"Ты-ы-ы...!". - Цыган, у которого на загривке начала приподниматься шерсть, медленно двинулся в сторону Дика.

"Иногда я думаю, - продолжал Дик, невольно отступая от Цыгана, - что нас всех, сразу после рождения, надо было утопить в помойном ведре! Чтобы вся эта мерзость (он сделал носом круговое движение, имея в виду всю Промзону) не пугала собой белый свет. Знаешь, кто мы? Мы - яркий и показательный пример того, как НЕ должны жить собаки!".

"Вот и вали тогда отсюда! - Цыган уже рычал, присев на дрожащих лапах. - Что ты у нас, у дефективных, забыл?".

Дик словно очнулся, поняв, что переборщил. Впервые он видел Цыгана таким, готовым броситься даже на заведомо сильнейшего пса.

"В конце концов, - подумал он, - какое я имею право "их" судить? Сам-то я кто? Такая же подзаборная дрянь!".

"Ладно, не злись, брат! Просто наболело", - сказал вслух Дик. Для большей искренности он даже повернулся и хлопнул друга хвостом по заду.

"Японский волк тебе брат!... - проворчал Цыган, но уже не так злобно. - Фильтруй базар в другой раз!".

Они помолчали.

"Помнишь, - первым нарушил тишину Дик, - ты спрашивал о поговорке Сэнсэя: человек на шаре бежит вперед, но шар катится назад"?

"Ну!". - Цыган уже окончательно успокоился: он вообще был отходчивым.

"Я теперь понимаю ее так: потакая своим грязным желаниям, мы все больше отдаляемся от того, что нам действительно нужно".

"А что нам нужно? - спросил Цыган. - И что ты называешь грязными желаниями?".

"Я сам толком не знаю. Но мне кажется, что мы... Что Я живу неправильно".

"Чего же ты хочешь?".

"Да не знаю я... Только всё как-то не так. - Дик вздохнул. - Ох, что-то тяжко мне на душе! И сердце часто болеть стало".

"Вот-вот, а я предупреждал! Это крыша у тебя едет, братан, - сказал Цыган назидательно. - А знаешь, почему?... Потому что нефиг пускать в голову мысли, которые не можешь додумать до конца! Философ, ети его мать! А моя философия простая: увидел кусок мяса - хватай и беги! Увидел свободную сучку - залезь на нее и отымей! А увидел стаю чужих собак - удирай, что есть духу!... Ну, скажи, что тут сложного? И какие вообще в жизни могут быть проблемы, если соблюдать эти простые правила?!".

"Да уж, у тебя все просто, - согласился Дик. - Да только не по мне это все. Не знаю, почему так, но...".

"А я скажу тебе, почему! - снова перебил его Цыган. - Зажрался ты, брат! Когда нас Рыжиепсы по всей Промзоне гоняли, ты как-то не сильно рассуждал о смысле жизни, так ведь?... Да еще этот придурошный Сэнсэй (он скривил презрительную гримасу) сбил тебя с панталыку. Вот уж, действительно, свалилась чума на нашу голову!".

"Уйду я", - неожиданно сказал Дик.

Цыган засмеялся.

"Куда, братиша, в натуре?! Искать собачий рай? С индюками и курами на зеленой лужайке?".

"Вопрос не в том - "куда?", вопрос - "зачем?"!".

"Зачем?", - тут же спросил настырный Цыган.

"Суть движения не в цели, а в самом движении, - несколько заученно пробубнил Дик. - Путь, он сам по себе есть цель!"

"Ну вот, снова завел свою китайскую шарманку! Блин, мне эти бредни твоего идиота - вот уже где! Тьфу на вас обоих!". - Презрительно дернув головой, Цыган завернулся и ушел.

Дик осознавал, что в чем-то его товарищ прав, но, к сожалению, не мог изменить ход своих мыслей, сколько ни пытался.

"Да, - думал он, - правду говорил Сэнсей: беспредметные мысли, это такая зараза, что подсев на них однажды, на всю жизнь потеряешь покой! А самое скверное, это когда тебя никто не понимает... Ох, как болит сердце!".

***

В сентябре Малышка ощенилась. Свое потомство она сдуру решила держать не под бетонными трубами, а внутри одной из них, очевидно думая, что это самое безопасное место. На ее беду в тот год сентябрь был необычайно жарким. Солнце еще палило по-летнему, и трубы днем разогревались довольно сильно, но глупая мамаша и не думала уносить оттуда щенков.

Однажды Виталька стал свидетелем любопытной собачьей церемонии. Малышка вылезла из трубы с каким-то рыжим комком в зубах, и, думая, что ее никто не видит (охранник наблюдал из окна), отнесла его к куче скошенной травы и мусора (работники складов намедни делали уборку территории). Потом она разгребла траву лапами, положила свою ношу в ямку и вновь зарыла ее. Немного постояв, она ушла обратно в трубу. Охранник вышел из домика, подошел к куче и пошевелил лопатой.

- Рыжий, - сказал он себе под нос, разглядывая мертвого щенка. - Вот и у Дика появилось потомство... Ох, дурында, этак они у тебя все передохнут!

Далее произошло как всегда в таких случаях: Виталик поддел щенка на лопату, отнес к забору и перекинул его на ту сторону. Проходя мимо трубы, он нагнулся и заглянул внутрь. Где-то посредине вырисовывался силуэт Малышки, а рядом с ней копошились темной массой щенки, приговоренные глупостью своей матери к мучительной смерти.

Разумеется, Виталька, как и другие охранники, большой радости от очередного собачьего приплода не испытывал, но и знать, что рядом с тобой медленно подыхают живые создания, было тоже не особо приятно. Нужно было срочно что-то предпринять.

Из двух палок и куска толстой проволоки Виталька наскоро соорудил нечто вроде багра с крючком на конце, длинной около пяти метров, затем подошел к трубе и приступил к спасательной операции. Когда он стал засовывать багор в трубу, с противоположной стороны с визгом выскочила Малышка и, скуля, забегала вокруг охранника. Наконец, багор, уже почти на всю длину ушедший в трубу, уперся во что-то мягкое и податливое, и одновременно послышалось недовольное ворчание.

- Далеко же ты их засунула, дурында!

Виталька, время от времени заглядывая в трубу для корректировки, стал потихоньку подцеплять крючком щенков и подтягивать к себе. Вскоре оттуда выкатился первый черный комок. Стоя на дрожащих лапках, щенок пугливо озирался и щурился на открывшийся ему мир, на хлынувший со всех сторон свет. Виталька положил его в предусмотрительно принесенный с собой ящик, вынутый из старого канцелярского стола. Малышка подошла к щенку и стала нализывать ему мордочку. А Виталька продолжал выкатывать щенков из трубы, как печеную картошку из костра, каждый раз ожидая, что очередной вывалившийся окажется мертвым. И вот уже семь черных "сосисок" копошились в канцелярском ящике - словно черви в рыболовной банке.

- Подарочки! - усмехнулся Виталька, разглядывая очередную проблему, свалившуюся на их, охранников, голову. - Стало быть, их, с тем дохлым, восемь штук было. Черт бы тебя побрал, сука мелкая! И как они все в тебя влезли?

И все-таки Виталька испытывал удовлетворение: он сделал добро! Хотя, по-хорошему, эту кучу дармоедов надо было бы утопить. Но, как однажды сказал дед Сей Сеич по сходному случаю: "Зрячие уже, свет видели - грех!". Виталька вздохнул, поднял тяжелый, шевелящийся ящик и понес его в вольер, к "родильной" будке. Там еще с прошлого приплода оставались фуфайки, а у входа стояли старые миски. Скоро они вновь наполнятся молоком и остатками супа.

На следующий день эта история получила небольшое продолжение. Сей Сеич рассказывал, как Малышка подошла к куче мусора и долго что-то вынюхивала, обходя ее со всех сторон (Виталька сообщил деду о вчерашних "похоронах", поэтому тот был в курсе дела). Потом она начала рыть кучу лапами. Не найдя ничего, она суетливо забегала по территории, обнюхивая все вокруг, а через какое-то время шмыгнула под воротами на улицу. Через пол часа, когда дед стоял у "родильной" будки и разглядывал пополнение, к нему подошла Малышка и положила у его ног мертвого, единственного в этом помете рыжего щенка.

- Ето чиво ето? - спросил дед у сучки, хотя с тем же успехом мог обратиться и к бетонному забору. - На чёрта ты его сюда припёрла?