В том же Дагестане в конце XIX века, на сельдяных промыслах рабочие жили в сырых одноэтажных бараках с земляными полами. Постелью служил холщовый мешок и наволочка, набитая соломой. Работали с раннего утра до позднего вечера с часовым перерывом на обед. Таким образом, серьёзные проблемы вставали перед предпринимателем только в том случае, когда ему был необходим более или менее постоянный состав работников, обладающих определёнными навыками. В остальных случаях быт и здоровье работающих никого не интересовали ещё и потому, что для самих рабочих такое положение было временным, и это они осознавали со всей определённостью ещё до поступления на работу. Едва ли дела могли обстоять иначе на предприятиях с неполным рабочим годом, производстве, связанном с сельским хозяйством, на рыболовных промыслах. Здесь не вставали вопросы быта как причина вспышек социальной активности трудящихся, если положение не доходило до того, что возникала прямая угроза жизни и здоровью людей.
Зато на крупных промышленных предприятиях, железной дороге этот вопрос стоял куда более остро. Материалы санитарной комиссии врачебной службы Владикавказской железной дороги за 1903 г. свидетельствуют о том, что руководству дороги не были безразличны бытовые условия своих сотрудников, а последние не всегда внимательно относились к состоянию собственного жилья и рабочих мест.
Санитарная комиссия требовала замены нар в два яруса на один, там где рабочие жили в казармах. Упоминается, что "разные саманные и временные постройки и бараки царицынской и ставропольской ветви требуют больших расходов на их содержание и возобновление",при этом замечая, что "трудно рассчитывать на то, чтобы ассигнования на это были разрешены". На станции Тихорецкой "имеются пять бараков, где живут низшие служащие пути и эксплуатации... бараки необходимо уничтожить, так как в течение 6 лет существования и сами бараки и почва кругом их сильно загрязнены, что представляет опасность для здоровья". Осмотр жилых домов рабочих дороги показал, что в ряде случаев самими сотрудниками нарушаются правила гигиены, элементарные санитарные нормы (отсутствие отхожих мест, грязь и дождевая застоялая вода во дворах, мусор и отбросы не доносятся до ящиков и т.п.). В этом трудно упрекнуть работодателя. Дело здесь, представляется, в недостаточно высоком уровне культуры быта самих рабочих, а проще говоря - в их неопрятности.
Комиссия, в качестве мер для борьбы с подобными явлениями предлагала штрафовать виновных (на 50 коп.) и ввести постоянную службу санитарных надзирателей, выборных из числа жильцов. Всего досмотру было подвергнуто 20 пунктов по линии Ростов-Владикавказ, Тихорецк-Екатеринодар - и не единого положительного отзыва. Чаще всего встречается формулировка типа: "Во дворе 4-ой дистанции много мусора и отбросов, необходимо чаще убирать и следить за чистотой". Такими оставались условия быта рабочих Северного Кавказа накануне революции 1905-1907 гг.
В сообщении о забастовке рабочих строящейся Армавир-Туапсинской железной дороги в 1912 г. одной из причин этого события указаны бытовые условия. Заметка в столичной газете "Речь" рисует адские условия, в которых жили строители магистрали: "Вблизи района работ не имеется ни базаров, ни лавок. Кулаки пользуются этим и вместо сахара продают конфеты по 50-60 коп. за фунт. Рабочие совершенно не обеспечены жилищами. Наспех сколоченные бараки представляют из себя скорее загоны для скота, нежели подобие человеческого жилья. Нары в бараках сплошные, общие для мужчин и женщин, женатых и холостых. Но и бараков оказалось недостаточно для размещения всей массы рабочих: часть поместили в землянках. Медицинская помощь отсутствует. Фельдшер, указавший кому следует на этот факт, немедленно был арестован. А между тем масса людей страдает лихорадочными и тифозными заболеваниями. Бани нет".
Материалы, относящиеся к более позднему времени, свидетельствуют о том, что положение дел вплоть до 1917 года существенно не изменилось. По-прежнему рабочие, занятые в отраслях, требующих более высокой квалификации, жили в более сносных условиях в сравнении с низко квалифицированными или временными.
Об отношении к последним говорит тот факт, что количество временных (например, строительных) рабочих никогда и никем не учитывалось, и судить о нём можно только приблизительно. Антисанитария была обычным для строек явлением. Характерный случай описывается в газете "Северный Кавказа" за 1913 г.: "пятеро рабочих, работавших у подрядчика Проточанского, заболели тифозной лихорадкой. Их тут же выселили из барака во двор". Исключительно неудовлетворительными были жилищно-бытовые условия у рабочих нефтепромыслов Грозного. Жильём здесь, чаще всего, служили дощатые сараи, камышовые шалаши, землянки или, в лучшем случае, бараки. Пол обычно был земляной, в результате чего грязь и затхлый запах, плохое снабжение питьевой водой приводили к частым вспышкам инфекционных заболеваний. Условия быта рабочих, занятых в нефте- и горнодобывающей промышленности, были во многом схожи. Это объясняется необходимостью компактного поселения работников, расположения их в непосредственной близости с местом разработок, которые часто оказывались в дали от населённых пунктов и средств коммуникации.
В этом отношении показательны результаты особой следственной комиссии для предприятий "Эльборус" Баталпашинского отдела Кубанской области в августе 1916 г. О положении рабочих на руднике можно судить по тому, что на заказ рабочему бюро в Гельсингфорсе, руководством был получен отказ, так как не удалось найти рабочих, согласившихся бы работать в таких условиях. Рудник расположен в 155 верстах от железной дороги и вообще населённых мест. Рабочие находились в полной зависимости от владельцев разработок. Для выполнения заказа был необходим труд некоторого числа подготовленных рабочих, поэтому, чтобы остановить высокую текучесть, администрация устроила особую колонию для рабочих, "в которой имеется несколько домов и казарм для семейных и холостых... в колонии расположены артельные кухни, бани и особый барак для заразных больных. Кроме того, в предприятии имеются: частная лавка для продажи различных товаров, хлебопекарня, харчевня, особая казарма для рабочих-карачаевцев, амбулатория". Для удовлетворения духовных потребностей рабочих была устроена часовня. В итоге комиссия заключила, что положение дел на руднике заслуживает удовлетворительной оценки. Несмотря на эти усилия, текучесть оставалась очень высокой, что характерно для подобного рода предприятий. Так на вышеупомянутом руднике из 170 рабочих большинство поступило в том же 1916 г., годом ранее - 69, а более двух лет всего 7.
Фото 17. Рудообогатительный завод акционерного общества "Эльборус" 1914 г.
Среди требований забастовщиков, во время известных событий на нефтепромыслах Грозного в августе 1913 г., были и требования, которые позволяют нам судить о быте промысловых трудящихся. В частности они требовали: установить плату за квартиру в размере 18 руб.; устроить общие столовые при каждом бараке; столы обить цинком; в одинарных квартирах устроить тёплые коридоры; построить на посёлке молитвенный дом; увеличить прачечную...; построить кирпичные клозеты; установить сан. надзор...; в общих казармах кровати распложены одна от другой на 1 аршин для прохода; устроить на посёлке хорошее отопление и освещение; построить молитвенный дом для магометан.
Фото 18. Грозненские нефтепромыслы.
В несколько лучших условиях находились рабочие Владикавказской железной дороги. По крайней мере, ещё в 1910 г. из 121 186 человек железнодорожных рабочих и их семей 67 030 чел., или 55,3% проживали на частных квартирах, в домах и т.п., но не в бараках. Кроме этого, администрация содействовала своим рабочим в постройке собственного жилья. О помощи в бесплатном перевозе леса говорит масса прошений в управление Владикавказской железной дороги. Рабочие имели возможность приобрести кирпич, цемент и иные стройматериалы по льготным ценам. Более того, некоторые рабочие злоупотребляли своим положением, наживаясь за счёт перепродажи, полученных по низким ценам, строительных материалов населению по ценам коммерческим. Временные рабочие не имели никакого статуса, а соответственно и каких-либо прав. Эта категория, по сути, была ближе люмпену, нежели наёмным (особенно промышленным) рабочим. Последние, хотя и имели более или менее стабильный заработок и жильё, не имели никакой перспективы существенно улучшить своё положение или качественно изменить судьбу своих детей. Денег хватало с трудом на питание и самые необходимые вещи. Резко очерченные социальные рамки, определяемые общественной структурой государства, прежде всего лишали рабочих какой-либо надежды вырваться из них, честно зарабатывая на жизнь, мирными средствами разрешить это противоречие. В ряде случаев в силу различных причин неудовлетворёнными оставались самые насущные потребности человека: в крове, семье, возможности свободного вероисповедания.
