— Стало быть, я угадал дважды, с карьерой у вас тоже не сложилось.
— Да какая там карьера! Сижу там каждый день, как проклятый, с девяти до шести, а меня до сих пор воспринимают, как мальчика на побегушках! Йошихара, сделай то, Йошихара, сбегай туда... поксерь эти бумаги и отнеси Кодаме-сан... У Кодамы-сан, между прочим, для этого секретарша есть! Дура двадцатилетняя с наштукатуренной мордой... Мой начальник на восемь лет моложе меня и говорит мне 'Йошихара', а я ему — 'Кодама-сан'...
— Ну, хорошо. А что вы сделали, чтобы это изменить? — поинтересовался Тирр, доставая из холодильник салат из морепродуктов.
— В смысле, что сделал? Говорю же, работаю там каждый день, как...
— Это я понял. Вы приходите на работу, которую терпеть не можете — поправьте меня, если я ошибаюсь...
— Ненавижу!
— Ну еще бы, — хмыкнул маг. — Приходите и тупо отсиживаете от сих и до сих, мечтая, чтобы день поскорее закончился. Никакой инициативы, естественно, не проявляете, планами и перспективами не интересуетесь, любое поручение воспринимаете, как наказание, а не как повод проявить себя — не говоря уже о том, чтобы выйти на начальство с собственными идеями. Творческий подход вам чужд. Так чего ж вы хотите? По-моему, отношение к вам как к работнику — вполне адекватное.
— Просто мне не повезло с работой.
Тирр проглотил кусочек маринованного кальмара и хмыкнул:
— Так за чем же дело стало? На свете тысячи профессий. И миллионы рабочих мест.
— Да, но... в сорок лет как-то поздно начинать все сначала, — вздохнул Йошихара.
— Что же мешало вам подумать об этом раньше?
— Ну, я не знаю... привык как-то... надеялся, что-то еще изменится...
М-да. Типичнейший неудачник, среди людей таких завались. То ли дело дроу: каждый из них стремится наверх. Каждый из них готов для этого идти по головам и трупам. Одни достигают цели, другие гибнут по пути. Неудачники есть у всех народов, но люди с этим как-то умудряются смиряться, живут, чтобы в итоге пытаться покончить с собой. Как глупо. Неудачники есть и у дроу, но они совсем иные. Дроу либо добивается успеха, либо гибнет в попытке. Неудачник-человек — тот, кто не пытается вообще.
— Надеялись, но ничего не предпринимали, совершали одни и те же действия и ожидали иного результата. Ясно. Жена вас только поэтому бросила, или и другие причины были?
— Ну, поэтому тоже... Чего ты, говорит, добился, работаешь за гроши, повышения и то попросить не можешь... другие каждый год в тропиках отдыхают, а мы даже на Окинаву съездить не можем... Машина — старая 'тойота', да и ту ты разбить умудрился...
— Разбили?
— Ну джип дорогой, 'Ниссан', передо мной встал как вкопанный, а я что сделаю? Так и влетел ему в зад... а полиции что, кто сзади, тот и виновник... еле расплатился... А 'тойоту' так и отдал на слом, и не продашь ее, и починить не на что, не говоря о том, чтоб новую купить...
— Четыре года?
— Почти пять уже...
— И за это время вы не только не смогли скопить денег на новую машину, но и не пытались найти более денежную работу? Да и за все предыдущие годы тоже...
— Ну, вы же знаете, где мы живем! Это вам не Штаты, тут нас сто двадцать шесть миллионов на крохотном архипелаге, поди пробейся...
— Знаю. Некоторые жители этого архипелага к сорока годам стали миллиардерами.
— Ну нету у меня способностей к бизнесу... не всем дано.
— Понятно. Значит, работать под чужим началом вы не умеете, начать свое собственное дело не можете. Ну а что вам дано, в таком случае?
— В смысле?
— В прямом. Хоть какие-то таланты у вас имеются? Пусть даже коммерчески невостребованные.
— Н-ну... я не знаю...
— Может, вы стихи пишете?
— В училище писал, потом забросил...
Тирр проглотил порцию салата и предложил:
— Прочтите что-нибудь.
— Ну, я уже не помню... ну... вот, например: 'Когда гуляли с тобой мы под полной луной, твои глаза светились, как полночные звезды'...
— Ясно. Хокку писать и то вам не дано. Ну, про музыку и живопись я уже и не спрашиваю... Это вы будущей жене такое писали?
— Н-нет... была другая девушка, однокурсница... я, по правде сказать, тогда так и не решился с ней объясниться...
— Ясно. И ни под какой луной вы с ней тоже не гуляли. А с будущей женой вас, очевидно, мама познакомила?
— А вот и нет! Ну то есть не совсем... тетя.
— Итак, — подытожил маг, — жена бросила вас потому, что вы — тряпка и размазня без каких-либо заметных способностей, будь то в возвышенных или в практических областях. Это все, или есть еще причины? Лысина, дурной запах изо рта или от ног?
— Откуда вы...
— Опыт, Йошихара, опыт. Знаете, сколько таких, как вы, я уже перевидал? Ну давайте, договаривайте уж до конца. Раз позвонили, то нечего скрытничать. Вы импотент, не так ли?
— Нет! Ну то есть не совсем... 'это' я могу, а вот детей у нас никак не получалось... Доктор жене сказал — с ее стороны все в порядке...
— А вам что сказал доктор? Вы обследовались?
— Вы понимаете, я с детства ужасно боюсь ходить по врачам...
— Понимаю. Знаете, в чем ваша главная проблема, Йошихара-кун? — фамильярно спросил Тирр.
— В чем?
— В том, что вы лузер. Классический и безнадежный.
— Кто?
— О, небо, вы и английского не знаете? Loser. На японский это слово обычно переводят как 'неудачник', но это в корне неверный перевод. 'Лузер' происходит от глагола to lose — 'проигрывать'. Проигравший всегда знает, что сам виноват в своем проигрыше, и окружающие это знают, и относятся соответствующе. И поэтому, кстати, западный проигравший сохраняет шанс добиться выигрыша в будущем. Но у вас не так. 'Неудачник' происходит от слова 'удача'. Вы во всем вините слепой случай, рок, фатум, обстоятельства, ближних, дальних, работу, природу, небеса, весь мир — но только не самого себя! И вместо того, чтобы пытаться что-то реально исправить, вы будете умиляться собственной непутевостью и пить сакэ.
— Я не пью сакэ! Ну чуть-чуть разве что... когда на работе что-нибудь отмечают и всем наливают...
— Но все равно не пытаетесь ничего исправить. Видите ли в чем дело, Йошихара. Вы в этом мире никому не нужны. Вообще никому. Абсолютно. Вы — нуль. Ничтожество. Пустое место.
— И... это говорите мне вы? Сотрудник телефона доверия? Я думал...
— Вы думали, что вас тут будут утешать и отговаривать? Вы позвонили, чтобы услышать сладкую ложь вместо правды? Странные у вас представления о доверии... Собственно, вы и врачей боитесь по той же причине. И, что самое интересное, я ведь не сказал вам ничего нового. Вы же позвонили потому, что сами поняли свою никчемность по всем статьям. Точнее, поняли вы это давно, ну а признали только тогда, когда вам стукнул сороковник. Вот, кстати, еще одна классическая глупая пошлость у таких, как вы — привязывать оценки своей жизни к круглым датам. Да какое значения имеют эти цифры, круглые лишь потому, что у нас на руках по десять пальцев? Если человек ничего из себя не представляет в возрасте тридцать девять лет одиннадцать месяцев двадцать дней — неужели надо ждать еще десять дней, чтобы признать его жизнь провальной? Неужели за эти дни что-то изменится? Вы ведь сами сказали — вам уже поздно пытаться начать жизнь заново. Не могу с этим не согласиться.
— И что же по-вашему... мне и в самом деле стоит... ну...
Тирр кровожадно ухмыльнулся в трубку.
— Вы с этого и начали разговор, не так ли? Впрочем, нет, не так. У вас кишка тонка даже на это. Настоящие самоубийцы никому не звонят посреди ночи, даже записки редко оставляют — они просто идут и делают свое дело. А истеричные психопаты и ничтожества, неспособные обратить на себя внимание ничем иным, поднимают шум на всю округу: 'Ах, смотрите, смотрите, мне плохо! Ах, жалейте, утешайте меня, не то я с собой что-то сделаю!' Только ничего вы не сделаете. Поговорив со мной, вы уляжетесь в свою одинокую постельку и до утра будете жалеть себя, а утром с больной головой опять потащитесь в ненавистный офис, чтобы делать там работу за директорскую секретаршу, которую вы ненавидите и считаете дешевой шлюхой потому, что она никогда не даст такому, как вы. Описать вам дальнейшие перспективы, Йошихара-кун? Впереди у вас — ничего, кроме одинокой старости. Без семьи, без друзей, без любимого дела. Без денег, что весьма немаловажно. И без приличного здоровья, учитывая ваше отношение к медицине и отсутствие силы воли, необходимой для поддержания себя в форме. И вы все это понимаете не хуже меня. Но, тем не менее, не сделаете то единственное разумное, что еще можете сделать. Потому что вы трус.
