Звучало это неубедительно. Думаю, они и сами понимали, что уходят именно «просто так». Бросают… Как их самих выбросили в никуда, отзывая на передислокацию, читай — расформирование.
Я сам не видел, мне ребята рассказывали, когда первый из трех десантных полков начал выводить технику со складов, к забору воинской части вдруг стали стекаться женщины. Обычные тетки, стихийные, неорганизованные, замученные бытом и очень злые.
Мол, смываетесь, защитнички?! Бросаете, родимые?! А совесть–то есть? А мы тут как же? Вон, говорят, желто–зеленые уже лютуют, стреляют не разбирая — старый, малый, правый, виноватый! А теперь еще и вы уходите! А нам что — ложиться и помирать прямо здесь?! Нет, не пускаем их, бабы! Не пустим, и все! Вот тут, прямо перед воротами ляжем! И пусть они свою технику прямо через нас гонят — и так, и так пропадать! Словом, женщины наступали. Командир полка, пожилой подполковник Орелик (такая уменьшительно–гордая фамилия) охрип от мата, метался, хватался за кобуру, но ничего не мог сделать. Не стрелять же, на самом деле, по своему населению!
Хорошо, волонтеры подоспели. Окружили его, начали договариваться. Мол, ты, подполковник, оставь нам немножко техники со складов, а мы уж баб уговорим пропустить, не сомневайся.
Орелик сначала сильно нервничал, потом плюнул под ноги, вытер потный лоб собственной пилоткой и выбросил перед собой связку ключей с блямбами полковых печатей:
— Берите, черт с вами! Да что я, не понимаю что ли, мужики! У меня самого от всего этого бардака с души воротит! Все равно всё спишут к Божьей Матери! Нет больше нашей краснознаменной… Всё берите! Всё к черту!
— А что, Сема, не ваша ли это работа — организованный гнев мирного населения? — помнится, спросил я Семку Корбуха.
Сема, казак по рождению и агроном по образованию, блеснул на меня глазами:
— Да я тебя умоляю! При чем здесь мы? С ними же, как с сухой соломой, только окурок брось, а дальше — заполыхает…
Веселый был парень, смешливый, как школьница–хохотушка.
Его убили года полтора спустя. Даже не в бою, просто словил шальную пулю во время обычной, вялой перестрелки от окопов к окопам. Случайность. Тоже бывает…
Общесетевая независимая газета «Пионеры
вселенной» № 169 от 7 октября 2185 г.
Из статьи обозревателя Цезаря Камилина
«Вторичный натурализм и первичные
половые признаки».
За четыре года до высадки на Казачок
…остается только поздравить всех гомосексуалистов и лесбиянок с этим воистину прогрессивным решением Верховного Суда! Именно он, Верховный, расставил все точки над «і», указав в деле «Лацис против СМИ», что термин «натурал», в применение только к связям мужчина–женщина, является оскорбительным для других сексуальных групп. Следовательно, читая по тексту решения, «гомосексуальное и лесбийское партнерство тоже должно характеризоваться, как нормальная половая жизнь, не выходящая за рамки естественной физиологии. В отличие от виртуального секса, киберсекса или геномодифицирования половых органов, сами формы которых не являются натуральными…»
Формы органов или формы секса, уважаемые читатели?..
Ну а дальше коллегия Верховного Суда признает за вышеупомянутыми секс–группами право именовать себя «вторичными натуралами». Зрители встают и восторженно аплодируют!
Не будем спорить, Верховному Суду, конечно, виднее, что и как. По слухам, именно среди уважаемых членов суда уже не первый год разворачивается подковерная война между группировками гомосексуалистов и лесбиянок, в которой «розовые» выглядят все–таки активнее. (Да простит читатель за эту невольную двусмысленность!)
Вызывает только некоторое сомнение сама резолютивная часть решения, где гомосексуалисты и лесбиянки обозначены, как «вторичные натуралы». Вторичное — это ведь, кажется, что–то из области переваривания пищевых продуктов? Или я ошибаюсь?…
Планета Орион–2. Тюрьма «Форт Индепенденс».
За четыре месяца до высадки на Казачок
Уголовники постепенно перестали обращать на меня внимание, хотя, я чувствовал, все равно искоса наблюдают. Видимо, ждут ночи, решил я.
Ну да, разборки у них всегда происходят по ночам. Почему — не знаю. Традиция, наверное. Точно так же, как стратеги Генерального штаба всегда назначают боевые операции на какие–то немыслимые часы в 4, 5, 6 утра, не давая солдатам перед боем толком выспаться. Зачем? Если уж солдату перед боем не спится, в конце концов, можно вкатить себе успокаивающее с заданной часовой программой, ученые тут не врут, от него действительно нет никаких видимых последствий, проверял на себе неоднократно…
Я понимаю, раньше, когда воевали от рассвета и до заката — длинный световой день имел стратегический смысл, но сейчас, когда проблему освещения многокилометровых плацдармов можно решить, выстрелив в небо двумя–тремя «фонариками»…
Не могу врубиться! Тоже традиция, не иначе…
«Да, Усть–Ордынка!» — вспоминал я.
Убей желто–зеленого — попадешь в рай. Так сказать, девиз на все времена, универсальное руководство к действию, в котором съемная мишень варьируется на потребу дня. Цвет флага, раса, религия, пол — все это сугубо по вкусу… Зато сам девиз — старый, проверенный и действенный, как цианистый калий.
В войне смысла нет! В любой войне!
Это я начал понимать еще там, на Усть–Ордынке. Божий гнев, стечение обстоятельств, неожиданное всеобщее сумасшествие, чрезмерная активность звездных протуберанцев — все, что угодно. Можно объяснять войну и так и эдак, но искать в ней смысл не стоит. Как и в том, что ты на ней очутился. Что именно тебе, в настоящий момент, в данном месте, в конкретную историческую эпоху, выпало стрелять, убивать, умирать, гореть, разлетаться на молекулы за некую идею, придуманную кем–то, когда–то и где–то… Остается только сетовать на высшую, верховную несправедливость, но это занятие тем более неблагодарное. Не зря говорят, до царя далеко, а до неба — еще и высоко к тому же…
Так получилось! — единственное разумное объяснение. Кому–то выпала в жизни удача, а тебе — погоны и марш–броски, кому–то повезло, а тебе — обломилось. «Так фишка выпала!» — любил говорить Вадик Кривой (такая фамилия!), мой давний приятель по волонтерской роте. Она, эта фишка, у него и костями ложилась, и на ребро вставала, и даже в воздухе зависала неоднократно. Лихой был парень. Не знаю, где он сейчас, разминулись как–то, разбросала жизнь…
Словом, Вадик, хоть и не учился на историческом, но интуитивно понимал, что не стоит задаваться вопросом — почему мы воюем? Понимал, что войну нужно принимать как данность, как зерро, время от времени выпадающее на рулетке по закону случайных чисел. И в этой данности гибнут хорошие, правильные ребята, а какая–нибудь сволочь жирует в тылу и даже наживается на поставках. Нет, подобный фатализм не имеет ничего общего с трусостью, уцелеть любыми путями — это другое, нечто более простое, желудочно–кишечное… Ты воюешь, ты — «свой», ты — настоящий мужик, ты втыкаешься гермошлемом в землю и ползешь под огнем рядом с такими же настоящими мужиками…
Так фишка легла! И только так можно понять войну, где вопросы «Почему?», «За что?» — бессмысленное сотрясание воздуха. Понять, принять и, по возможности, уцелеть, если выпадет… Она! Фишка! Закон вероятности! Ничего больше… Потому что даже в Бога, а это, по мнению большинства, — воплощение не просто любви — концентрированной надежды на справедливость, на войне не очень–то верится. Хотя, казалось бы, должно быть наоборот, но — не верится, не видят глаза, не принимает разум, что над всем этим нелепым побоищем витает носитель какого–то «высшего смысла». Разве что иногда, когда ракетные батареи вжимают в землю атакующее подразделение, вырвется из глубины подсознательное — «Господи, пронеси!», но это скорее из области пережитков…
Вообще мне кажется, что атеизм возник не от избытка разума и науки, зародился он именно на войнах, где вся жестокая бессмысленность происходящего быстро доходит даже до законченных идиотов…
На Усть–Ордынке мы проиграли кампанию. Желто–зеленые постепенно захватили весь материк, а остатки нашей Повстанческой армии укрепились на Хантайском нагорье, как на последнем рубеже обороны, уже безо всякой надежды, с одной только злостью в душе. И стоять собирались насмерть — деваться все равно было некуда. Поэтому, когда от Межпланетного Красного Креста поступило предложение эвакуировать нас на своих транспортных звездолетах в рамках программы гуманитарной помощи, — это решение устроило обе стороны. Желто–зеленые тоже понимали, во что им обойдется штурм каменистой гряды, представляющей из себя со своими скалами и пещерами своего рода природную крепость. Тем более, если ее занимает двадцатипятитысячная, доведенная до отчаяния армия ветеранов…
