— А мой муж? — забеспокоился Сэхун.

— Задержан за административное правонарушение в соответствии с сорок седьмой статьёй муниципального кодекса. По счастью, тяжких телесных ни у кого нет, поэтому мы можем выпустить его под залог, если вы внесёте нужную сумму. После он может погасить срок ареста, выплатив штраф самостоятельно и оплатив лечение пострадавших.

— Но это я пострадавший! — возмутился Сэхун. — У дяди нет права опеки, а он пытался меня похитить. Это же преступление.

— Но ведь не похитил же. Мы не можем арестовать его за несостоявшееся преступление.

— А моего мужа арестовать вы можете, да? Он просто не позволил меня похитить!

Полицейский устало покачал головой.

— Слушай, парниша, у меня сегодня день безумный, а уже девять. Я два часа как должен дома быть, а не сидеть тут с тобой. Твой муж навешал гражданам. У нас даже отпечаток его кроссовки есть на челюсти пострадавшего. Хоть как крутись, но виноват. По закону. Так что или плати залог, или вали в отель, только не устраивай мне тут истерик.

— Не буду. Я лучше вам участок подожгу к чёрту, чтобы было веселее.

— Давай. Сидеть будешь в соседней камере. И будешь слать воздушные поцелуи муженьку через решётку тюремной почтой.

Сэхун понуро поплёлся к выходу, потому что нужной суммы для залога при себе у него не было, конечно же, а снять деньги с карты Чонина без самого Чонина ему никто бы не позволил. Это означало, что Чонину придётся торчать в камере десять суток.

Сэхун растерянно опустился на лавку у полицейского участка и вздохнул. Голова совсем не соображала, и он не знал, как ему быть. Разве что отловить дядю, приставить “бабочку” к горлу и потребовать денег для уплаты залога за Чонина.

Дядя совершенно неожиданно нарисовался на крыльце участка в компании Чонина. Мрачно зыркнул на застывшего сусликом Сэхуна, прошагал мимо, тормознул такси и от души приложил дверцей напоследок.

Сэхун непонимающе уставился на спустившегося с крыльца Чонина и вопросительно вскинул брови.

— Отпустили под залог, — объяснил Чонин. — Твой дядя заплатил.

— С какой это радости?

— Дал ему разок по яйцам, — пожал плечами Чонин, запрокинул голову и потянулся, сыто улыбаясь, как кот, что мышку слопал. — Он больше на тебя не претендует, потому расслабься. Сказал, что ты в надёжных руках, потому он спокоен и отстал.

Сэхун недоверчиво помотал головой и осмотрел Чонина с подозрением. Похоже, Чонин дяде не только по яйцам врезал, но ещё и что-то прищемил. Убедительно так прищемил, если дядя не только залог внёс, но и от Сэхуна всерьёз отцепился.

— Не смотри так, — рассмеялся Чонин. — Ну правда, ничего я ему не сделал, просто поговорили в присутствии полицейских. И я был очень убедительным. Он пообещал, что к тебе больше лезть не будет. Пошли уже, Сэхун-и, я голодный. И спать хочу. И горячей водички бы.

— Может, и спинку потереть?

— И спинку потереть, — тут же кивнул Чонин, ухватил Сэхуна за запястье и поволок за собой.

Ещё час они плелись практически через весь город, потому что денег на такси при себе не было. В номер ввалились без сил, но Сэхун не стал возражать, чтобы Чонин пошёл в ванную первым — от него ощутимо несло каталажкой, а Сэхун этот запах не переваривал. Даже в сочетании с кедром и сандалом.

Пока Чонин торчал в ванной, Сэхун кое-как дополз до вещей и порылся в них. Нашёл заветную баночку, вытряхнул капсулу и проглотил без воды. Потом достал купленный Чжэином комплектик, поразмыслил и сунул обратно. К чёрту комплектик. Сэхун хотел губы Чонина на собственной коже, а тряпки только мешали. Если уж соблазнять, то натурой, а не рюшечками. К тому же, теперь Сэхун окончательно убедился, что рюшечки будут мимо кассы, потому что Чонин на самом деле знал мир Сэхуна. Без рюшечек будет просто честно. Если Сэхун нравился Чонину, то хватит того, что есть. Ну а если не нравился, то и рюшечки не помогут.

После душа оба старательно возводили посреди кровати баррикаду из всех подушек, что удалось найти в номере. Потом Сэхун тихо лежал в полумраке и строил коварные планы на утро. Сунул руку под подушку и тронул пальцами бок баночки с капсулами. Тело гудело от усталости, но собственное коварство мешало уснуть.

Сэхун повернул голову и беззвучно выругался. Баррикада получилась высокой, потому разглядеть Чонина на другой половине кровати не выходило.

Сэхун аккуратно ухватил двумя пальцами одну из подушек, вытянул из мягкой стенки и скинул на пол. Подумал немного, потом ухватил другую подушку и тоже скинул на пол. С чувством выполненного долга выдохнул и улёгся на спине. Таращился в потолок, пока не отрубился.

Проснулся Сэхун уже привычно — подушкой для Чонина. От баррикады не осталось и воспоминаний. Даже простыни куда-то подевались, и они с Чонином спали так.

Сэхун осторожно извернулся, нашарил баночку и выцарапал из неё капсулу, чтобы проглотить её и перейти к коварному плану.

Тут вот возникла накладка, потому что Чонин так удобно устроился, что будить его было бы кощунством. Чонин сонно вздохнул, облизнул губы и потёрся щекой о грудь Сэхуна. Немного повертелся и закинул ногу на Сэхуна, пощекотав бедро густой шёрсткой на голени.

Сэхун осторожно прикоснулся пальцами к взлохмаченным волосам, нарисовал невидимую линию на скуле и погладил под подбородком, даже пощекотал. Чонин невнятно муркнул и сдвинул голову Сэхуну на плечо. Пришлось повторить трюк со щекоткой, чтобы голова Чонина оказалась на простыне рядом. И чтобы можно было дотянуться губами до полных губ и поцеловать.

Сэхун от души надеялся, что этого хватит, потому что в бедро ему упиралось твёрдое и горячее. “Жар” ещё не прошёл.

— Что ты делаешь? — пробормотал Чонин после поцелуя, хотя глаза так и не открыл.

— А на что это похоже?

— Вряд ли ответ…

— Я тебя умоляю! Чонин! — Сэхун сердито пихнул Чонина в плечо. — Ты невыносимый упёртый …

— Я знаю. — Чонин вздохнул и открыл глаза. — Но это…

— Я принял меры. Доктор просветил. Что не так? Если ты меня не хочешь, то так и скажи. Хватит мне пудрить мозги. — Сэхун с раздражением приподнялся на локте и уставился на Чонина одновременно с возмущением и обидой. Коварный план не работал, и Сэхун не знал, что ещё ему сделать, чтобы переупрямить Чонина. — Я очень надеялся, что ты всё-таки не любому омеге предложил бы брак во спасение. Желательно, чтобы вообще не предлагал. Ну, кроме меня. И вообще, ты прав, конечно, никто мне больше и не предлагал. И может, я согласился бы, но предложил именно ты, и я хотел, чтобы… то есть… Чёрт! Хватит лыбиться! Я понимаю, что ты привык к таким омегам, как тот прохиндей, что лез к тебе недавно, но я его прогнал. Вряд ли из меня вообще выйдет толк и напудренная болонка. Наверное, я совсем на него не похож, поэтому…

Сэхун умолк, потому что Чонин утопил его в поцелуе и свалил на кровать — спиной на простыню. Смуглые пальцы зарылись в его волосы и заставили подставить под жгучие губы открытое горло.

— К чёрту болонку… Я тебя хочу, а не болонку.

— Ну бери тогда, сколько мне ждать ещё? — выдохнул Сэхун, дёрнув Чонина за плечи. Тот свалился на него, вжав своей тяжестью в перину. — Эти твои… дурацкие манеры и…

Наверное, это было неправильно, но Сэхун царапался и кусался, и пытался вывернуться из-под Чонина, только всё больше утопал в перине вместо этого и всё чаще подставлял шею и ключицы под поцелуи. Немножко боялся и дрожал, но успокоился, ощутив внутри себя палец. Это казалось знакомым и не пугало, пока осознание, что он в самом деле полностью открыт для Чонина, перестало смущать. Тогда Сэхун доверчиво обхватил гибкое тело ногами и обнял Чонина за шею. Напряжённо всматривался в резкие черты, прерывисто дышал и нервно облизывал губы.

Между ягодицами скользнули пальцы, и Сэхун зажмурился, едва округлая головка коснулась подрагивающих мышц входа. Плавное тягучее движение заставило Сэхуна забыть о вдохе и просунуть руку между влажными от пота телами, чтобы пальцами обхватить толстый ствол. Он откровенно поторапливал Чонина, но стыдно не было. Вообще стыдно не было, пусть Сэхун и хотел Чонина до безумия, и наговорил столько всего, сколько ни один нормальный омега в жизни альфе не сказал бы. Сэхун всем сердцем желал сейчас трогать Чонина и забирать его себе. И никому-никому больше…