«Я готов. Буду внизу через час», — отбил он сообщение в стену, сверяясь с буквами на экране планшета.

Юный Браун в очередной раз поскреб подбородок и вздохнул. Дружить с физиками-теоретиками было непросто. Братья Маккенна и примкнувший к ним Тони Брэди второй год играли в чудаков, вдохновляясь примером своего кумира Ричарда Фейнмана. Выстукивали жаркие ритмы на африканских барабанах, мазали бумагу яркими красками и не упускали возможности встрять в какое-нибудь сомнительное предприятие. Живущего по соседству Джерарда хотя и таскали с собой повсюду, но всерьез не воспринимали. Даже когда он выучил азбуку Морзе и обрел новый способ коммуникации с этими ребятами, они по-прежнему смотрели на него сверху вниз. «Недостаточно эксцентричный» — вот с каким стереотипом ему предстояло сразиться.

Ничего, сегодняшний парад в честь святого Патрика все изменит. Джер не только собирался весьма экстравагантно вырядиться. Он также хотел скакать по улицам Дублина наравне с другими, а потом завалиться на совершенно разгульную вечеринку с традиционным элем и солеными шутками. Возможно, он напьется и позволит друзьям тащить его на себе до дома. Быть может, нагрубит на входе смотрителю общежития (на заметку — не забыть потом извиниться и попросить, чтобы не звонил деду). В общем, будет веселиться и горланить песни до утра. И это несмотря на завтрашний коллоквиум по международным судебным прецедентам.

Дверь в комнату загрохотала под ударами кулака. Ну что еще они от него хотят? Наверное, не расслышали послание. Или пришли похвастаться нарядами. Говорят, Брэди решил одеться лепреконом. Это ли не глупость при его росте под два метра и худобе, как у зимнего лиса?

На пороге стоял Шеймус О'Доннелл. Престарелый профессор английского языка и литературы в плане эксцентричности мог дать фору любому из здешних физиков. Не будь братья Маккенна так увлечены своим Фейнманом, давно бы признали, что и филологи порой бывают ничуть не менее взбалмошными гениями. Именно у Шеймуса Джерард учился любить жизнь и творить глупости. Пока, правда, получалось плохо. Как говорил учитель, без огонька.

В это утро профессор выглядел экзотичнее обычного. Жесткие седые волосы стояли дыбом, от чего прическа напоминала скрученный из проволоки одуванчик. Ярко-синие глаза сверкали от возбуждения. Одет О'Доннелл был в малиновый камзол классического покроя, поверх которого болтался форменный клетчатый галстук колледжа.

— Джерард, как хорошо, что я тебя застал! — выкрикнул профессор, ныряя под рукой парня к нему в комнату. — Отличный костюм, кстати. Именно то, что нам сейчас нужно. Румыния ждет нас.

За годы общения с преподавателем Джер понял, что Шеймус не привык объяснять свои поступки, когда увлекался какой-либо идеей. Вот и сейчас он подхватил с кровати бархатные штаны и камзол, сунул шляпу под мышку и широкими шагами выскочил из помещения.

— Идем-идем, — разгоряченный голос доносился уже из коридора. — Сапоги я тебе подберу сам. У меня как раз завалялась пара коричневых, тебе подойдут.

Догнать шустрого профессора удалось только возле его комнаты. О'Доннелл жил четырьмя пролетами выше, на этаже преподавателей. Комнаты здесь были больше и светлее, а селили учителей обычно по одному. В случае с Шеймусом это казалось единственным верным решением — вряд ли кто из коллег смог бы вынести его странности.

Филолог приоткрыл дверь на полметра и, поддерживая что-то ногой, протиснулся внутрь. Джерард в сомнении потоптался на пороге, но понял, что, находясь снаружи, он вряд ли сумеет выручить свой костюм. Раз речь зашла о Румынии, значит, профессор обнаружил очередной фиолетовый контейнер. Пять-десять минут разглядывания карты — и он будет свободен. К тому же получит в награду настоящие кожаные сапоги.

Едва парень юркнул в дверь, как ему на голову с шелестом обрушилось нечто большое, из пахнущего клеем картона.

— Прости, — засуетился Шеймус. — Это макет дверга. В полный рост. Со шкафа упал, наверное.

— Какой дверги? — не понял гость, отмахиваясь от хлопающих его по голове лап и ушей.

На ощупь избавиться от макета оказалось непросто. Задернутые шторы создавали в комнате прохладный полумрак. Тяжелый деревянный стол у окна почти скрылся под грудой наваленных на него бумаг. В углах помещения и повсюду на полу также лежали сотни листов. Некоторые профессор исписал заметками с координатами и адресами, на других виднелись неумелые зарисовки странных с виду существ. Три четверти дальней стены занимала подробная карта Ирландии, утыканная кнопками. Большая часть этих маркеров была красного цвета и только два или три сияли ярким фиолетом. Остальные стены занимали ряды беспорядочно заставленных книжных полок.

Разобраться в таком бардаке мог только сам Шеймус. Другие люди при взгляде на его жилище обычно испытывали приступ клаустрофобии и теряли ориентацию. Особенно если им на голову неожиданно падали дверги.

— Это подземные карлики. Премилые ребята, — профессор помог Джеру освободиться от нелепой фигуры. — На той неделе встретил одного в лесу рядом с замком Графа. Представляешь, последний контейнер ведет прямо к нему под бок.

— А-а-а, — без энтузиазма протянул парень.

Тема фиолетовых контейнеров была единственной, при обсуждении которой О'Доннелл на глазах превращался в одержимого психопата. Примерно с год назад профессор сделал открытие, в реальность которого не поверил бы ни один нормальный человек. Его теория гласила, что на мусорных площадках иногда появляются странные ящики, которые со временем оттуда исчезают. Их ярко-фиолетовый цвет не вписывается в принятую классификацию обозначений видов отходов, а потому они всегда стоят пустыми. С тех пор профессор неустанно колесил по стране, фотографируя и протоколируя размещение необычных контейнеров. И все бы ничего, каждый коллекционирует что ему вздумается, если бы не связанные с этим бредни. Шеймус был убежден, что загадочные пластмассовые бандуры ведут в другой мир.

— Джерард, он все-таки появился и у нас в Дублине! — Преподаватель наконец скрутил фигуру дверга и забросил ее обратно на шкаф. — Очень хотел, чтобы он вел к Баньши — милая девочка, помнишь, я тебе о ней рассказывал? Но получилось даже лучше. Наконец смогу познакомиться с Графом. О нем у них так много говорят, и весьма противоречиво, скажу тебе. Самое время нанести визит лично. Замок в пределах видимости от «кроличьей норы».

— Вы абсолютно уверены, профессор? — переспросил парень, вспоминая одно из прошлых неудачных «путешествий» наставника.

Шеймус непроизвольно потер голову. Видно было, что шишка на затылке его по-прежнему беспокоит.

— Охотник не виноват. Его род занятий вдвойне осуждает незнакомцев, вываливающихся из твоего шкафа.

Вот вечно он так, всегда и всех оправдывает! Если бы какой-то хмырь посмел приложить об стену его самого, Джерард бы терпеть не стал. Придумал бы, как сквитаться с обидчиком похитрее… Не будь это все плодом больного воображения старика.

Вынырнув из сундука, в который он успел зарыться, Шеймус издал победоносный возглас. В правой руке он сжимал роскошные кожаные сапоги. Темно-коричневые, отличной выделки, они действительно хорошо подходили к костюму.

Джерард засопел от удовольствия и, поймав брошенную ему пару, стал обуваться. Ногам было легко и удобно, несмотря на небольшой каблук. И где он только берет такие вещи? Уже с полгода парень замечал в комнате филолога удивительные предметы — древние китайские вазы, кинжалы, старинный арбалет. Вещи выглядели гораздо круче обычных бутафорских подделок, как будто старик спускал жалованье на скупку дорогостоящего аутентичного реквизита.

— Не стоило вспоминать про Охотника, — Шеймус утер рукавом пот с лица и рухнул в любимое кресло. — У меня опять разболелась голова.

— В последнее время с вами такое часто, — посочувствовал Джерард, устраиваясь рядом на полу. — Не пора ли обратиться к врачу?

— У меня нет на это времени, — взмахнул руками преподаватель. — «Кроличья нора» может вот-вот закрыться. А я непременно должен показать тебе тот мир, чтобы избавить твой взгляд от недоверия к старому маразматику.