Трое, не торопясь, проверяли и налаживали аппаратуру. Особенно строго они следили за угловатой махиной воздухоочистителя и подключенными к нему пузатыми баллонами.

Предельное фокусное расстояние позволяло показать все на экране телевизора, как с расстояния десяти метров, только что не видно стрелок приборов. Даже при среднем увеличении отчетливо различались две трубы, уходящие в толщу лунной пыли — к незримой «Селене».

Все мирно, спокойно — не то, что час назад. И так будет, пока не доставят следующую партию снаряжения. Оба пылеката пошли обратно в Порт-Рорис; теперь там закипит работа. Инженеры и техники испытывают и монтируют оборудование, которое, как они надеются, проложит путь к «Селене». Чтобы все приготовить, нужно еще не менее суток. До тех пор, если не произойдет ничего непредвиденного, Море Жажды будет безмятежно нежиться в лучах утреннего солнца. На новые кадры для телезрителей сейчас рассчитывать не приходится.

С расстояния полутора световых секунд в командную рубку «Ауриги» долетел голос режиссера.

— Славно поработали, Морис, Жюль. На всякий случай записываем изображение, но наш следующий выход в эфир не раньше выпуска последних известий в ноль шесть ноль ноль.

— Какие отклики?

— Превосходно, блеск. И намечается еще интересный поворот. Все сумасбродные изобретатели, какие когда-либо пытались получить патент на новую скрепку, наперебой предлагают свои идеи. Мы выпустим несколько человек в шесть пятнадцать. Вот будет потеха!

— А что, глядишь, кто-нибудь из них и придумает что-нибудь дельное.

— Может быть, хотя вряд ли. Те, что потолковее, будут нас за сто километров обходить, когда увидят, как мы расправляемся с их коллегами.

— А что вы задумали?

— Все идеи будут рассматриваться вашим ученым другом, доктором Лоусоном. Мы уже репетировали, он с них живьем шкуру снимает.

— Моим другом? — восстал Спенсер. — Да я с ним всего два раза встречался. При первой встрече извлек из него десять слов, во время второй он уснул у меня на руках.

— С тех пор он сделал большие успехи, хотите верьте, хотите нет. Да вы сами увидите через… через сорок пять минут.

— Мне не к спеху. К тому же меня сейчас занимает одно: что замышляет Лоуренс? Он уже выступал? Попробуйте добраться до него, пока затишье.

— Он страшно занят, отказывается отвечать. Похоже, инженеры вообще еще не решили, как действовать. Испытывают в Порт-Рорисе всевозможные варианты, собирают снаряжение со всей Луны. Мы вам сразу передадим, как только что-нибудь узнаем.

Морис Спенсер уже привык к этому парадоксу: часто репортер не видит общей картины, хотя бы он был в самой гуще событий. Он толкнул снежный ком — дальше лавина катится независимо от него. Конечно, Спенсер и Жюль поставляют самые важные кадры, но в целом подачу материала определяют информационные центры на Земле и в Клавии. Хоть бросай Жюля и мчись в штаб.

Разумеется, это невозможно. Да если бы ему и удалось, он очень скоро пожалел бы об этом. Морис Спенсер чувствовал: это не только вершина его карьеры, но и поворотный пункт. Не быть ему больше спецкором; он сам себя обрек на какой-нибудь руководящий пост. Хорошо еще, если ограничатся тем, что посадят его в уютное кресло перед батареей мониторов в телестудии Клавия.

На борту «Селены» по-прежнему царила тишина, но тишина спальной, а не покойницкой. Скоро спящие начнут просыпаться, для них наступит день, дожить до которого они уже не надеялись.

С трудом сохраняя равновесие, Пат Харрис стоял на спинке кресла и исправлял поврежденный кабель. Слава богу, что бур попал в эту точку. Пять миллиметров левее, и замолкло бы радио; тогда все оказалось бы куда сложнее.

— Включите третий рубильник, доктор, — попросил он, сматывая изоляционную ленту. — Как будто все в порядке.

Вспыхнули лампы главного освещения, ослепительно яркие после алого аварийного света. И в тот же миг что-то взорвалось, да так неожиданно, что Пат от испуга сорвался со своей ненадежной опоры. Прежде чем его ноги коснулись пола, он уже сообразил: кто-то чихнул… Кажется, он перестарался, охлаждая кабину.

Интересно, кто очнется первый? Хорошо, если Сью — можно будет поговорить без помех. Данкена Мекензи он не стеснялся; правда, Сью может рассудить иначе.

Кто-то зашевелился под одеялом. Пат поспешил на помощь, но вдруг остановился и горестно вздохнул. Увы, всякому везению есть предел, и капитан должен выполнять свои обязанности. Пат нагнулся над щуплой фигурой, силящейся подняться на ноги, и заботливо произнес:

— Как самочувствие, мисс Морли?

Попасть в лапы телевидения было для доктора Лоусона и полезно, и вредно. Став телезвездой, он обрел уверенность в себе, оказалось, что мир, который Том Лоусон упорно презирал, нуждается в его знаниях и талантах. (Том не думал о том, что его могут снова забыть очень скоро — едва кончится происшествие с «Селеной»). У него появился случай доказать свою искреннюю преданность астрономии; в обществе одних только астрономов она как-то блекла. И, разумеется, доктор Лоусон был рад хорошему гонорару.

Но программа, в которой он участвовал, была словно нарочно составлена так, чтобы подтвердить давнее убеждение Тома, что большинство людей либо негодяи, либо глупцы. И трудно винить агентство «Интерплэнет Ньюс», не устоявшее против соблазна заполнить удачным номером долгую паузу, когда на плоту не происходило ничего существенного.

То, что Лоусон находится на Луне, а его жертвы — на Земле, техников не смущало; эта задача была давным-давно решена телевидением. Все равно программу нельзя было передавать прямо в эфир: ее записывали на ленту и вырезали паузы — те самые две с половиной секунды, которые требовались радиоволнам на путь до Луны и обратно. Участников передачи это, конечно, не выручало, но зритель, просматривая обработанную искусным редактором ленту, не ощущал никакого неудобства от того, что действующие лица были разделены расстоянием около четырехсот тысяч километров.

В числе слушателей был и главный инженер Лоуренс. Он удобно лежал на поверхности Моря Жажды, глядя в пустынное небо. Впервые за много часов выдалась передышка, но мысли роились в голове, не позволяя уснуть. Не говоря уже о том, что Лоуренс просто не мог спать в скафандре. Да и не нужно это: первые иглу уже в пути из Порт-Рориса. Как только их доставят, он устроится с удобствами, которые и заслужены, и необходимы.

Что бы ни говорили изготовители, больше суток в скафандре не проработаешь с полной отдачей. Причин много, и все они более или менее очевидные. Взять хоть эту отвратительную «космическую чесотку», которая поражает поясницу — и другие места — после суточного заточения в гермокостюме. Врачи уверяют, что это чисто психологическое, и многие космические эскулапы героически носили скафандр по неделям и больше, чтобы доказать это. Увы, их пример не помог искоренить недуг…

Космические скафандры породили свой фольклор, обширный и многоликий, не всегда пристойный, с особой терминологией. Никто не знает точно, почему одна знаменитая модель семидесятых годов была названа «Железной Девой», но любой космонавт охотно объяснит, за что выпущенная в 2010 году «Модель XIV» получила имя «Камеры Пыток». Иное дело, что не всякий поверит, будто скафандр был создан женщиной-инженером с садистскими наклонностями, которая вознамерилась жестоко отомстить противоположному полу.

Пока что Лоуренс чувствовал себя совсем неплохо. Радио доносило голоса воинствующих дилетантов, вдохновенно излагающих свои идеи. Что ж, возможно (хотя и мало вероятно), кто-нибудь из этих необузданных мыслителей и придумает что-нибудь толковое. На памяти главного такие вещи случались, и он был готов слушать предложения более терпеливо, чем доктор Лоусон, который явно никогда не научится снисходительно относиться к дуракам.

Том Лоусон только что разгромил инженера-любителя с Сицилии, предложившего разогнать пыль с помощью соответственно размещенных реактивных авиадвигателей. Типичный случай: теоретически в этом проекте как будто нет пороков, однако подойди к нему с практической стороны — и все рушится. Пыль можно разогнать, но для этого нужен неограниченный приток воздуха. Пока доводы речистого итальянца переводили на английский язык, Лоусон быстро сделал расчеты.