– Бог мой, леди! Наконец-то я Вас нашел. – Какой-то голос смутно пробивается сквозь дрему.

Может, он уйдет? Неужели у меня нет права даже на уединение? Слышу печальный вздох и бормотание по поводу грязи и мокрой одежды. Потом сильные руки поднимают меня с земли и относят в тепло автомобиля. Затем бережно укладывают на сиденье, убирая спутанные волосы с лица. Последнее, что я слышу:

– Все будет хорошо, Интегра. Сейчас я отвезу тебя домой.

В голове мелькает мысль, что ничего никогда уже не будет хорошо, и что больше у меня нет дома, ведь дом… И я вновь проваливаюсь в глубины беспамятства.

Тепло и сухо…и тихо… Укутываюсь в одеяло плотнее, нежась в уютной постели. Почему-то вспоминается мысль о доме. Ведь дом – это место, где тебя кто-то ждет, где ты нужен…Дома всегда тепло и безопасно, и… Резко распахиваю глаза: папа умер! У меня больше нет дома! Я теперь осталась одна, меня некому больше ждать, и у меня больше никогда не будет дома, НИКОГДА! Дыхание перехватывает, и дыра в груди услужливо напоминает, от чего я пыталась спрятаться на церковном кладбище. Сухие глаза нещадно щиплет, кажется, они еще и ужасно опухли. Молча, рыдаю без слез и снова засыпаю.

Не знаю, сколько времени прошло, но я вновь возвращаюсь в реальность. Глаза отекли до такой степени, что я с трудом разлепляю их до маленьких щелочек. Почему я не умерла, ну почему? Слышу шаги в коридоре и быстро закрываю глаза, благо это нетрудно. Пусть подумает, что я сплю. Дверь тихо приоткрывается, и шаги замирают около изголовья кровати. Уходи, уходи, уходи… – Леди… – начал было Уолтер, а потом вздохнул и вышел. С превеликим облегчением я свернулась под одеялом и в очередной раз сбежала от реальности. К сожалению ненадолго, хотя, может, это только кажется; я перестала ориентироваться во времени. Проснулась я от ощущения присутствия, потом почувствовала что-то влажное на глазах, вероятно, примочки. Я лежала думая ни о чем и обо всем, периодически чувствуя, как на мои глаза накладывают вновь смоченную материю. Дворецкий не пытался со мной заговаривать, и я была ему за это благодарна. Не знаю, сколько времени прошло, но я вдруг поняла, что нахожусь в комнате одна. Убрав с глаз компресс, я обнаружила, что опухоль почти спала, и вижу я довольно неплохо. Сухость и жжение тоже практически не беспокоили. Я ощутила легкое чувство благодарности, что было удивительно, ведь я была полностью опустошена эмоционально. Мне вдруг очень захотелось увидеть небо, и я попыталась встать с кровати, но не смогла даже сесть, и на миг запаниковала. Нужно просто сделать все постепенно, взяться рукой за спинку кровати, так будет проще. Ух, моя рука так дрожит, похоже, тело мое совсем обессилело. Увлеченная попытками сесть, я чуть не пропустила приход Уолтера. – Леди, вижу, Вы выглядите получше. Я набрал Вам ванную. – Я лишь покачала головой в ответ на это заявление. – О, но Вам действительно это необходимо. Вы почувствуете себя лучше, уверяю Вас! – У меня не хватает сил встать… – прокаркала я. Ужас, что с моим голосом!? Такому звучанию позавидовал бы отъявленный курильщик, к тому же пивший не просыхая несколько недель. – Ох, прошу прощения! Конечно же! Позвольте, я Вам помогу. Кажется, я слишком резко оказалась на ногах, мои ослабшие ноги не были готовы к столь неожиданной нагрузке и подкосились. Потолок стал стремительно улетать куда-то в сторону, и я уже приготовилась ко встрече с полом, но дворецкий успел меня подхватить. – Осторожнее, леди Интегра! Идите потихоньку, я буду Вас поддерживать. К тому моменту, когда мы доплелись до ванной комнаты, я уже была способна худо-бедно держаться на ногах. Я поблагодарила Уолтера за помощь и заверила, что сразу же позову его, если мне вдруг станет нехорошо. Стянув с себя одежду, которая была довольно грязной, впрочем, как и я сама, я погрузилась в просторную ванную, заполненную теплой водой и ароматной пеной. Кажется, мне и правда стало лучше. По телу разливалось тепло, и каждая клеточка расслаблялась и будто обновлялась. Я провалялась в ванной больше часа, просто наслаждаясь, потом хорошенько вымыла голову и вычистила грязь из под ногтей. Кажется, теперь я выгляжу получше. Представляю, в каком виде я была, когда Уолтер нашел меня около церкви. Пока я вытиралась и натягивала чистую одежду, живот напомнил мне о том, что у людей есть потребность в еде, и не мешало бы ее удовлетворить. Я разозлилась: какая еда, когда я должна скорбеть, но желудок абсолютно не интересовали мои умозаключения. Тем более, когда я вышла в коридор, сразу почувствовала запах еды, и это решило дело. Пока я расслаблялась в теплой водичке, Уолтер накрыл стол в моей комнате, и я в который раз испытала к нему благодарность. Кажется, он хорошо меня знает. По крайней мере намного лучше, чем я его, а ведь он служит у нас сколько я себя помню. Хотя в последнее время я понимаю, что никого не знала достаточно хорошо, даже собственного отца. От этой мысли чуть улучшившееся настроение вновь поползло к отметке ноль. Но уже через пару минут ужин исправил положение. С голодухи еда показалась мне поистине королевской, и я с трудом удерживалась от того, чтобы не начать набивать в рот все подряд, как голодная шавка. Когда я дособирала последние крошки, глаза мои уже слипались, и я побрела к кровати. Уолтер, как всегда, будто предугадывая нужный момент, пришел забрать посуду. Уже проваливаясь в сон, я все-таки нашла в себе силы прошептать «спасибо» этому человеку. Наверняка, ему тоже нелегко переносить смерть отца, ведь они, похоже, были знакомы еще задолго до моего рождения. А ведь ему еще приходится возиться со мной… Как бы то ни было, мысли мои разбежались, и я уснула спокойным восполняющим силы сном.

Я сидела у окна и читала книгу по экзорцизму, да-да, одну из тех, что я так ненавидела. Однако, никуда не деться, мне придется этим заниматься, хочу я того или нет, так что я по крайней мере постараюсь научиться, если не получать от работы удовольствия, то хотя бы относиться к ней нейтрально. Кстати, от Уолтера я узнала, что была четыре дня в полубредовом состоянии после похорон, неудивительно, что я была так слаба и голодна. Сейчас уже прошла неделя, и я стараюсь заново научиться следить за временем, что довольно сложно, потому что я постоянно выпадаю из реальности. Дворецкий улаживает всякие дела и формальности. Как хорошо, что мне этим заниматься не нужно! Вот и сегодня он куда-то уехал по делам. А ведь уже семь часов, я опять не следила за временем. Но, кажется, я слышу, что приехала машина.

Это действительно Уолтер. Я спустилась в холл, чтобы встретить его. Похоже, он здорово вымотался за этот день. – С возвращением, Уолтер. – Здравствуйте, леди Интегра. Как Вы себя чувствуете? – На его лице просматривается облегчение, хотя он и пытается это скрывать. Он всегда задает этот вопрос. Мне кажется, все еще опасается, что я могу что-нибудь натворить, хотя я вроде и не давала повода предполагать что-то подобное. – Как прошел день? – Я тоже всегда задаю этот вопрос. Мне хочется поговорить, но я действительно не знаю о чем, ведь раньше я не интересовалась этим человеком. – Все хорошо, но, боюсь, мне придется уехать на несколько дней. – Уехать? Но почему? – Зачем ему куда-то уезжать? Я что останусь в этом огромном доме совсем одна?! Видно паника все-таки отразилась на моем лице, потому что Уолтер быстро сказал: – Конечно, это не так срочно, я могу и не ехать… – Нет, все нормально, не нужно оставаться из-за меня! Просто я удивилась, что есть какие-то дела, которые нужно решать не в Лондоне. – Вы удивитесь еще больше, когда узнаете, что на днях должен приехать брат Вашего покойного отца. – Что? Брат? Я не знала, что у отца были родственники, он никогда мне не рассказывал! – Впрочем, к чему лукавить, он вообще мало говорил на посторонние от работы темы… – Они не слишком ладили последние лет десять… – по лицу дворецкого проскользнуло какое-то странное выражение, которое я не смогла разобрать. – Но теперь, вероятно, он приедет для, кхм, восстановления семейных связей. Я надеюсь, что вернусь до его приезда. Но если он успеет раньше, будьте осторожны, в смысле, Вы же его еще совсем не знаете. И если что, сразу же звоните мне, и я приеду. Сказать по правде, слова Уолтера изрядно меня встревожили. В воображении я уже рисовала этакого головореза, занимающегося темными делишками. Надеюсь, мое волнение не отразилось на лице, по крайней мере, я очень старалась, чтобы этого не произошло. Несколько чересчур бодрым тоном я заверила, что все нормально, и я прекрасно смогу побыть одна пару дней. Затем мы поужинали, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами, и я, заранее попрощавшись, отправилась спать.