочку не смотреть, - "Решила, что он меня на попечение взял, потому что я тоже немой. А еще решила, что Васка - слуга мой, я возразить хотел, но Васка не дал".
- О-го. - Выдохнула Кирочка, - Че, за меч уже хватался?
"Думал, рукоять расплющит", - вздохнул Фыль, - "Но не как обычно. Не потому, что его со слугой спутали. Там кто угодно бы спутал. Просто она о Ложке говорила как о... как обо мне. А обо мне, как о... я не знаю, как объяснить. Я никогда еще так не чувствовал, что мне не хватает глаза и голоса, понимаешь? Что я неполноценен, что я жалок... Даже когда камни кидал. Васка перебил, стал про зерно говорить, но...".
- Говорила я, дурная была идея с камнями. - Кирочка шмыгнула носом и обняла Фыля. - Не беспокойся из-за всяких там заносчивых теток. Вовсе ты не жалкий, я тебя обожаю, потому что ты сильный, вот. И я всегда могу за тебя спрятаться.
"Но сначала я спрятался за тебя".
- Это был коварный план, - улыбнулась Кирочка, - Всегда хотела необычного старшего брата, младшенький-то есть! Познакомлю когда-нибудь, обязательно-обязательно!
Фыль чуть оттаял. А Кирочке захотелось выцарапать рыжей глаза. Она за каких-то полчаса чуть не испоганила ей несколько недель упорной работы!
- Гарра Всеблагая, это что, ты нежить обнимаешь?!
Рыжая расцепила свои руки и сползла с Ложки. Да лучше бы так и висела! А то тут же выцепила взглядом Киру с Фылем и начала, как будто она тут опекунша. Если учесть, что никаких попыток обнять ее в ответ Ложка не предпринимал, так и стоял с каменным лицом и неприкаянно висящими вдоль тела руками, она еще долго продержалась, а опекуншей Ложкиному воспитаннику ей стать не грозило вообще никогда и ни за что. И Кирочке очень хотелось это озвучить.
Как назло, Васка ушел с лошадьми, а Ковь замерла столбом, пытаясь удержать свой гнев в узде.
Кирочка спряталась Фылю за спину и оттуда оскалилась. Подставлять Фыля она не хотела, так что смягчила свою речь как могла.
- А тебе какое дело, тетка? - Зашипела. - Пшла отсюда! Этот Фыль - мой и мой, я его обнимаю, я его утешаю, смекнула? Ты через него никуда не подлезешь, змеюка!
- Кира. - Неожиданно спокойно сказала Ковь, выйдя наконец из своего ступора. - Тихо. Не пугай нашу гостью. Простите, это моя русалка.
Встала напротив Рыжей, скрестила руки на груди.
Грудь у Кови была больше, но смотрелась меньше - если Рыжая ее вываливала, как на прилавок, как только не мерзла, то на Кови было несколько слоев одежды, к тому же она ее стеснялась и утягивала. И вообще. На фоне рыжей Ковь смотрелась воробьем, пришедшем подкормиться к королевскому лебедю. Не способствуют двое штанов изяществу ног, а плотная куртка скроет даже самые точеные плечи и хрупкие ключицы. Даже если бы у Кови все это было.
И Кирочка снова зашипела, уже без слов.
Ковь себя стеснялась, это Кирочка давно заметила. Собственной непритязательной внешности. Только Ковь из комнаты вышла, только перестала украдкой голову щупать, только все устаканилось, только Кира почувствовала, что вот оно, хрупкое равновесие, установилось...
Только пригрелась!
И эта приперлась и все порушила! Все-все-все! А Кирочка старалась! Упырь-то тупой, он не понял, как все Кирочке перекосячил, да и сдох уже, чего на него сердиться, а вот этой рыжей тетке Кира с радостью вцепилась бы в нос.
- Ваша русалка? Шелли, это нормально, что твои служанки содержат русалок? - Протянула капризно.
Ковь рассмеялась и Кирочка тоже не выдержала. Все-таки не свезло Ложке с именем. Очень.
- Попробовал бы он мне что-то приказать. - Вдруг резко посерьезнела Ковь. - Назовись хоть, горемышная.
И по запястью этак пальцами провела.
И волосы пуще прежнего у нее затрещали.
- Шайне. - В тон ей откликнулась рыжая.
- Ковь.
- Нет.
- Ну так и ты не до конца. - Хмыкнула Ковь.
Некоторое время они просто сверлили друг друга взглядами. Кира взглянула украдкой на Ложку. Тот заложил руки в карманы и смотрел в сторону конюшен. Васку ждал.
Ну да, что ему бабьи споры. Понятно же, что он и к Кови-то пришел, следуя старой поговорке: "Хочешь у короля милости, очаруй его рыцарей". Похоже, с очарованием рыцарей у него проблемы. Кирочка вот зла до жути, а она ведь тоже важный рыцарь у Васки. Как и Фыль. И как Ковь, которая будет злая-злая теперь, а когда эта Шайне уедет, будет еще злее.
И Кирочка не погреется больше.
И она снова зашипела, обращая на себя внимание. Фыль зажал ей рот рукой, задвинул за спину, но она куснула его в ладонь. Он немного ослабил хватку, не издав, впрочем, ни звука, и Кира все-таки продолжила смотреть, хоть шипеть ей уже не давали.
- Так это твоя русалка.
Он нее так и веяло опасностью, хотя говорила она веселеньким и нежненьким голосочком. "Вообще-то я милая и красивая, особенно когда на меня смотрит мой дорогой Шелли, но тебя я убью", - или что-то вроде того Кирочка прочла в ее ласковых янтарных глазах.
- Я магичка. - Развела руками Ковь, тоже уловившая так и не сказанное, - Только тронь ее, и у тебя будет две смерти на выбор... твоего братца... Это же был брат? Я уже сожгла. Хочешь так же?
Кира уткнулась в Фыля. Боги, ну почему Ковь никогда не думает, прежде чем говорит? А если Ложка хотел это скрыть, а Ковь порушила ему все-все-все.
- Ты-ы-ы?! Сожгла? Шектаха? Ты?
Да, Ковь всегда говорила в лоб, но, кажется, в этот раз это все-таки была верная тактика. Шайне даже сбилась со своего колокольчикового тона. Да что там сбилась: кажется, она и правда не подозревала о смерти брата. То-то так радостно на Ложку вешалась.
