Он подумал и, тщательно подбирая слова, сказал:

- Я понял, насколько это противоречит твоей... природе. - и, перехватывая ее кулак, проникновенно, - ты не такая, как эти... э-э-э... расфуфыренные фифы.

- Ну, допустим. - Неожиданно мирно вздохнула Ковь, опуская руки. - Все, не буду я драться.

Отошла, присела на кровать и глубоко задумалась, глядя в стену. Васке стало неловко: его вроде бы простили, не прогоняли, но к диалогу расположены не были.

Он сел на широкий каменный подоконник и стал ждать, вдруг Кови захочется поделиться своими мыслями? Все равно кроме этого плана другого у них не было, и нужно было придумать новый.

Наконец Ковь резко встала, оглянулась - и села обратно.

- Я не понимаю.

Васке была знакома и эта задумчивость, и странный выход из нее. Это был способ мыслить: Ковь замирала, полностью уходя в себя, а потом как будто резко просыпалась. Способ всегда приводил к весьма неожиданным результатам.

- Что ты не понимаешь? - Спросил он мягко.

- Зачем мы в это ввязались. - Вздохнула Ковь. - У нас нет опыту, мы тычемся, как слепые котята. Может, Кирочка и правда на нас понадеялась, но это слишком... запутанно, чтобы это могли решить двое со стороны. Мы ничего не знаем, мы чужие - как будто нам что-то скажут, ага.

- Мила говорила, что им и нужны были чужие. Непредвзятые люди, которые смогут иначе взглянуть на ситуацию.

- Хочешь непредвзятости? Ла-а-адно, вот тебе моя версия. Никто не виноват. Несчастный случай. - Ковь развела руками. - Моль слишком хрупка, чтобы утопить. Она бы купила яд. А больше ни у кого нет причины. Вы же травите друг друга гораздо чаще, чем топите. И куда чаще, чем забиваете топором - стой, не возражай, это был пример... неподходящей вашему сословию разборки, может, и неудачный. Утопить соперницу - слишком... просто. - Ковь пожала плечами. - А вы, родовитые, простых путей не ищете, у вас же мозги как у улиток, хитровывернутые. А Моль еще и слишком... романтична для такой банальной расправы. К тому же, ты хоть раз видел, чтобы благородная спустилась на мостки, к служанке? Кирочка бы запомнила.

Васка хотел было возразить, но Ковь не собиралась делать паузы:

- А теперь глянь на мои заключения непредвзято. Я похожа на великого сыскаря? Ты - похож? Силы в нас гораздо больше, чем мозгов, опыта нет вообще. Скажи мне, Васка, зачем мы в это ввязались? Ладно, я, меня засыпали жемчугом, амулетами, и история эта... я не могла остаться равнодушной. Да и ты бываешь убедительным, а я редко думаю, прежде чем сделать. Но ты? Зачем в это ввязался ты?

- Я не... - Васка прокашлялся. - Почему-то мне стало ее очень жалко. Думаю, это из-за ментального воздействия, я не могу ему ничего противопоставить, неплохо бы тебе об этом позаботиться. А еще - и это основная причина - у нас не было денег. У нас нет репутации, а для наемников это важно.

- То есть ты хочешь сказать, что парил мне мозг своей рыжиной, зная, что и брюнетом никому не нужен? - Ковь скрестила руки на груди.

- Да. - Просто ответил Васка. - Кирочка - везение... в каком-то смысле. Репутацию мы на ней не заработаем, остаются деньги, на которые мы сможем протянуть, пока будем зарабатывать репутацию. И ты знаешь, что я прав. И даже если это несчастный случай, либо мы это докажем разъяренной нежити либо... либо я не знаю, что делать.

- А я о чем? Мы не справимся. Но если мы не справимся... - Ковь отвернулась. - Будет очень плохо.

- Что было в контракте? - Спросил Васка, и уже громче, - Что?!

- Ничего хорошего. - Буркнула Ковь. - Не смотри на меня так. Жемчуг. Амулет. Ты был убедителен, а они - еще убедительнее. Но если мы не справимся, к рекам тебе лучше не подходить...

- Могла бы предупредить заранее. - Устало сказал Васка.

Ковь не в чем было винить, но он почему-то чувствовал себя обманутым.

- Ты сам виноват. - Пожала плечами Ковь. - Пока мы не пришли сюда, все казалось таким простым... Я... извини.

Впервые за долгое время Васке стало по-настоящему страшно. Он еще никогда не видел Ковь в таком смятении. Она никогда в себе не сомневалась, она бралась за что угодно и не пасовала перед опасностями, за это Васка ее и уважал. Она была упряма, вспыльчива и неосмотрительна, и это доставляло много проблем...

Но он еще ни разу не слышал, чтобы Ковь извинялась.

Выбираться из замка Кови пришлось ночью. Васке она ничего не сказала - боялась, что одну на речку ее не отпустит. Все будет так же, как с Молью, но Моль не может почувствовать слежки, а нечисть - легко.

А Кови было позарез нужно, чтобы Кирочка ей доверилась. Сложно доверять тому, кто не доверяет тебе и всюду таскает с собой телохранителя, верно? Прийти вместе с Ваской тоже был не вариант - ну что это за доверительный разговор, когда двое на одного? Это уже какой-то допрос получается.

Вечером Ковь очень много думала. Вертела в голове ситуацию так и так, но одна деталь все никак не желала вставать на свое место. Пока она не додумалась до чего-то настолько простого, что верить в это не хотелось - сразу вспоминались их с Ваской навороченные теории. Озвучила Васке, но он не поверил, не захотел. И правильно. Если она права - они капитально сели в лужу.

Ковь терпеть не могла чувствовать себя дурой.

Но именно так она себя и чувствовала, когда тихонько, на цыпочках, кралась по коридорам (она еще и заблудиться умудрилась, и уже было подумала, что ничего у нее не выйдет, но тут увидела-таки заветную дверцу), когда осторожно проскальзывала через черный ход, и когда перебежками от одной хозяйственной постройки до другой пересекала двор, и когда толкнула калитку для прислуги...Тому было две причины: во-первых, скрываться она не любила. Да и не умела. Васка не услышал ее топота только потому, что он пил вино с хозяевами замка, внизу, в зале. И Ковь искренне надеялась, что он упьется до свинячьего визгу, и, вернувшись, не заметит, что в кровати вместо нее лежит состряпанная на скорую руку из простыней кукла, а просто завалится спать.

Во-вторых, она же выпускница Академии! Хоть и закончила она ее кое-как, с большим трудом сдав выпускной экзамен по самоконтролю, забыть основы, которые знают под конец года даже первачки - позорище. Васка как узнает, так и скажет, что от нее нет никакого толку, и, что самое обидное, будет прав.

- Я хочу видеть Киру! - Рявкнула она, продравшись, наконец, сквозь высокую траву, росшую в пойме реки, - Где эта тухлятина? Я надеру ей уши!

Когда Ковь чувствовала себя глупо, она всегда злилась. На себя тоже, но в основном - на мир вокруг. На выпавшую росу, из-за которой ее штаны были мокры почти по пояс, на холодный ветер с реки и, конечно же, тухлятину, которая, даром, что мелюзга, ухитрилась разыграть ее втемную.

- Чего орешь? - Крайне недовольная русалочка высунула мордочку из камыша, - жить надоело? Сестрицы голодные.

- Не зарывайся! - Рыкнула Ковь, но вспомнила про необходимость доверительного диалога, прикрыла глаза, глубоко вздохнула и выдохнула, - Фу-у-ух. Так. Я погорячилась. Нам надо поговорить.

- Насчет договора? Мне позвать Етеля?

- Не думаю, что ты захочешь, чтобы он это слышал. Хватит лупать глазами, думай давай! Не съем же я тебя, какой мне с этого толк? Думаешь, я тут погулять вышла, а? Мне что, больше заняться нечем, кроме как тебя в болотах вылавливать?

- Ты только не волнуйся! - С наигранным испугом воскликнула Кирочка, уцепилась за рукав и куда-то ее потянула, - Только не горячись, а то мне стра-а-ашно.

Глаза у Кирочки светились в темноте, как две гнилушки. Если бы Ковь посмотрела на свое отражение в воде, она увидела бы то же самое, и это свойство организма ее немало беспокоило: поделать с ночным зрением ничего нельзя, оно либо есть, либо нет, а кто-то может и внимание обратить. Солнцепоклонник, если он двинутый на голову фанатик, а их таких добрая половина, может и прикопать за такие глазки, не будет разбираться - есть у тебя диплом Академии или ты так, мавка залетная. Поэтому в темное время суток Ковь всегда щурилась, хотя толку-то. А вот Кирочка, безголовая малявка, думать не думала о конспирации. И правда, чего ей бояться, в родной-то реке?