Часа через три я проснулся. Трэвис по-прежнему прижимался к моей спине, с той разницей, что теперь я был укрыт одеялом.

Задница болела. То есть, реально болела. Попытавшись поменять положение, я содрогнулся. Хотя думаю, серьезного ущерба ей не причинили, просто слишком растянули. Я надеялся, что в ближайшее время мне не грозили анальные приключения, тем не менее, несколько дней придется принимать слабительное для надежности, чтобы не напрягать трубы и привести их полный порядок. Но боже милостивый, это того стоило!

Я повернулся к Трэвису и стал смотреть, как он спит. Уголки его губ были немного приподняты, совсем чуть-чуть. Какие мягкие… Они казались такими мягкими.

Я прикоснулся к ним. Обрисовал контур.

Провел пальцем по подбородку, подался вперед и поцеловал ямку.

Когда я отстранился и вновь взглянул на Трэвиса, его глаза были уже открыты. Мы с минуту смотрели друг на друга в темноте, потом он протянул руку и погладил меня по волосам. Я наклонился и укусил его подбородок. Горло.

Он издал тихий возглас, напоминающий стон.

Я опрокинул его на его спину и принялся раздевать, целуя. Слегка покусывая, сосал его соски. Проследил языком дорожку, ведущую к паху, пощекотал пупок. Помассировал живот — да, у него был животик. Небольшое брюшко, как говорила моя мама. Мне нравилось. Я ласкал его, мял, прихватывал зубами, целовал.

Затем вобрал в рот член.

Если Трэвис - большой поклонник задниц, то я – членов. Люблю смотреть на них. Покусывать, вдыхать запах, облизывать. До сего момента мне не предоставлялось случая исследовать член Лавинга. Вот красота, скажу я вам. В эрегированном состоянии примерно восемь дюймов, очень толстый. Обрезан, как и мой. Я нахожу это удобным, потому что тогда видно все вены, с которыми можно хорошо позабавиться. Хотя с крайней плотью тоже интересно – как со шкатулкойс секретом. Его член имел такой же приятный специфический вкус, как и любой другой, только чуть более пикантный. Нет, не то чтобы слишком острый. Просто пряный.

Я заглотил его целиком. У меня нет рвотного рефлекса, поэтому мне ничего не стоит взять глубоко в глотку. Я замычал, вибрируя вокруг ствола горлом, и всосал с такой силой, что аж губы занемели. Мой язык гонялся вверх вниз по всей длине, точно сумасшедший хоккеист по полю, изо рта в пах и на яйца обильно текла слюна. Я любил этот член так, словно он был последним удовольствием в моей жизни.

В какой-то момент рука скользнула мне в волосы, беспорядочно лохмача и гладя их. Трэвис принялся толкаться в меня сильнее, и я позволил ему, приноровившись к темпу. В то время как он трахал мой рот, я перекатывал в горсти его яички, иногда прижимая пальцы к промежности. Я продолжал мычать, потому что знал, что когда я так делаю, ему приятно и нравится, когда я шумлю. Меня снова захватили ощущения. Да, с ним я мог дать себе волю. Трахаться, подставлять задницу, сосать — я просто чувствовал, что мне легко.

Внезапно что-то ударилось об мою руку - ту, что играла с яйцами, - я посмотрел, что там. Это оказался флакон со смазкой; крышка открыта, пальцы Трэвиса обхватывали тюбик, готовые выдавить гель. Я улыбнулся, не выпуская член изо рта. О, да. Все ясно. Жополюб желал, чтобы одновременно с минетом побаловали его задницу.

Хотите знать, где по-настоящему тесно? Тесно и жарко. Боже, внутри он был жарким как печка. И мягким, словно бархат. Скользким от смазки, шелковистым, гладким и тугим. Два пальца протискивались с трудом, но мне удалось просунуть их глубже и потереть простату. Он резко вскинулся мне в рот, застонав. Я сделал это снова. И снова. И снова.

Член можно ублажать бесконечно, но я опустился губами вниз, пососал кожу под яичками, покружил языком возле отверстия. Во рту стало горько от лубриканта, но я просто накопил больше слюны, чтобы прочистить рот и язык. И вдруг мне захотелось туда. Ну, то есть, в него. Не переставая работать пальцами, я поднял голову и прошептал:

- Хочу тебя трахнуть.

Лавинг тоже приподнял голову и, тяжело дыша, посмотрел на меня.

Он лежал подо мной, такой теплый и податливый. Когда я сверху, то обычно действую со злостью. Но только не с ним. Не сегодня.

- Хочу тебя трахнуть, - повторил я. - Хочу тебя трахнуть, Трэвис.

Тот кивнул, закрыв глаза:

- Шкаф в ванной. Верхняя полка.

Я поковылял к сортиру. Дырку нещадно саднило. Порывшись в шкафчике, нашел вазелин и смазал наружное кольцо мышц. Возвращаясь к кровати с презервативом, я попытался не думать о своей заднице, а вместо этого сосредоточиться на Трэвисе.

Тот заметил мою неказистую походку:

- Тебе действительно больно. Это я виноват.

- Ерунда, не обращай внимания. - Я подполз к нему и погладил по бедру. – Можно, ты будешь на четвереньках?

Уж очень мне хотелось ухватиться за его задницу. Она казалась почти такой же мягкой, как и живот; просто подумал, что мне это понравится. Сам я худой и жилистый, но у Трэвиса такой шикарный сдобный задок. И, о да-а, столь приятно ощущается в руках.

Я не спешил. Не будь он таким узким, я бы все равно понял по сигналам его тела, что тот никому не давал свой зад. Большое упущение, потому что объезжать его - сплошное удовольствие. Я двигался неторопливыми толчками, словно наездник родео на диком мустанге. Покачивая бёдрами, делал ими выпады вперед, а сам, выгибаясь, откидывался для равновесия назад. Даже держался за ягодицу одной рукой, словно за луку седла, а другую несколько раз поднимал вверх, потому что это было прикольно.

Жарко. Жарко, тесно и гладко. Нежный жар. Он сжимался вокруг моего члена, высасывал его, брал. Но в третий раз мне не кончить. Усталость и натруженная задница давали о себе знать. Но для Трэвиса я сил не жалел и хорошенько раскрутил маховик. Когда я потянулся ему под живот, нащупывая великолепный толстый член, тот был в полной готовности и истекал влагой. Я стал дрочить ему в унисон с движениями своих бедер, подстрекая непристойностями: «О да. Да. Да, детка. Вот так. О да». И это сработало, потому что в результате на мою ладонь брызнула сперма. Он рухнул на постель; перевернув его, я улегся рядом и прильнул к расслабленному телу. Поцеловал, провел языком вдоль линии подбородка.

Трэвис остановил меня прикосновением руки, затем взял за шею и притянул мою голову к себе на плечо.

- Скажи мне, - произнес он ровным голосом, - что нужно для того, чтобы мы занялись этим снова раньше, чем через четыре месяца. - Пальцы рассеянно поглаживали кромку моих волос. – Желаешь хранить все в секрете? Хочешь быть инициатором? Назначить какие-то определенные дни? - Рука напряглась, выдавая его волнение. – Скажи, что мне сделать, на что согласиться?

Клянусь, я всю ночь подспудно ожидал чего-то подобного. Однако мне было плевать, потому что даже при всех возможных вытекающих последствиях, я теперь сам этого хотел. Просто боялся, что Лавинг попросит постоянных встреч. Но того интересовал секс. Потрясающий, первоклассный секс, надо заметить. Он прав. Таким образом, мы оба могли исключить поездки в Рапид-Сити. Оптимальное решение проблемы, если только не заходить дальше простого траха.

Но надо было обговорить некоторые моменты:

- На ранчо никто не должен об этом знать, - ответил я. - Ни Тори. Ни кто-либо другой. Не в моих правилах выставлять свою сексуальную жизнь напоказ. - Я погладил его ключицу. - И работа сама по себе. Во время работы никакого перепихона.

- С такими условиями я смогу мириться. – Казалось, он испытал настоящее облегчение, как если бы решался вопрос о заключении серьезной сделки.

- Подожди, я еще не закончил. Не вижу смысла что-то менять и потом. Так что следи за собой и в остальное время будь осторожен. Просто спроси, свободен ли я вечером или что-то в этом роде. Я пойму, о чем речь. Твоя очередь, выкладывай свои условия.

- По–правде говоря, нет никаких особых условий, кроме одного: «иметь тебя в постели столько, насколько меня хватит».

- Ну, тогда у меня последний пункт. - Я поднял голову и посмотрел ему прямо в глаза. - Я хочу получить доступ к твоей кухне. В любое время суток. – Он расхохотался. Мне же было не до смеха. - Ага, конечно, тебе весело, но не думай, что это лишь мелкая прихоть с моей стороны. Кухня - крайне важный параграф нашего договора, мистер Лавинг.