Чонин тронул пальцами его подбородок, заставил поднять голову и поцеловал вместо того, чтобы что-то сказать. Достаточно пылко поцеловал, чтобы забыть о плохом. Они ловили губы друг друга и менялись дыханием, пока могли дышать и обходиться без воздуха, но потом пришлось всё же прерваться.
― Пока ты жив, всё весьма условно, знаешь? Только смерть отменить нельзя. Если тебе нужно уйти, чтобы быть в порядке, ты уйдёшь.
― Что? ― опешил Хань. Меньше всего он ожидал услышать от Чонина именно это.
― Я хочу, чтобы с тобой всё было хорошо. Нет, я не хочу, чтобы ты уходил, но не могу удерживать тебя такой ценой. И к чёрту цену вообще. Мне нужен ты, а тебя не будет, если всё оставить как есть, ведь так? ― Чонин медленно провёл губами по щеке Ханя и вздохнул. ― Наверное, это будет ад, но я привык в нём жить. Это всё равно ад даже сейчас. Видеть тебя, быть рядом и не сметь показать истину никому ― даже тебе. Все эти наши условности, сигналы, осторожность, дрожь из-за малейшего шороха… Чтобы никто не понял, не догадался… У тебя ведь остались мечты? Хоть какие-нибудь? Если ты сейчас остановишься, а потом последуешь за ними, ты будешь счастлив?
― Сам по себе? ― уныло уточнил Хань. Жить мечтой без того, кому веришь и кого любишь? Без Чонина?
― Ты собираешься на Марс? ― тихо фыркнул ему на ухо Чонин. ― Или планируешь отправить туда меня? Если ты уйдёшь, концерты в Китае будут под вопросом. Хотя бы какое-то время. Но кто запретит тебе поехать в Японию, Таиланд, Сингапур или в Корею? Ты знаешь контакты моей семьи, ведь знаешь?
― Предлагаешь мне стать сталкером?
― Вовсе нет. Ты ведь будешь чем-нибудь заниматься тоже. Но иногда…
― А тебе этого будет достаточно?
― А тебе?
Хань немного отклонился назад и всмотрелся в лицо Чонина. Встречи пару раз в год, вылазки в сеть и звонки ― чаще, можно хоть каждый день… Он бы согласился на это? Учитывая, что они имели сейчас, разница не так уж велика.
― Пусть мало, но с тобой… Да, достаточно.
― Именно, ― прошептал Чонин и вновь тронул его губы поцелуем.
― Но… ― Хань упёрся ладонью в его грудь. ― Ты так легко принял это, что…
Чонин поймал его лицо ладонями и посмотрел в глаза.
― Что ты видишь? Вглядись получше. Ещё лучше. Что ты видишь? И попробуй ещё хоть когда-нибудь сказать, что это было… легко. Просто мне не нужно твоё больное сердце, хён. Иначе я всегда буду винить себя во всех его изъянах. Пусть твоё сердце будет далеко, но останется сильным и по-прежнему моим. И иногда оно будет чуть ближе. Мне хватит. ― Он сжал ладонь Ханя в собственной и поднёс к губам, тронул мягко раз, другой и хрипло произнёс с усилием: ― Я всего лишь люблю тебя, хён. И всё моё малодушие лишь в том, чтобы моя любовь оставалась в этом мире ― где-то рядом.
Хань закусил губу, потому что впервые услышал прямое и чёткое признание от Чонина. Раньше они обходились без этих слов, и он всегда знал, что его любят, но услышать это…
― Ты любишь танцы, ― возразил он и грустно улыбнулся.
― Их тоже. Но как ещё я смогу выдержать без тебя? Любить дважды практично. Но никогда больше не говори, что я тебя отпускаю легко. Это неправда. И… хён, ты должен сказать всем. Чем раньше, тем лучше.
― Сначала я бы предпочёл…
Чонин помотал головой.
― Нет, ты должен сказать. Неважно, как ты решишь со сроками, важно, что уже сейчас тебе надо беречь себя, а значит, поменять график. Ты должен сказать. Или я сделаю это за тебя.
― Иногда я тебя ненавижу…
Чонин кончиком пальца провёл по шраму Ханя под нижней губой и улыбнулся:
― Врёшь ведь.
― Может быть. Ты как себя чувствуешь?
― Что за странный вопрос? ― опешил Чонин. ― Это, скорее, я должен у тебя спрашивать.
― В свете того, что у нас есть почти полтора часа и свободная ванная…
Чонин одарил его долгим взглядом и молча прижался лбом к его плечу.
― Прости. ― Хань обнял Чонина в который раз за эту ночь. ― Я слишком долго был без тебя и буду ещё. Можешь считать меня мерзавцем, но я всё равно хочу. Ничего не могу с собой поделать. Ты сказал, что любишь… Вот и люби, хорошо? Прямо сейчас. От любви не умирают, Ин-и. Любовью живут. Позволь и мне пожить. Тобой.
☆☆☆
Если бы нужно было выбрать что-то одно в своей жизни… Когда надо выбрать одно, сразу многое становится ценнее, чем могло бы показаться на первый взгляд. Но если разобраться в себе и своих желаниях… Хань выбрал бы Чонина.
☆☆☆
Сегодня был последний концерт ― для Ханя. И бутылка воды от Тао казалась прощальным подарком. Все держались отлично и умело прятали истинные чувства за улыбками и шутками. Как и сам Хань.
Он сначала пытался поспать в номере, уснуть не смог и после просто ждал, потому что Чонин сказал «да» на «три». Ближе к двум часам ночи Хань запасся едой и перебрался в ванную. Свет включать не стал, чтобы никого не потревожить, завернулся в полотенце и прислонился к краю раковины. Все спали, а Чонин должен был вернуться с минуты на минуту. И Хань умолял судьбу не рушить их планы, потому что потом он Чонина уже не увидит. Эта ночь ― последняя для них обоих. Пока что ― последняя.
Чонин заглянул в ванную ровно в два, запер дверь и включил свет. Потом Хань разжал пальцы, уронив пакет с пластиковыми контейнерами на пол, чтобы схватиться руками за плечи Чонина и сгореть без остатка в жадном поцелуе.
― Не хочу… отпускать тебя…
― И не отпускай, ― прошептал в ответ Хань, вцепившись в футболку и потянув её вверх. Не удержался и прикоснулся губами к смуглой коже на груди, кое-как высвободил руки Чонина и отбросил футболку в сторону, завозился с поясом брюк и прикрыл глаза, ощутив на шее горячее дыхание.
― Смелее… Оставь следов побольше ― мне пока перед камерами не красоваться.
Чонин послушно припал губами к его коже, обжигая поцелуями, покусывая и сводя с ума.
Брюки и полотенце остались на полу, а они перебрались в душевую кабинку под горячие струи. После тренировки Чонину надо было согреться и немного расслабиться, и Хань с удовольствием разминал ему шею и плечи.
― Тебя нужно получше кормить ― и впрямь сильфида, ― пробормотал он, прижавшись к спине Чонина. ― Совсем отощал.
― Ты на себя посмотрел бы, ― фыркнул Чонин, повернулся к нему лицом и обхватил руками. ― Ещё и холодный весь.
― Я всегда холодный, ― невольно улыбнулся Хань и тронул ступнёй лодыжку Чонина.
― Чёрт, да ты совсем ледышка! ― зашипел от неожиданности тот.
― Я знаю. Зато ты всегда горячий, как печка. Отогревай.
― Это всегда пожалуйста, ― пробормотал ему на ухо Чонин, прижав к себе сильнее. Они стояли под водой, увлечённо целовались опять и не замечали, как тонкие струйки бегут по их лицам. Потом Хань перебирал пальцами влажные волосы Чонина, пока горячие губы оставляли следы на его груди и мучили напряжённые соски чувственными пытками. Хань старательно сдерживался, чтобы не шуметь, тянул за тёмные волосы, когда уже не мог терпеть, и задохнулся от изумления, потому что Чонин вдруг опустился на колено и провёл губами по его животу. Ничего сказать он так и не успел, лишь подавился-таки стоном ― ладонь Чонина уверенно обхватила его член. Он пошатнулся, но на ногах устоял. И зажмурился, потому что между ног проскользнула другая рука, пальцы дразняще прошлись меж ягодиц, погладили чувствительную кожу вокруг входа. Чонин тронул головку кончиком языка и одновременно ввёл один палец в Ханя. Пока губы твёрдо сжимали ствол и скользили по нему, палец внутри Ханя неторопливо растирал и поглаживал стенки. Чонин никуда не торопился, а Хань готов был плавиться в его руках хоть целую вечность. Два пальца, правда, заставили посмотреть на всё немного иначе, потому что только их вскоре уже не хватало.
Хань сжал ладонями плечи Чонина и глухо застонал, подавшись бёдрами навстречу пальцам. Чонин намёк понял верно, провёл ладонью по члену Ханя и поднялся. Хань хотел повернуться к стене, но Чонин удержал его.
― Хочу видеть тебя, ― прошептал он после поцелуя, здорово озадачив тем самым. Пока Хань думал, как это можно устроить, Чонин выбрался из душевой кабины и расстелил на полу полотенце, после чего протянул ему руку. Он медленно лёг на полотенце, не отпуская взглядом Чонина, с трудом сделал вдох и чуть развёл ноги. Низ живота налился тяжестью, и Хань, кажется, отчётливо ощущал ток крови во всём теле. Желание близости стало нестерпимым. И мысль, что это, быть может, в последний раз, причиняла почти физическую боль.
