Я дам определение научной фантастике, прежде всего назвав, чем она не является. Научную фантастику нельзя определить как «рассказ (пьесу, роман), действие которого происходит в будущем», поскольку существует такой жанр, как космические приключения. Там действие происходит в будущем, но это не научная фантастика — это именно приключения, битвы и войны в космосе с участием сверхсовершенной техники. Почему же это не научная фантастика? Казалось бы, все признаки налицо, и Дорис Лессинг, например, относит такие произведения к научной фантастике. Однако в них отсутствует важнейший элемент научной фантастики: ярко выраженная новая идея. Кроме того, действие научно-фантастического рассказа или романа может происходить и в настоящем времени — в альтернативной вселенной. Итак, если отрешиться от будущего и от сверхсовершенных технологий, что, собственно, можно будет назвать научной фантастикой?

У нас имеется вымышленный мир — это первый шаг. Общество, которого на самом деле не существует, но которое построено на основе известного нам общества; то есть известное нам общество служит отправной точкой. Общество, описанное в произведении, представляет собой результат развития нашего общества — быть может, в перпендикулярном направлении, как бывает в случае рассказа или романа об альтернативном мире. Это наш мир, смещенный мысленным усилием автора, преобразованный в нечто такое, чем он не является — или, может быть, пока еще не является. Он должен отличаться от нашего мира, по крайней мере, в каком-нибудь одном отношении, и этого довольно, чтобы начали происходить события, невозможные в нашем обществе и вообще ни в одном известном обществе современности или прошлого. Такое смещение должно опираться на логически непротиворечивую идею, то есть смещение должно быть концептуальным, а не просто затейливой причудой автора. В этом — суть научной фантастики: концептуальное смещение законов общества, благодаря которому в уме автора возникает новое общество, переносится на бумагу и уже с бумаги производит своего рода потрясение в сознании читателя — потрясение неузнавания. Читатель сознает, что живет не в том мире, о котором читает.

Далее нужно отделить научную фантастику от фэнтези. Это сделать невозможно, и, чуточку подумав, мы поймем почему. Возьмем для примера псионику, возьмем мутантов из чудесной книги Теда Старджона «Больше чем люди». Если читатель верит, что такие мутанты могут существовать, он воспримет повесть Старджона как научную фантастику. Если же он считает, что подобные мутанты невозможны и никогда не будут возможны, как волшебники или драконы, то он читает фэнтези. В фэнтези речь идет о том, что, по общему мнению, признано невозможным, а в научной фантастике — о том, что, по общему мнению, считается возможным при определенных условиях. По сути, здесь речь идет о суждении, поскольку вопрос о том, что возможно и что невозможно, не имеет объективного ответа. Все зависит от субъективной точки зрения автора и читателя.

Попробуем теперь определить, что такое хорошая научная фантастика. Концептуальное смещение, а иными словами, новая идея должна быть действительно новой (или свежей вариацией старой идеи). Она должна бросать вызов интеллекту читателя, пробуждать в его сознании мысль о возможностях, о которых он раньше даже не задумывался. Таким образом, «хорошая научная фантастика» — оценочный термин, необъективный по своей сути, и все же я считаю, что хорошая научная фантастика объективно существует.

На мой взгляд, лучше всего это сформулировал доктор Уиллис Макнелли из Калифорнийского университета в Фуллертоне. Он сказал, что истинный герой научно-фантастического рассказа или романа — не персонаж, а идея. В хорошей научной фантастике эта идея нова, она пробуждает мысль, а главное, вызывает в сознании читателя цепную реакцию связанных с данной идеей размышлений — так сказать, разблокирует разум читателя, и он начинает творить подобно писателю. Таким образом, научная фантастика, в отличие от большей части мейнстрима, будит в читателе творческое начало.

Мы (я в данном случае говорю о себе как о читателе) читаем научную фантастику, потому что нам нравится ощущать эту цепную реакцию идей, порожденную прочитанным. А потому лучшая научная фантастика — это, в конечном итоге, сотрудничество автора с читателем, когда оба участвуют в творческом процессе и получают от этого удовольствие. Радость — главная составная часть научной фантастики. Радость открытия нового.

Файл отсутствует :(

Когда мне предложили написать предисловие к этой книге, я отказался. Это никак не связано с моим отношением к творчеству Филипа Дика. Дело в другом: я уже высказал все, что мог, на эту тему. Тогда мне напомнили, что говорил я все это в разных местах. Даже если мне нечего добавить, все же, заново изложив здесь свои взгляды, я сделаю доброе дело для читателей — вряд ли кто-нибудь из них читал или слышал все, сказанное мною прежде.

Я подумал, просмотрел кое-что из написанного. Что имеет смысл повторить, что имеет смысл добавить? Я встречался с Филом несколько раз, в Калифорнии и во Франции, и так получилось, что мы написали в соавторстве книгу. Во время совместной работы мы переписывались и часто разговаривали по телефону. Фил мне нравился, я восхищался его книгами. Его чувство юмора проявлялось главным образом в телефонных разговорах. Помню, однажды зашла речь о полученных им как раз в то время процентах с продаж его книг. Фил сказал: «Я получил столько-то сотен во Франции, столько-то в Германии, столько-то в Испании… Хе-хе, звучит прямо как ария с перечислением из «Дон Жуана»!»

Я уже говорил раньше о его юморе, о том, как он играл с общепринятым представлением о реальности. Я даже придумывал какие-то обобщения насчет его характера. Но к чему перефразировать, если у меня в кои-то веки есть вполне законный повод процитировать самого себя?