Все засмеялись, включая Мариссу. В любом случае, она была слишком сильно увлечена Аароном, чтобы воспринимать Дина всерьез.

Ноа выпил. Я выпила.

Корин выпила. И улыбнулась.

Ноа слегка покраснел.

Это случилось летом после девятого класса, когда я отправилась с мамой во Францию. Они переезжали. Я ехала погостить.

Перед моим отъездом у нас с Ноа состоялся «разговор». Мы не расставались, но сошлись на том, что если летом что-то случится, это не станет трагедией. Тогда это так казалось логичным. По крайней мере, мне. Мы с Ноа встречались меньше восьми месяцев, я на целых два месяца собиралась в Европу и решила, что там наверняка найдутся симпатичные европейские мальчишки, с которыми можно будет пофлиртовать. Мне хотелось приключений. Нам было всего пятнадцать лет, и казалось глупым оставаться в официальных отношениях на все лето. Мы бы только обижались друг на друга и все такое.

Конечно же, когда я оговаривала возможность встречаться с другими, то представляла, что делать это буду именно я. Не он. И уж точно не с кем-то из нашей школы.

Не думала, что буду скучать по нему так сильно, как потом скучала.

Я думала: Франция! Романы! Шоколад! Французские мальчики будут целовать меня на Эйфелевой башне! Я не ожидала, что почувствую себя не в своей тарелке. Не думала, что языковой барьер станет серьезным препятствием. Не могла представить, что мать и брат с таким рвением займутся обустройством новой жизни, что у них не останется времени на меня. Не ожидала, что наши с Ноа электронные письма и телефонные звонки окажутся жизненно важными. Мы разговаривали каждый вечер, и я решила, что он, ожидая моего возращения, чувствовал себя таким же одиноким. Я всегда звонила ему перед тем, как лечь спать – в Уэстпорте в это время было около пяти вечера. И ни разу он не сказал: «О, кстати, никогда не догадаешься, где только что побывал мой язык! Во рту Корин!» Мы спланировали наш вечер в день моего возвращения.

Пока меня не было, Пенни распаковала все мои вещи, перевезенные из маминого дома: одежду, книги, керамическую подставку для ручек… Все было аккуратно разложено по различным предметам мебели, принадлежавшим папе и Пенни. Я сидела на кровати с балдахином, которую выбрала для меня Пенни, когда они с папой только въехали, и оглядывала комнату, чувствуя себя одновременно скованно и комфортно. А потом бросилась в душ, чтобы подготовиться.

Когда Ноа остановил свой велосипед на нашей подъездной дорожке, я выбежала на улицу и поцеловала его еще до того, как он слез с него.

Мы встретились с нашими друзьями на пляже Компо-Бич. Корин тоже была там. Я ничего не замечала. Была приветливой и милой, но внутренне ликовала: ведь я только что вернулась из умопомрачительного путешествия во Францию, а они… А что они делали все лето? Зависали в торговом центре? Очень оригинально. Я встряхивала по-французски уложенными волосами, а моя сияющая кожа говорила сама за себя. С романом на каникулах не задалось, зато я вернулась из Франции горячей красоткой. Пока мама и брат обустраивались, я загорала на заднем дворе или гуляла. Кожа приобрела ровный загар, у меня была классная стрижка, и, несмотря на съеденные килограммы французского хлеба и сыра бри, моя фигура осталась стройной. Чтоб вы знали, француженки не толстеют.

Я, словно идиотка, разгуливала по Компо-Бич.

Наверное, именно так Корин и думала – что я была наивной идиоткой. Она облизывала губы, теребила волосы, а я невольно терялась в догадках, к чему бы это.

– Я ни с кем не встречалась во Франции. Просто хочу, чтобы ты знал, – сказала я Ноа позже, когда мы стояли на крыльце моего дома.

Я ждала, что он скажет: «Я тоже ни с кем не встречался – ведь я безумно тебя люблю!» Хватило бы даже простого «Я тоже».

Но вместо этого он покраснел и принялся разглядывать свои кроссовки, а затем начал нервно перебирать пальцами. И тут я поняла. И догадалась, с кем. То, что он ничего мне не сказал и позволил пойти на встречу с друзьями абсолютно ни о чем не догадывающейся, взбесило меня даже больше, чем сам факт измены.

Надо же! Он молчал, когда я спрашивала Корин, как она провела лето! Которое, кстати, у нее выдалось просто потрясающим. Она встречалась с моим парнем!

Пока Ноа рассказывал мне все, по моим щекам струились слезы.

– Ты заставляешь меня плакать, – произнес он с мокрыми глазами.

– Вот и хорошо!

– Прости, – сказал он. – Я урод! Просто я решил, что ты будешь встречаться с этими французскими кретинами… а тут Корин. Черт. Мне жаль.

– Правда? – спросила я. У меня было такое ощущение, словно полюса поменялись местами. Словно все, во что я верила, перевернулось с ног на голову. И это происходило уже не в первый раз. – Ты бы рассказал сам, если бы я не спросила?

– Конечно! – глядя себе под ноги, воскликнул он. – Я собирался тебе рассказать.

– Сегодня?

– Да… наверное…

– Наверное?

– Просто я так счастлив, что ты вернулась домой!

– Мне плевать! Ты же сейчас поедешь сразу к ней?

– Нет же, нет! Эйприл… Но ты же сама сказала, что мы можем встречаться с другими!

Я потребовала, чтобы он рассказал подробности. Тогда это казалось хорошей идеей.

Что именно вы делали? (Только целовались.) Никто никому не залезал под одежду? (Было, но не далеко.) Но и этого достаточно. Ниже ремня было? (Нет-нет, не было.) Почему я должна тебе верить? (Я бы не стал лгать.) Сколько раз это происходило? (Немного.) Сколько именно? (Два, может быть, три. Максимум четыре.) Где? У тебя дома? (На пляже.) На Компо-Бич? Откуда мы только что вернулись? (Да.) Каждый раз? (Почти.) Значит, не каждый. Где еще? У тебя дома? (Нет. Ни разу. У нее.) Ты был у нее дома? В ее комнате? (В гостиной.) И что, ты видел членов ее семьи? (Только один раз.)

Перед глазами у меня заплясали черные точки. Сердце закололо. Я оседала все ниже, ниже и ниже.

Я больше ни разу не ездила во Францию. Когда-нибудь мне придется, конечно. Ведь мама и Мэтью живут там. И нужно будет навестить их. Скоро. И, клянусь, я не ездила туда не только потому, что не хотела оставлять Ноа без присмотра. Мой брат провел рождественские каникулы в Уэстпорте, так что пока мне особенно незачем было ехать к ним. К тому же, прошлым летом мама с братом сами приезжали сюда. Но мама хотела, чтобы я приехала этим летом. Она ждала, что я приеду.

И, может быть, я все-таки поеду. Я еще не была уверена. Ведь столько всего происходило. Ну, вы в курсе.

И дело не в том, что я не доверяла Ноа. Я доверяла.

Когда мы только начали встречаться, я спросила его, изменял ли он кому-нибудь.

– Никогда, – ответил он. – А ты?

– Никогда, – сказала я ему. Никогда в жизни.

Мы не прогуляли первый учебный день зимнего семестра. Мы безнадежно опоздали.

Почему?

Потому что, как выяснилось, существует два разных средства – жидкость для мытья посуды «Севенс Дженерейшн» и жидкое мыло «Севенс Дженерейшн». Глядя на бутылки, разницу не увидишь. Обе белые. На обеих фотографии травы и неба. Для стороннего наблюдателя (то есть меня) они выглядели идентичными близнецами. Близнецами, которые носят одинаковую одежду, чтобы морочить голову окружающим.

До своего фиаско с мылом я, не торопясь, собиралась в школу.

Проснулась я на рассвете. Причин было несколько. Во-первых, шторы в подвале пропускали свет. Во-вторых, все для меня было новым – новый дом! Новая кровать! Новый полоток! В-третьих, я слышала, как над головой расхаживает Ви. Ну и кроме всего прочего, я была из тех чудачек, кто считает первый день занятий захватывающим.

Я разложила на столе свой школьный наряд – один из свитеров Ви с низким вырезом, ее ожерелье из искусственных камней на черной замшевой ленте и свою любимую пару джинсов.

Когда я поднялась наверх, Ви, еще в спортивной одежде, убирала пиалу в посудомоечную машину.