– А после вечерней поверки посмотрим, как это усвоено в масштабе роты.

Все. Конец Охохолину. Теперь и от всей роты получит уже прямо сейчас, пока спускается по крутой лестнице со второго этажа казармы на зарядку. Да на пробежке пару-тройку подножек с падением в сугроб. Но Охохолина неожиданно спасает Петренко. После команды старшины: «Напра-во! Выходи строиться на физическую зарядку!» – он отдает распоряжение:

– Попов и Охохолин – уборщики!

Вот это номер! Попов убирался в расположении вчера, и вопрос рождается сам собой:

– А че я-то? Я вчера убирался, товарищ сержант!

Петренко багровеет, уши прижимаются к бритому черепу:

– За то, что вчера хреново убирался! Меня капитан Малина носом в размазанную грязь под кроватями тыкал! Времени не было с тобой разобраться! И не чокайте здесь, товарищ курсант, а то всю неделю убираться будешь! – Петренко разворачивается и уходит. Поток курсантов обтекает Попова с Охохолиным, стремясь к выходу. Им хорошо. На улице холодно, наверняка Макухин сделает только два круга по училищу, вместо обычных четырех. Он с Украины, с юга, мороз не любит, хотя и пытается показать пренебрежение к холоду. Два круга Попов сделал бы легко, это всего три километра бодрой рысцой. Пошел бы с легким сердцем биться за место в умывальнике. А теперь придется ползать с тряпкой под кроватями, потом ровнять длинным шнуром полосы на одеялах и подушки, да еще и в паре с таким тормозом, как Охохолин. Вон стоит, шмыгает красным носом, все пытается развязать брюки. Проходящие нарочно пихают его плечами, кто-то даже наступил на ногу. Охохолин не огрызается, лишь глубже втягивает в плечи голову. Глядя на него, Попов понимает, что до смерти хочется все бросить, всех послать и уйти домой. Просто так, пешком, наплевав на Присягу, уставы и Уголовный кодекс с разделом «Воинские преступления». Он даже поворачивается к выходу, но Охохолин неожиданно хватает его за плечо:

– Господин, пора!

Попов открывает глаза, понимая, что опять заснул. Судя по позе Гудрона, прошли какие-то секунды, но во сне – кусок жизни.

– Извини, Гудрон-батыр, уже встаю.

Попов спрыгнул на пол, помотал головой, стряхивая воспоминания. На нижней койке уже лежал, потягиваясь, Анарион:

– Удачного дня капитану Мордора! Мы, с вашего разрешения, поспим до заката.

– Конечно. – Сон постепенно уходил, освобождая голову. – Когда вас будить?

– Не беспокойтесь, господин, – Гудрон уже наверху, – мы проснемся сами к ужину. А вам Этель завтрак готовит.

Снаружи было свежо. Солнце ласково грело лицо, приберегая палящий зной к полудню. Из-за горного хребта, закрывающего полгоризонта на севере, налетал легкий ветерок и по-дружески ерошил волосы, выгоняя последние остатки сна. Громада Ородруина за ночь съежилась, убежала на запад в голубоватую дымку. На восток и юг расстилалась все та же каменистая равнина, пересекаемая разнообразия ради красноватыми песчаными барханами. И на этом умиротворяющем фоне легко, как солнечный зайчик на стене, порхала вокруг походного столика Этель. Трепетал на ветерке подол легкого ситцевого платья, тяжелой каштановой волной рассыпались по плечам волосы, и мелькали над столом обнаженные загорелые руки. Серега уже совсем нацелился обнять ее сзади, но из-за края платформы неожиданно высунулась клыкастая морда Зиргана:

– Приветствую капитана Мордора! Какие будут приказания?

– Какие еще приказания? – недовольно буркнул Попов. – Охраняем машину, совершенствуем боевую и политическую подготовку и не попадаемся на глаза капитану Мордора, когда он отдыхает. Все ясно?

– Так точно, господин, – рявкнул орк, и только сейчас Серега понял, что платформа с танком стоит посреди пустыни одна-одинешенька. Не было ни гвардии Мордора, ни надменного Энамира, ни тягловых троллей, ни даже подмастерьев Анариона. Ни-ко-го. Только пустыня, близкие горы и ветер.

– Эй, Зирган!

– Да, господин! – Орк не успел отойти далеко.

– А где все, я не понял? Войско где?

– Здесь, – кивнул Зирган в сторону пустыни.

– Где здесь? – оглянулся Серега. – Невидимые стали?

– Нет, господин. Мы же в лагере. Сейчас все уже под землей. Завтрак – и спать.

– Ты хочешь сказать, – удивился Попов, – что все эти три тысячи человек вместе с телегами и троллями, забились в какие-то землянки?

– Почему же в землянки? – в свою очередь удивился орк. – Там хорошие подземные казармы, не хуже Лугбурза, господин. Кладовые, конюшни, кухни. Зирган хотел бы сейчас оказаться там, а не здесь, под солнцем, но я помню свой долг перед Повелителем.

– Молодец, что помнишь, – усмехнулся Серега, – а то забывчивые у вас тут долго не живут. Десяток поел?

– Так точно, господин капитан. Принесли с кухни.

– Ну, все. Теперь я поем, а вы не мешайте.

Зирган исчез, как пустынный мираж, и Попов сполна насладился жизнью. Сначала долго и с удовольствием завтракал с Этель, болтая о всякой ерунде. Потом, когда солнце стало выползать к зениту, они расположились в тени танка на шелковом одеяле: Этель сидя, Серега лежа, головой у нее на коленях. Танк щедро делился тенью, северный ветерок нес прохладу, а в кувшинчике с напитком, отдаленно напоминающим квас, медленно таяли кубики льда. Этель перебирала уже отрастающие после курсантской стрижки волосы Попова, и он решил, что так мог бы лежать бесконечно. Неудивительно, что неведомый прапорщик решил все бросить и остаться жить здесь.

Разговор с Этель крутился вокруг порядков, существующих в Мордоре вообще и в Лугбурзе в частности, потом незаметно сполз на воспоминания о родине Этель, а затем уже Попов долго рассказывал о своем мире, найдя в девушке прекрасного слушателя. Потом она ушла готовить обед, а Серега подремал в ожидании. Во время обеда из «бытовки» выполз сначала Анарион, затем не выдержал и орк. Под солнцем каморка превратилась в сауну, спать там днем оказалось невозможным. Инженер и телохранитель перебрались в танковую тень, слегка нарушив установившуюся идиллию. Серега попытался было прошвырнуться по окрестностям и даже позвал на прогулку Этель, но все испортил Зирган, потащившийся за ними с видом побитой собаки. Попов попытался его прогнать, но Зирган упал мордой в пыль и попросил капитана Мордора убить его сразу и без мучений, потому что господин Гудрон обещал порвать Зиргана надвое, если с господином что-то случится.

– Да что случится-то? – разозлился Серега. – Кругом пустыня, лагерь рядом, да и я – не пятилетний ребенок!

– Не знаю, – заныл Зирган, – подвернете ногу на камнях, занозите палец о колючку, на змею наступите. Господин Гудрон сказал – хоть царапина будет, и конец мне, мучительный и безвременный. Лучше сами убейте, а потом гуляйте, где вздумается.

– Убьем? – обратился Серега к Этель, сделав зверскую гримасу.

– Пощадите его, господин, – засмеялась девушка.

– Хорошо, – великодушно согласился Попов, – живи, презренный, и вспоминай доброту капитана Мордора. Мы возвращаемся.

Зирган облегченно вздохнул и бодро заскакал по щебню обратно в тень платформы. Солнце уже склонялось к западу, к окутанному плотной пепловой тучей Ородруину. Ветер усилился, начал бросаться песком. На улице стало неуютно, и остаток дня пришлось просидеть в душном домике.

Этель предложила поиграть в карты. Местная колода мало отличалась от традиционной, да и игра чрезвычайно напоминала «подкидного дурака». Через десять минут Попову показалось, что все премудрости освоены, и он предложил сыграть на раздевание. Этель лукаво усмехнулась и неожиданно легко согласилась. Зашедший через полтора часа в каморку Анарион с удивлением обнаружил мрачного и почти голого капитана Мордора, прикрывающегося простыней, и покатывающуюся со смеху Этель.

– Нашли вы, Сергей Владимирович, с кем играть, – покачал головой инженер, – слуги в эту игру режутся все свободное время. А мы с вами люди интеллектуального труда, где ж за ними угнаться?

Но не удержался, сел играть и разделся даже быстрее, чем Серега.

– Да, что-то не так, – проворчал Анарион, завернулся в простыню и пошел звать Гудрона. Сели вчетвером, но орк предложил играть на деньги. Так как карманы капитана Мордора были пусты, Гудрон ссудил его мелочью, и игра закипела. К закату горка медных монет возле Этель выросла до неприличных размеров, орк остался при своих, а Серега с Анарионом здорово проигрались. Девушка обменяла выигрыш у Гудрона на две серебряные монетки с надменным профилем Майрона на аверсе и гордо удалилась готовить ужин. Инженер к проигрышу отнесся стоически и ушел к подмастерьям, бормоча что-то про «плебейские игрища, недостойные человека с техническим образованием». Серега заикнулся было Гудрону о долге, но орк протестующе поднял ладони: