– Свон, – мужчина обнял Эмму, зная, что она этого не хочет, – она любила тебя, как никого никогда не любила. Я знаю как она была счастлива с тобой, и если бы была возможность она бы вернулась с того света чтобы быть рядом с тобой, – Рик не говорил про Анджи, зная что Эмму нужно подвести к этому разговору.

– Я знаю, Рикк, я знаю, – снова почувствовала соленые дорожки Эмма, а от объятий ненавистного некогда человека ее снова с новой силой начало трясти, но она не стала вырываться. Не по тому, что ей нужно было утешение – просто не было ни сил, ни желания делать вообще что-либо. Хотелось свернуться калачиком и тихо умереть, чтобы никто не плакал, никто не скорбел и чтобы убить окончательно всю эту боль, которая так разрывает изнутри, заставляя сжиматься и просто кричать во все горло.

– А я не смогла ее уберечь. Я не смогла предотвратить этого. Я должна была остановить ее. Она не должна была приезжать на кладбище. Почему я идиотка не остановила ее?! Почему я жива, а она нет?! Я не хочу больше жить! Да поймите вы все, я не смогу без нее! Никогда не смогу! – крепко сжала перевязанное запястье Свон, делая физически больно себе, чтобы хоть немного уменьшить душевную боль.

– Эмма, это не только ты ее не уберегла. Мы все виновны, что она погибла, но теперь тебе нужно жить. Жить и любить, – шептал Кавана. Он понимал, что чувствует сейчас Эмма и от этого становилось еще больнее.

– Жить? – горько усмехнулась Эмма, – любить? – повторила она снова, – кого любить? Ради кого теперь жить? Она умерла, ушла, погибла, ее больше нет! Некого любить, Кавана! – крикнула Свон, вставая на ноги. И сильно ударила порезанным запястьем по стене, стараясь причинить себе как можно больше боли.

Рик вскочил и схватил Эмму за руки выше порезов.

– Дочь, Свон. Дочь! Вашу с Алекс дочь! Ради нее жить, ее любить. Она потеряла мать, и ты хочешь вообще оставить ее сиротой?! Теперь вся ответственность за нее на тебе и ты должна ей стать матерью не хуже, чем Алекс, – смотря в серые глаза, кричал Кавана, но с каждым словом его речь становилась тише.

– Анджи… – прошептала Эмма, – Господи, Анджи. Девочка моя… – вновь опустилась на пол Эмма, закрывая лицо руками и понимая, кому действительно будет неимоверно тяжело, когда она узнает.

Рик опустился вместе с Эммой, садясь на корточки.

– У тебя теперь есть дочка, которая тебя любит. Но ей сейчас будет крайне тяжело справиться со смертью матери, поэтому ты должна жить и быть с ней рядом.

– Она не должна узнать, раньше, чем я убью тех, кто это сделал, – резкий, свойственный только Эмме переход от одних эмоций к другим, – ты понял, Рик? Чтобы ни она, ни Скот ничего не знали об этом. Пусть малышка отдыхает и не думает пока. Я сама ей расскажу, – грубый и холодный, пронизывающий своей надменностью и резкостью тон и встающая на ноги блондинка, смотрящая таким же ледяным взглядом на Кавана.

– Черная Королева мертва, – Эмма умело скрыла свои эмоции на этих словах, – но ее память будет жить вечно! Она всегда будет с нами. Она всегда будет со мной. Она рядом, Рикк. Она рядом, – говорила Эмма и отчего-то действительно почувствовала правду в своих словах и неимоверную уверенность.

– Я рад, что ты смогла взять себя в руки. Ну, а теперь поклянись Анджи, что ты не сделаешь с собой ничего и будешь жить ради нее, – для своего спокойствия спросил Кавана

– Я обещаю, что не сделаю с собой ничего. Я буду жить ради нашей малышки. Ради памяти Алекс. Я буду жить… – проговорила даже больше для себя Свон и полными уверенности глазами смотрела на Кавану.

– Теперь я уверен, что будет все хорошо с тобой. А теперь, ты что намерена делать?

– Собери всех членов банды. Нам нужно всем вместе попрощаться с ней, почтить ее память, – все же для себя проговорила Эмма, хоть ей и было трудно это осознавать, – убийца не из наших, я уверена. Похорон не нужно. Она всегда останется с нами и будет рядом. Я верю в это, – уверенно говорила блондинка, – и еще, Кавана. Устрой мне встречу с Феликсом.

– Хорошо, я все сделаю. Но объясни, зачем ты хочешь поговорить с Митчелом? – мужчина с непониманием смотрел на Эмму.

– Мне нужна его помощь. Я уверенна он захочет отомстить за дочь, а я буду его оружием. Я хочу лично убить всех, кто даже косвенно причастен к этому.

– Он не даст тебе этого сделать. Тем более что мы даже не знаем, рассказала ли Алекс ему о тебе.

– Я постараюсь его убедить, дать мне это сделать, – зло прошипела Свон, – просто устрой встречу, Рик.

– Хорошо. Я уверен, что Феликс уже на пути в Чикаго. Его дети погибли с разницей в два дня, – с горечью сказал Кавана.

– Он считал Грэма своим? – спросила Свон.

– Он взял Грэма под свою опеку еще ребенком. Алекс тогда было лет семь, и они сразу подружились. Со временем Феликс начал считать Хантера сыном, а Александра братом, – ответил Кавана.

Эмма слушала и не знала, что сказать. Она понимала все чувства отца, который потерял и сына и дочь. Она знала какую боль он испытывает, она ведь чувствует тоже самое. Хоть и надела сейчас эту маску, но внутри она по-прежнему изнывает, и из последних сил выдерживает, чтобы не сорваться.

– Эмма, пойдем отсюда? Только я хотел спросить, куда ты теперь? – Кавана видел, как у Эммы внутри все переворачивается, но она все эмоции пытается заковать в себя.

– Как это куда, Кавана? – удивилась Свон, – у меня есть свой дом. Именно туда я и пойду, – резко отрезала блондинка.

– Эмма, прости, но я не понимаю, что в твоем понимании твой дом? Это твои развалины, которые ты называешь квартирой, это ваша квартира с Алекс или это ваш особняк, в котором вы жили все вместе? – эмоционально спросил Рикки.

– Джонс называет его еще клоповником, – усмехнулась зло блондинка, – это мой дом. Как был, так и остался. Мой законный дом.

– Свон, ты дура?! У тебя есть два места с хорошими условиями для жизни, а ты поедешь в свой клоповник? А когда ты заберешь Анджи, ты тоже ее туда привезешь? – спросил Кавана.

– Нет. Я продам ее, продам мотоцикл и куплю хорошую квартиру. Устроюсь на работу и ваш чертов наркомир больше не посмеет мне мешать и влезать в мою жизнь. Я никогда больше не позволю себе рисковать Анджеликой так, как рисковала Митчел, – грубо, но спокойно процедила Свон, и подошла к двери, стуча в нее кулаком.

– Джонс! Открывай, живо!

– Свон, у Анджелики теперь огромное наследство. А ты хочешь, чтобы она жила не понятно где? У нее есть дом, у нее всегда было все. Возьми деньги Алекс и открой свой легальный бизнес. Дай малышке ту жизнь, которую она заслуживает.

Эмма сверкнула серой молнией в Кавану.

– Ни ей, ни мне не нужны эти кровавые деньги. Я смогу дать Анджелике все, что она заслуживает, – и вновь стукнула кулаком по двери, – скажи ему, чтобы открыл.

– А если бы Алекс была жива? Продолжала то чем она занималась, ты бы тоже так говорила? Она погибла, чтобы ты и Анджи ни в чем не нуждались, – Кавана хотел донести до Эммы, что не нужно отказываться от денег, – и не забывай, Феликс ее дедушка, и он захочет видеть внучку и расскажет ей про Александру.

– Она погибла по своей же глупости! – крикнула Свон, – нужно было уезжать вместе с Анджеликой. А сейчас она ее бросила. Она предала свою дочь, когда возомнила себя всемогущей. Она мертва и больше не сможет дать Анджи все то, что она хочет. Больше не сможет подойти, обнять и поцеловать. Она мертва, Кавана! – крикнула Эмма, смотря прямо в глаза мужчине, и вновь за всей этой маской почувствовала жутчайшую боль, – если я возьму ее деньги, это означает, что я остаюсь в вашем мире. А я не хочу, чтобы Анджи потеряла еще и меня. Малышка этого не заслуживает, – совсем тихо закончила Эмма и вновь села на пол, понимая, что отрицание дается намного сложнее, чем она предполагала.

– Эмма, я понимаю как тебе тяжело, но я хочу, чтобы ты сразу поняла, что этот мир полностью не уйдет из вашей жизни. Поэтому обдумай основательно все свои действия и только тогда решай, что ты будешь делать, – Рик подошел к двери и постучал.