— Ты драматизируешь. Военные так просто его не отпустят, хотя ты права в том, что слухи будут, как и бурление в прессе, а это лишняя нервотрёпка. — Чунмён откинулся на спинку стула, помолчал с минуту, а затем тихо продолжил: — Ты могла бы просто сменить жениха. Эта причина не хуже любой другой. Сердцу не прикажешь, полюбила другого и попросила Чонина отпустить тебя. Милая история.

— Прямо мелодрама, уж точно. Чунмён, женихи на дороге не валяются. Особенно такие, которые удовлетворили бы мою семью в качестве равноценной замены Чонину.

— Но ты подумай об этом, — попросил Чунмён и поспешно отвёл глаза, чтобы не встречаться с Чжису взглядом. — И ты напрасно пришла, к нему тебя сейчас не пустят.

— Я знаю. Просто беспокоюсь. — Чжису сжала пальцами ремешок сумки и вздохнула. — Это уже походит на традицию, да? Хотя бы раз в год всё семейство совершает паломничество в клинику и к тебе в кабинет, потому что с Чонином снова что-то случилось. Четыре года этого даже не хватало.

— Четыре года эти паломничества почти не прекращались, — печально улыбнулся Чунмён. — Ты просто часто уезжала, вот и не помнишь, как все приходили в клинику — самое меньшее — раз в неделю. Наверное, у Чонина особый талант объединять семью…

Чжису слабо кивнула и тихо всхлипнула. Чунмён, закусив губу, выдвинул ящик стола и зашарил внутри в поисках салфеток.

Хань выдержал две встречи с До Кёнсу, когда каждое его слово записывали. Меньше всего его беспокоили допросы, куда больше он изводился от нетерпения и ожидания. Он как раз покидал министерство и на ходу набирал номер клиники. Девушка-оператор вежливо подтвердила, что Ким Чонина наконец-то отпустили утром.

Хань задержался на ступенях и прикинул время. Почти пять. Скорее всего, Чонин наведался домой, чтобы повидаться с роднёй, а потом вместе с Солли отправился в школу. Вряд ли сразу после клиники его тянуло на визиты, так что он до сих пор в школе.

Хань забрался в салон и двинул в школу. Без особого труда сориентировался внутри и поднялся по лестнице. В задумчивости потоптался у двери, потом решился и ткнул пальцем в кнопку. Как ни странно, открыла ему Солли.

— Привет, а как ты… как ты услышала звонок? — ошеломлённо вопросил Хань.

Он мало что понял из быстрых жестов, тогда Солли указала на кнопку. До Ханя дошло не сразу, что Солли хочет, чтобы он снова позвонил, но всё-таки дошло. Он послушно позвонил. Вместе со звуковым сигналом замигали лампы.

— Ясно. Можно зайти?

Хань сбросил обувь и поинтересовался, где Чонин. Солли приставила к губам пальчик, потом сложила ладошки лодочкой и прижала к щеке. Должно быть, это означало, что Чонин уснул. После новой пантомимы Хань сообразил, что Солли не хочет, чтобы он будил Чонина.

— Ты можешь побыть у нас, но папу не буди. Пусть сам проснётся, когда захочет. Он устал. Много людей.

Хань кивнул и осторожно направился в гостиную, стараясь ступать бесшумно и не задевать разбросанные по полу игрушки. И остановился, когда увидел Чонина.

На полу валялся сброшенный комбинезон, сам Чонин лежал на диване — вытянулся на спине и закинул левую руку за голову. Серо-зелёный клетчатый плед оставлял открытыми узкие ступни и тонкие лодыжки, плечи и грудь. Правая ладонь оказалась прижата к солнечному сплетению.

Хань сглотнул, различив светлое пятно на шее Чонина. След после операции. После нановмешательства не оставалось шрамов, но оставались чуть более светлые пятна на коже. Когда цвет выравнивался, это означало, что произошло полное восстановление. На смуглой коже Чонина след после операции был вызывающе заметным, свежим.

Хань подошёл ближе, аккуратно расправил плед, чтобы получше укрыть Чонина. Провёл пальцами по густым волосам, погладил. Хотел усесться рядом и побыть вот так немного, но в мыслях отругал себя и отступил, чтобы поискать Солли. Выяснил, что Солли голодная. Устроив девочку за кухонным столом, Хань сбросил пиджак и вознамерился приготовить хотя бы злополучные блинчики.

Солли соскользнула со стула, помахала руками и что-то сказала с помощью жестов. Хань не понял ничего и беспомощно покачал головой. Солли сердито подбоченилась, резко повела ладошкой, велев Ханю застыть на месте, и умчалась. Вернулась она быстро и впихнула Ханю в руки скомканные футболку и шорты, потом отбуксировала в ванную и закрыла дверь, оставив Ханя с самим собой наедине для переодевания.

Хань растерянно осмотрел выданные ему вещи. Несомненно, они принадлежали Чонину. И пахли Чонином. Он натянул просторные шорты. Несмотря на запах, Чонин вряд ли хоть раз надевал их. Шорты оказались длинноватыми для Ханя. Повезло хоть, что свободные и на шнурке. В брюки Чонина Хань мог и не влезть, несмотря на разницу в росте — в бёдрах и поясе Чонин был тоньше. Футболку Чонин явно носил часто, и вот она Ханю оказалась велика, так и норовила сползти то с одного плеча, то с другого. Мягкая из-за частой носки ткань приятно прилегала к коже.

Хань аккуратно сложил снятые брюки и рубашку, вернулся к плите и позволил Солли оценить свой вид. Она продемонстрировала ему вскинутый большой палец и полезла за миской. При всём интересе к действиям Ханя Солли отличалась такой же бесталанностью в кулинарии, как и Чонин. Хотя следовало отдать ей должное — она хотя бы это признавала.

Хань чувствовал себя неловко и скованно. Он прежде не возился с детьми, а Солли ещё и не походила на обычных детей. Она не шумела и не трещала без умолку — она молчала даже тогда, когда говорила. Хань не сразу попривык к тому, что его оклики или зов оставляли без внимания. Солли ещё и не слышала — он знал об этом, но далеко не всегда мог состыковать это знание с практикой. И продолжал неловко себя чувствовать, потому что всякий раз, как он хотел что-нибудь сказать Солли, требовалось привлечь её внимание, оказаться напротив неё, смотреть ей в лицо и тщательно пытаться донести до неё нужную мысль жестами, мимикой и чёткой артикуляцией. Впрочем, Солли понимала его куда лучше, чем он — её. А ещё она намного лучше разбиралась в математике и считала всё в доли секунды, несмотря на возраст. Удивительно практичный и педантичный ребёнок — когда Хань что-то брал и ставил на место после, Солли непременно лезла туда же и поворачивала или передвигала вещи так, как они стояли раньше.

Хань заинтересовался этой особенностью, нашёл на книжных полках в гостиной разные книги после приготовления пресловутых блинчиков и нагрузил на стол. Пока блинчики остывали — горячие Солли есть отказалась — Хань показывал ей книгу с репродукциями известных картин. Солли смотрела на мировые шедевры без каких-либо ярких эмоций. Когда же Хань попытался обсудить с Солли игру цветов и оттенков, она притащила блокнот, карандаши и просто нарисовала ему классический “радужный” круг, где обозначила классические сочетания цветов и цветовые контрасты. Всё. Ей хватало.

— Ну ладно. А так? — Хань придвинул к Солли пособие по управлению вертолётом с пометками Чонина на полях. Солли деловито перевернула несколько страниц и показала ему чертежи двигателя, потом сцапала за руку и утащила к себе в комнату, выволокла из-под кровати длинную коробку и вывалила перед Ханем её содержимое. Ханю поплохело от надписи на коробке “Мега-конструктор”. Он никогда не питал любви к таким игрушкам, а от вида книги с возможными видами сборок его начинало клонить в сон. Впрочем, Солли с ходу забила на книгу с рекомендациями и жестами пояснила, что у составителя бедная фантазия, после чего принялась собирать из деталей какую-то муть, ловко управляясь с отвёртками и прочими инструментами. У неё минут за десять получилась отличная копия вертолёта из пособия Чонина.

— Крошка, такими темпами тебе светит техническое образование, — ошеломлённо подытожил Хань, когда ему вручили мини-вертолёт.

Он для верности пошарился по комнате Солли и пришёл к выводу, что Солли в принципе не привлекали вещи, которые обычно нравились девочкам. Или Чонин в этом мало понимал и дурно влиял на ребёнка, потому что комната Солли больше походила на комнату мальчика, чем девочки. Только неизменный Тэдди худо-бедно вписывался в обычные рамки, и Солли не тянуло разобрать мишку на детали. Всё остальное она непременно разбирала и собирала обратно. Не собирала обратно разве что кукол, небрежно сваленных в пыльную коробку. Кукол ей, скорее всего, дарили родные, а хранились они жутковато: руки, ноги, головы, туловища — всё по запчастям, миниатюрные платья и костюмчики Солли не интересовали вообще и валялись на дне коробки. Машинки Солли тоже дарили. И они тоже хранились в разобранном виде, потому что её больше привлекали миниатюрные моторчики и всякие фигурки со строгими классическими формами. Хотя собирать машинки обратно Солли нравилось.