Хань озадаченно сидел посреди комнаты и чесал за ухом, пытаясь припомнить, водились ли за Чонином и Каем подобные склонности. Кай был менее прагматичным, чем Чонин, особенно в свете любви к танцам. Чонин обладал всё той же жёсткой самодисциплиной, но танцы в его случае заменялись на тэквондо. Довольно равноценно на самом деле, разница только в оттенках практичности. Солли несколько в это не вписывалась, хотя при различии в целях методы оставались одинаковыми. Впрочем, Солли с восторгом относилась и к тэквондо, и к танцам. Последнее, ей, конечно, не светило в силу её глухоты.

Солли вспомнила о блинчиках, и они вернулись к столу. Хань немедленно убедился ещё раз в математических склонностях Солли, потому что она принялась объяснять, как надо есть блинчики. Это сводилось к игре с чёткими математическими правилами и использованием подручных предметов по принципу жёсткой классификации: круглое — отдельно, с углами — отдельно, длинные ложки, вилки и ножи — отдельно тоже. Резать блинчики — строго по правилам: один раз вдоль и два — поперёк, чтобы обязательно выходило шесть одинаковых кусочков…

Хань едва не свалился со стула, когда наконец заметил прислонившегося к косяку Чонина. Тот завернулся в плед, как в плащ, и молча наблюдал за ними.

— Привет, — неуверенно пробормотал Хань, лихорадочно роясь в голове в поисках подходящей причины для его внезапного визита. Ещё ведь и стоило как-то объяснить Чонину, почему это Хань напялил чужую одежду.

Чонин небрежно оттолкнулся плечом от косяка, бесшумно подошёл к раковине, на ходу смахнув со стола чистый стакан, набрал воды и принялся пить по чуть-чуть. Хань закусил губу, разглядывая его и пытаясь понять, насколько плохо или хорошо Чонин себя чувствует. Скорее всего, Чонину пока ещё больно было пить. Или неудобно. Наноманипуляции заменяли исходные клетки и полностью восстанавливали повреждённые, но это всё равно ощущалось иначе. Пока тело не восстановится полностью само по себе, Чонин так или иначе будет ощущать дискомфорт. И, скорее всего, ему сейчас нельзя есть всё, что хочется.

— Тут неподалёку вроде бы есть ресторанчик. Я могу заказать на ужин куриный бульон, если хочешь, — тихо предложил Хань, продолжая разглядывать замотавшегося в плед Чонина.

Отставленный стакан, короткий взгляд поверх плеча и лёгкое движение бровей. Вероятно, это переводилось как “делай, что хочешь”.

Хань робко высунулся в коридор и полюбовался, как Чонин уронил плед на пол и скрылся за дверью ванной — оттуда скоро донёсся шум льющейся из крана воды. Ханя подёргали за штанину, и он удивлённо уставился на Солли. Она выглядела чем-то недовольной и жестами доходчиво объяснила, что Хань — кретин. Полный. И даже не лечится, а стоило бы.

Нить рассуждений Солли ускользала от понимания Ханя.

— Да что я сделал не так? — возмутился он в конце концов и решил уже вломиться в ванную, припомнив, что защёлки там нет, но Солли опять вцепилась в его штанину и помотала головой. В итоге Ханю удалось от неё добиться только пояснения, что Ханю нечего делать в постели Чонина, даже если это ванна, а не кровать.

Хань ошарашенно пялился на Солли и чувствовал, как у него полыхают даже уши.

Хань спасся телефоном и заказом, а потом явился курьер. Хань забрал у него коробки и пакеты, расплатился и накрыл на стол с помощью Солли. Чонин снова ничего не сказал, когда выбрался из ванной. Он молча поел, а после так же молча помогал Ханю наводить порядок и мыть посуду.

Хань время от времени косился на Чонина и прикидывал, что же ему делать. И всё больше ему казалось, что он поступил по-дурацки, когда приехал в школу и остался.

— Не возражаешь, если я останусь здесь? — покончив с посудой, спросил Хань. Раз уж делать глупости, то с размахом. Он сжимал в пальцах полотенце и вопросительно смотрел на Чонина. Тот присел на край стола, скрестив длинные ноги в лодыжках и сунув руки в карманы свободных военных брюк. Широкие плечи обтягивала пятнистая футболка — почти такая же, как та, что болталась на Хане. И Чонин смотрел на Ханя из-под густой чёлки с лёгкой усталостью во взгляде.

— Я знаю, что тебе пока нельзя говорить, но ты мог бы кивнуть или помотать головой — это было бы достаточно красноречиво.

Чонину следовало вручить медаль за вредность, потому что он просто пожал плечами.

— Угу. Тогда я останусь и перекантуюсь на диване, — подытожил сердитым тоном Хань, шагнул к Чонину, решительно ухватился за футболку, заставив чуть наклониться, и тронул губами упрямый подбородок. Тут же негромко добавил: — Спокойной ночи, любовь моя.

И он рванул в гостиную, лишь бы не оглядываться и не смотреть на Чонина. К чёрту. По пути прихватил тот самый плед, плюхнулся на диван и замотался в плед с головой.

“Я, чёрт возьми, в домике, и мне на всё плевать. Вот!”

Не помогло. Ханя бесцеремонно потормошили.

Солли.

Когда он высунул голову из-под пледа, Солли жестами пожелала ему спокойной ночи и на пальцах объяснила, что он не так уж безнадёжен, как могло показаться на первый взгляд.

========== 14 ==========

Комментарий к 14

Котики, доброй ночи с новой главой :)

Ваша Бета

◄ 14 ►

Сэхун озадаченно сунул нос в распахнутые ворота и присвистнул.

― С ума сойти. Это ангар, что ли?

― Какой ещё ангар? Это база скорой помощи. Тут так написано. ― Тао помахал у Сэхуна перед носом сложенным пополам планом, что им выдали в Сеульском представительстве Академии.

― А ты не верь всему, что написано. Больше похоже на ангар. Слегка переделанный. Но это ерунда, если подумать, что акушерство осталось позади. Работать в бригаде скорой помощи однозначно круче.

― Если ты рассчитываешь на спокойную жизнь…

― Это вы практиканты из Академии? ― прервал их на самом интересном сухощавый небритый мужчина неопределённого возраста в мятом и несвежем халате.

― Вроде бы с утра были именно ими. А что?

― Так, тут, сами видите, стоянка. Там вон экипажи. На каждом свой номер. Идёмте, поглядим, куда бы вас приткнуть. ― Мужчина при ходьбе опирался на щеголеватую трость, что слабо вязалась с его затрапезным видом. Остановился он у колонны возле хлипкого стола, сел в кресло-качалку, сдёрнул со стола замызганный журнал и принялся лениво переворачивать страницы. ― Вас раскидать по бригадам? Или в одну хотите вместе?

― Нам бы вместе, если можно, ― торопливо выразил собственное желание Тао. Сэхун немедленно выразительно закатил глаза. ― Ну что? Хочешь, чтобы у нас графики не совпадали?

― Если вместе в одну, то только к господину Чону. Господин Чон, если что не так, передавит вас в момент, как хорь сонных кур. Практикантом больше, практикантом меньше… Кто ж вас считает, дурней несмышлёных. Зато господин Чон опытный и дело знает. Слух у вас хороший?

― Что? ― опешил от неожиданности Тао.

― Глухой, да? ― тут же подколол вредный тип в мятом халате.

― Нет, не глухой, просто вопрос не понял.

― Глухой и тупой, ― кивнул тип и поскрёб заросший щетиной подбородок ногтями. ― Господин Чон обычно тихо говорит, но ненавидит, когда его не слышат или переспрашивают. Уяснили?

Сэхун привычно отдавил ногу Тао, чтобы тот заткнулся и не вякал.

― Уяснили целиком и полностью. Что-то ещё?

― Специальности какие? И имена назовите, а то мне надо вас в бригаду вписать.

Сэхун полюбовался на погрызенный карандаш в не самой чистой руке, где под ногтями темнели характерные ободки грязи, и воздержался от комментариев. Просто ответил на вопрос:

― О Сэхун, нанохирургия.

― Хорош огурчик. А ты, глухой?

― Я не глухой и не тупой, ― обиженно отфырчался Тао. ― Хуан Цзытао, общая терапия с уклоном в сексологию.

― Угу, балласт, так и запишем…

― Да я… ― Тао зашипел, потому что Сэхун предусмотрительно отдавил ему вторую ногу. ― У меня скоро будет растоптанный сорок седьмой, скотина!

― Ничего, я тебя любым любить буду, ― утешил его Сэхун. ― Так куда нам идти?

― Бригада тринадцать. Старший ― господин Чон. Водитель… ― Мужчина в халате и с тростью полистал журнал, махнул рукой и сказал по-свойски: ― Фасолинкой его называют. Так и говорите ― Кон. Он не обидится, привык уж.