— Тогда почему? Я ведь чувствую, что ты осуждаешь меня. За что? За то, что я не смог ничего сделать? Но я не знал, что у Кая нестабильный геном. Узнал слишком поздно. Но даже если бы нам удалось найти его тогда в Кунсане, мы не смогли бы спасти его. Кай сам сбежал. Я понимаю, что это было ради меня, но…

Чонин покачал головой, повернулся к столу и смерил Ханя задумчивым взглядом. И Хань в который раз увидел в его глазах разочарование.

— Знаешь, раньше я тебе сочувствовал. Потому что всё это в самом деле было сложным. Но сейчас ты вызываешь лишь жалость. Ты, правда, не понимаешь, что ты сделал?

Хань вскочил на ноги, порывисто шагнул к Чонину и стиснул кулаки.

— Я очень хорошо понимаю, что я сделал! Я стащил геном из запрещённой секции, вырастил человека, допустил ошибку и думал, что он умер по моей вине. А ещё я потерял друга и жил со всем этим четыре года. И четыре года я пытался понять, что сделал не так. Доволен?

Чонин слегка опустил голову и невесело улыбнулся.

— Ты стащил геном, вырастил человека, стёр ему память, лишил его всего, сделал его зависимым только от себя, но сам не смог стать ему опорой даже в малом. Вот то, что ты сделал. И не передёргивай. Я не говорю о чувствах, не говорю, что от тебя требовалось кого-то любить, не виню тебя в том, что ты был не готов к последствиям. Я говорю о других вещах. Есть маленький список людей, для которых интересы Кая что-то значили. И которые старались быть ему опорой по мере сил и возможностей. Для которых Кай не был просто экспериментом или забавной игрушкой. В этом списке два имени. Твоего имени там нет.

Хань сглотнул и хрипло пробормотал:

— Бэкхён? А кто второй?

— Чунмён. В отличие от тебя, они никогда не делали различий между Каем и другими людьми, верили ему и не боялись его. И они не считали, что идут на жертвы, когда делали что-то для него или ставили его интересы на первое место. Ты хотел знать, в чём я тебя обвиняю. В этом. Только в этом.

— Но это же… — Хань с возмущением набрал воздуха в грудь, но Чонин его опередил.

— Хочешь, я напомню тебе, как ты держал подальше от Кая пароль-ключ от двери? Одна из мелочей, но показательно, не так ли?

— Я просто боялся, что с ним что-нибудь случится!

— Почему?

— Ну он же ничего не знал ни о городе, ни о людях, ни…

— По чьей вине? — невозмутимо ударил следующим вопросом Чонин. — Кто так захотел?

— Но Бэкхён тоже согласился с решением стереть память! Почему ты его не винишь за это же?

— Потому что Бэкхён никогда не пытался посадить Кая под замок?

— Так ведь Кай жил у меня, а не у него! Это было его условие! Если бы Кай жил у него… — Хань умолк, попытавшись себе это представить. И осознал, что Бэкхён в самом деле не стал бы так поступать. Каким измученным и уставшим Бэкхён ни был, он всегда таскался за Каем хвостом и терпеливо отвечал на все вопросы.

Чонин молча покачал головой, потом требовательно протянул руку.

— Что?

— Ключ. Мне пора идти.

— Мы ещё не закончили! — возразил Хань, не собираясь так легко сдаваться.

— Мы закончили. Мне больше нечего сказать. И я не хочу больше ничего слышать. Ты сам признался, что тебя волновал вопрос с сознанием. Теперь ты знаешь, что я — это не он. И что прошлое останется в прошлом. Достаточно.

— И ты не чувствуешь того же, что чувствовал он?

Чонин прямо смотрел на него целую минуту, потом всё же ответил:

— Чувства Кая там же, где он сам. Всегда с ним. Но я не Кай. Я лишь получил его воспоминания, пусть он и не хотел этого. Это лучший для тебя вариант, не так ли? Или ты пошёл бы ещё на парочку жертв, если бы моё сознание принадлежало Каю? Чтобы уж наверняка знать, что он промолчит, если получит тебя…

У Чонина медленно проступал на щеке отпечаток пятерни Ханя. Он молчал и просто смотрел на Ханя из-под длинной чёлки. Хань сделал долгий выдох, чтобы успокоиться.

— Значит, моя версия о разделённых воспоминаниях верна? И ты — это Чонин с воспоминаниями Кая всего лишь?

— Да. Так я могу идти? — Резко, холодно и без раздумий.

Хань молчал и колебался. А потом у Чонина в кармане зажужжал телефон.

— Слушаю вас. Да… Что случилось? Какая акула? Да, я помню… Что? Нет, пусть ничего не трогают. Вообще ничего. Ты уверен?.. Я буду через полчаса. Нет, не могу. Потом. Просто проследи, чтобы ничего не трогали, и выгони всех из здания. — Чонин убрал телефон в карман и выжидающе посмотрел на Ханя. Пришлось пойти и открыть дверь кабинета. Чонин проскользнул мимо и ушёл, даже не попрощавшись.

Хань кое-как дотащился до стола и рухнул на стул, глупо пялился на собственные руки и пытался думать. Никогда прежде он не рассуждал подобным образом — тем, каким рассуждал Чонин. Но даже если… Что-то было не так. Что-то в словах Чонина его по-прежнему смущало. То есть, всё казалось вполне верным и логичным. Хань не собирался спорить и охотно признавал правоту Чонина, но что-то не сходилось.

Хань ломал себе голову несколько минут, но так и не смог понять, что именно его настораживало и вызывало беспокойство. К тому же, ему трудно было думать о чём-то ещё, когда в голове настойчиво крутилась всего одна мысль — Кай для него недосягаем. Недосягаем, возможно, навсегда. Или…

Хань дотянулся до внутреннего телефона, снял трубку и набрал номер Чунмёна.

— Привет, хотел спросить кое-что… Чунмён, ты хоть раз проводил сеанс гипноза с Чонином?.. Ну да, чтобы выяснить, действительно ли у него нет воспоминаний Кая. Да, я знаю, что требуется его согласие. Так что? Вот как… Спасибо.

Хань вернул трубку на место и закусил губу.

От сеанса гипноза Чонин отказался даже тогда, когда на этом настаивало министерство. После вмешательства отца Чонина этот вопрос больше не поднимали.

Хань откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Чонин отказался от сеанса, чтобы защитить Ханя — это ясно, как белый день. Согласится ли Чонин на этот сеанс, если его будет проводить Хань?

Почему-то казалось, что вряд ли.

Бэкхён нервно расхаживал перед главным входом в исследовательский комплекс и ждал.

Утром ничто не предвещало неприятностей, но потом рыбаки нашли неподалёку дохлую акулу. Поскольку акулу до этого видели лишь одну, военные привезли её в исследовательский комплекс для вскрытия. Они не понимали, почему акула умерла. Зато они обнаружили на ней ранки. Характерные такие. Эти раны акула могла получить лишь в том случае, если она пробила собственным корпусом ограждение.

Бэкхён измерил акулу и убедился, что эта — та самая. Большая голубая. Он распорядился насчёт подходящего помещения, вызвал специалистов и принялся наблюдать за их работой. Потом не ко времени позвонил Сэхун и сообщил не лучшие новости. Чтобы стало ещё веселее, под занавес один из специалистов сломал инструмент обо что-то твёрдое.

Через полчаса выяснилось, что внутри акулы есть какая-то посторонняя штука явно искусственного происхождения. И акула эту штуку не проглотила, а кто-то засунул штуку в акулу специально, или она зацепилась за неё.

Бэкхён слабо представлял себе процесс засовывания хоть чего-нибудь в акулу, но факт налицо. В комплексе лежала дохлая акула, а у неё внутри что-то мигало. Ему хватило благоразумия прекратить вскрытие и позвонить Чонину. Наверное, он тоже позвонил не ко времени, но Чонин обещал приехать.

За полчаса Бэкхён выгнал всех сотрудников комплекса на чистый воздух и отправил к вольерам с дельфинами, а сам остался бегать у входа и ждать.

Чонин приехал ровно через полчаса на байке. В неизменном чёрном комбинезоне.

— Наконец-то! — Бэкхён подскочил к нему. — Ты один?

— У меня выходной.

— Чёрт, прости, я не знал. Надеюсь, я не оторвал тебя от важных дел?

— Ничуть. Ты вовремя. Я как раз был на сеансе с Ханем.

— Ого… — Бэкхён с досадой поморщился. — Мне следовало догадаться после звонка Сэхуна, когда он сказал, что видел его с тобой. И ты прокололся.

— В чём?

— Тао там истерил, что ты назвал его имя, значит, помнишь его. И ты — это Кай, а никакой не Чонин.