История с газетами выводила Охотника из себя больше остального. Казалось бы, куда проще пойти и купить нужное, чем лишний раз подставляться. Зачем? Бравирует? Или вампир настолько жаден, что не хочет тратиться на увлечения мохнатого приятеля? Но, если верить слухам о его богатстве, хозяин замка может легко позволить себе купить здешнюю типографию вместе с землей, на которой она стоит. Даже не заметив столь незначительной траты.

Обычно Дарк не отличался стремлением анализировать мотивацию нечисти. С некоторых пор он утратил нравственные ориентиры, а мир для него свелся к круговороту денег, оружия и выпивки. Охота не была долгом, а просто приносила хорошую прибыль. Правда, так было не всегда. Когда-то и он верил в сказки о героях, одерживающих победу из высших побуждений.

Отец Бенедикт мог рассказывать сказки часами. Когда за окном бушевала буря, мальчишки собирались в круг в темном дормитории[2] и замирали, слушая волшебные истории об искателях приключений и чудесных спасениях принцесс от драконов. В легендах добро испокон веков побеждало зло. Любой ужас оказывался с позором повержен, а если какая нечисть и выживала, то уползала в свою смрадную нору посрамленной и бессильной.

Дарк слушал предания с укромного места на подоконнике, где он устроил себе подобие гнезда из старого тряпья. Мальчик верил в правдивость рассказываемых историй, словно сам был их свидетелем. Днем он таскал тяжелые ведра с ледяной водой, скреб посуду на кухне и стирал белье в огромном тазу наравне с другими обитателями приюта. Во сне он превращался в героя и махал мечом направо и налево, в одиночку повергая ниц всех драконов в округе.

Мечта о подвигах манила назойливо и упрямо. На территории монастыря приключения его не находили, поэтому первым делом мальчик выкопал лаз под ограждающей стеной. В расположенном неподалеку городе Ассизи драконов тоже не водилось. Зато нашелся человек, разделявший страсть Дарка к оружию. Какое-то время кузнец присматривался к мальчонке, что жадно следил за его работой. Потом сделал своим помощником. Позже стал давать парню уроки владения оружием.

Жизнь начала налаживаться. Теперь дважды в неделю, едва на монастырь наползала тьма, Дарк нырял в свой лаз и несся к дому кузнеца. Помогал доделывать срочные заказы, отливал заготовки на завтра, а потом с замиранием сердца приступал к тренировкам. Ковщик вряд ли мог считаться мастером боевых искусств, зато имел под рукой множество прекрасных колюще-режущих образцов. Кроме того, он умел разделывать барана несколькими простыми движениями.

Мешки с соломой, что заменяли противников, Дарк научился побеждать довольно быстро. А когда кузнец, вдохновленный его успехами, расчувствовался и подарил плохонький кинжал, мальчик смог тайком тренироваться и в монастыре. В любое время суток, едва выдавалась свободная минута, он практиковался в метании оружия. Умение приходило с опытом, и скоро Дарк попадал ножом в цель с десяти метров.

Когда в октябре 1886 года ему исполнилось пятнадцать, он точно знал, что пойдет в рыцари. Драконов и принцесс в реальном мире, конечно, не встретить, но подвиги во имя Короны и Папы казались вполне достойной заменой детским фантазиям.

Вечер преподнес имениннику сразу несколько сюрпризов. Отец Бенедикт вручил Дарку рекомендательное письмо, адресованное главе канцелярии Ватикана. Усохший до состояния кураги старик лично передал конверт юноше в руки и троекратно облобызал воздух рядом с его щеками. Мальчик едва ли не впервые в жизни растрогался и порывисто обнял учителя. От волнения остаток вечера прошел как в лихорадочном бреду.

Потом никак не удавалось уснуть. Над головой, под самым потолком, кружились заманчивые картины предстоящих странствий и свершений. Они будоражили ум и прогоняли всякий сон. Достав из-под кровати кинжал, мальчик пошел во двор, чтобы попрактиковаться в метании оружия с закрытыми глазами.

В коридоре было непривычно холодно. Сквозняк всегда гулял по галереям замка, но этот холод ощущался иначе. Он пронизывал изнутри, сковывал движения, останавливал сердце. Металлическая рукоятка кинжала охладилась настолько, что обжигала загрубевшую кожу ладони. Изо рта вырывался пар. Юноша начал дрожать и постукивать зубами. Происходило нечто странное, о чем явно стоило рассказать старшим.

Миновав ведущую во двор лестницу, Дарк двинулся дальше по коридору к кельям старших монахов. Дверь в комнату отца Бенедикта была приоткрыта, и оттуда наружу проникал неровный, мерцающий свет. Наставник, по-видимому, не спал, коротая время за книгами. Чем старше он становился, тем меньше времени проводил в постели, опасаясь упустить утекающее сквозь пальцы время.

Перед самым входом Дарк остановился и спрятал кинжал в складках одежды. Ночные вылазки воспитанников порицались монахами ничуть не меньше оружия. Сколь бы убедительными не выглядели для мальчишек причины прогулок в темноте, с установленными правилами приходилось считаться. Любая провинность сурово каралась. Юноше не хотелось задержаться в монастыре из-за наказания за двойной проступок.

Келья слабо освещалась единственной масляной лампой, но гостю хватило и этого, чтобы в ужасе замереть на пороге. Отец Бенедикт действительно сидел за столом, разложив перед собой фолиант в полуистлевшем переплете. Но читать сейчас он вряд ли бы смог. Голова свесилась набок под неестественным углом, остекленевшие глаза смотрели в потолок, а из приоткрытого рта доносилось едва слышное затрудненное дыхание. Над выгнутой фигурой старика склонилась еще одна, более темная.

Дарк вскрикнул, и существо отпрянуло, прервав трапезу. С белых клыков рубиновыми каплями стекала кровь, язык суетливо облизывал напрягшиеся в хищной улыбке губы. Мальчик сам не помнил, как метнул нож в сторону ужасного лица. Лезвие вошло точно в правый глаз твари, но та даже не вздрогнула. Тонкий, мелодичный смех прозвучал в комнате подобно рождественскому колокольчику. «Так это женщина?» — успел подумать Дарк до того, как провалился в ватное тяжелое беспамятство.

Похороны наставника он пропустил, сидя в келье под замком. По монастырю поползли слухи о неблагодарном любимчике, и настоятель предпочел запереть мальчишку до приезда властей. Разбираться в его версии событий здесь никто не хотел. Всем просто не терпелось избавиться от подозрительно угрюмого воспитанника. «Куда я, по-вашему, слил его кровь?» — хотел проорать в лицо старшему наставнику Дарк, но по своему обыкновению промолчал.

Ночью будущий Охотник взломал дверь и покинул монастырь, в последний раз протиснувшись в лаз под стеной. С собой он уносил старинный арбалет из оружейной. На его месте в подвале лежало рекомендательное письмо отца Бенедикта. Стать рыцарем Дарк больше не мечтал.

Прошло двенадцать лет с тех пор, как мужчина занялся собственным промыслом. Он привык называть себя Охотником и давал хорошую скидку на уничтожение вампиров. Особенно после случая, который во второй раз отнял у него наставника. Того, что окончательно изменил его мир.

За кустами кто-то громко фыркнул, и Дарк заметил между ветками рыжую волчью морду. Пасть кривилась в насмешливой ухмылке. Следом из кустов вышел худой тип с бледной, донельзя самовлюбленной физиономией, которого Охотник без труда определил как цель номер два.

— Вот, кстати, и тот, о ком я тебе рассказывал, — пролаял оборотень в сторону вампира, грассируя так, что позавидовал бы любой француз. — Еще и обсудить хорошенько не успели, а он уже в гости зайти порывается.

Лицо Графа сохраняло предельно вежливое выражение. Не изменилось оно и после того, как вампир на лету поймал стрелу, выпущенную Охотником из арбалета.

Пришло время прибегнуть к тяжелой артиллерии. Дарк выхватил из ножен старинный серебряный кинжал. На кого из противников напасть первым? На паскудно ухмыляющегося оборотня? Или на демонстративно спокойного вампира, что с преувеличенным вниманием присматривается к маленькой дырке на своем плаще?