— Слава тебе, господи, — крестилась Петровна.
— Денежки-то возьмут, а город-то все равно они не удержат, — заявила Надя.
— Не только Казань удержат, они к осени-то и Москву возьмут, — сказала мать.
— Пусть попробуют.
— А что и попробуют, и возьмут. Знаешь, сколько они денег собрали?..
— На деньги Москву-то не купишь, - возразила Надя.
Но беседа была прервана вошедшим дворником:
— Екатерина Матвеевна, около ворот-то лежит, надо бы убрать.
— Ты нос в чужое дело не суй. Кто убил, тот и уберет.
— Я-то ничего, только вам, мол, будет неприятно...
Ночью подъехала ломовая телега, с которой соскочили какие-то люди. Они, втаскивая на телегу убитого, ворчали: «А ну-ка, дружок, хватит на мостовой валяться, поедем на новоселье».
«Эх, дела, дела», — проворчал дворник, заметая следы крови у ворот.
Не прошло и двух недель, как белые начали выгружать казанские банки. Жертвованное и нежертвованное золото поторапливались отправить в Сибирь.
— На вот, читай, — подала Белицина дочери газету «Обновленная Россия», указав на статью полковника Степанова. Он писал: «Помощь близка! Японцы уже прошли Читу. Может быть, завтра победа будет за нами».
Глава двадцатая
Проверив личный состав команд на всех судах флотилии, расставив надежных командиров, Николай Маркин перед началом боевых действий решил поговорить с матросами и бойцами, посоветоваться, так как операции предстояли сложные.
Тихий сентябрьский вечер. Солнце медленно выкатилось из-за горы громадным огненным диском и так же медленно, величаво и низко поплыло над Волгой. Казалось, оно вот-вот окунется в тихую зыбь волн и потухнет, как раскаленный кусок железа, испустив громадные клубы пара. Но нет, диск все так же величаво продолжал свой путь, хотя и казалось, что нижним краем он задевает волны, и они горят громадным факелом, окрашивая в радужные цвета гористые берега, поросшие густым чернолесьем. На судах флотилии, видимо, кончился аврал: все блестело и искрилось в лучах вечернего солнца. С канонерской лодки «Ваня-коммунист» прогудела сигнальная сирена. Все суда подошли к каменистому берегу, перекинули трапы, мостки и всякие сходни. Матросы и красноармейцы сбежали на берег, и все сгрудились там, куда подошла канонерская лодка. С нее также перекинули на берег трап, на него легко вскочил матрос в синей форменке, с загорелой открытой грудью и таким же коричневым от загара лицом. Легкий ветерок шевелил ленточки на его сбитой на затылок бескозырке. Он взглянул на закатывающееся солнце. Луч скользнул по его лицу, осветив черную маленькую бородку и аккуратно подстриженные усики. Это был комиссар Волжской боевой флотилии Николай Григорьевич Маркин. Он поднял руку, толпа умолкла, только слышны были всплески тихих волн. Комиссар поднялся выше на одну ступеньку и крикнул:
— Товарищи бойцы! Матросы! Командиры! Партия большевиков и Советская республика во главе с товарищем Лениным поручили нам выполнение сложной и ответственной задачи! В самый кратчайший срок мы должны овладеть укрепленными позициями белых — Верхним Услоном и Казанью! Мы уже имеем связь с Пятой армией Восточного фронта, которая готовит сокрушительный удар с суши, а мы должны всеми силами помочь ей с Волги. И общими силами разгромим и свалим в Волгу врага! Товарищи! Мы, конечно, все знаем, что враг коварен и силен. И силен не только техникой вооружения, которой его снабжает русская и иностранная буржуазия, враг силен и выучкой. Против нашей Красной Армии встали сотни крупных специалистов военного дела, которые всю свою жизнь только и учились воевать. И теперь, надеясь на свою многолетнюю выучку, хотят задушить молодую Советскую республику. Но это им не удастся. Мы — большевики, ученики нашего великого Ленина! Мы тоже кое-что смыслим в военном деле. А главное — каждый из нас знает, за что мы боремся и что хотим и должны вырвать из кровавых рук белого офицерства.
— Товарищ Маркин! Начинать надо скорее! Мы еще покажем, как неученые бьют! — кричали матросы.
Слышится команда:
— По своим местам!
Митинг кончился. Берег снова опустел. Вечерняя заря потухла, Волга покрылась серой дымкой тумана. Суда красной флотилии заняли свои места. Некоторые пошли в сторожевое охранение, остальные готовились к боевым операциям за овладение Верхним Услоном.
Утром следующего дня несколько судов красной флотилии под командованием Николая Маркина подошли к Верхнему Услону и открыли артиллерийский огонь по укрепленным позициям белых. Белые пришли в бешенство от такого смелого маневра красных.
— Что это такое?! — крикнул поручик Смоленцев, выскакивая из-за стола, на котором стоял завтрак.
— Ваше благородие! Красные пароходы прибыли! — вбежав в избу, доложил артиллерист Шошин.
— Это что еще за нахальство, откуда они взялись? Сумасшедшие они или пьяные? Да мы их сейчас всех пустим ко дну! — кричал поручик, подбегая к батарее. — Слушай мою команду! По красной сволочи батареей огонь! Огонь!
Батарейцы забегали, засуетились около орудий. Загромыхали выстрелы, повалились с Услонской горы в Волгу снаряды, поднимая громадные водяные столбы около судов красных.
Но суда красной флотилии не кинулись отступать, а все время поддерживали огонь с реки, вздымая на воздух укрепления белых. А этим временем сухопутные части Пятой армии вышибли белых из деревни Воробьевки. Красная флотилия, выполнив намеченные операции, вернулась на место прежней стоянки. Правда, один пароход белым удалось зажечь и один оказался поврежден. На следующий день части Пятой армии при поддержке Волжской флотилии выбили белых с самой выгодной позиции — Верхнего Услона. Теперь артиллерия красных с Услонской горы могла обстреливать укрепления белых. После взятия Верхнего Услона Волжская флотилия красных стала готовиться к штурму Казани.
Комиссар Маркин созвал командиров и объяснил предстоящие операции:
— Товарищи командиры! Через час надо высадиться на Устьинской пристани, и Казань сегодня должна быть взята.
Раздались голоса;
— Есть взять Казань! Постараемся!
— Да, да, товарищи, придется этой ночью крепко поднажать, чтоб не совестно было Владимиру Ильичу отвечать. Он больной, а все время следит за нашими действиями и принимает самое горячее участие. Вот, так, товарищи. Надеюсь, боевые задания вам всем ясны?
— Так точно! Все понятно, товарищ Маркин! — отвечали командиры.
— А теперь по своим местам. Желаю успеха! Ждите сигнала.
Черная мгла ночи сгустилась над Волгой. Прогудела сирена. Суда с потушенными сигналами двинулись к Устьинской пристани. Первым шел «Ваня-коммунист». Комиссар Маркин, стоя на мостике, вглядывался в черноту ночи привычным глазом моряка. А за ним так же бесшумно двигались остальные суда. Тихо, одно за другим, красные суда подошли к Устьинскому берегу, побросали трапы, сходни. Быстро, бесшумно бойцы сбежали на берег и двинулись в направлении города. На лугах по команде рассыпались в цепь и с винтовками наперевес, с подготовленными ручными гранатами короткими перебежками стали продвигаться вперед. На флангах тащили пулеметы. А сзади бежали санитары с медицинскими сумками.
Неожиданно со стороны города затрещали винтовочные выстрелы, застрочили пулеметы.
Бойцы залегли, повели ответный огонь. Белые припустились бежать в город.
— Ага! Не терпите! — вскакивая, кричали бойцы и устремлялись вперед, преследуя противника.
Начался рассвет. Алая полоска появилась за городом. Стало видно, как в утреннем сумраке перебегали из-за домов, из переулков скрюченные фигуры беляков. Но десантники отряда Маркина свинцовым дождем пулеметов косили их. Офицеры ожесточенно выкрикивали команды, но солдаты, вопреки всему, бежали обратно к центру города или прятались во дворы. Красноармейцы пробирались задворками и вышибали их со дворов гранатами.
Не только отряд десантников с Волжской флотилии теснил и гнал белых к центру города, левобережная группа сухопутных войск Пятой армии начала громить беляков с северной стороны. Казань постепенно зажимали в крепкие клещи. Белые почуяли, что в городе больше им не удержаться, и в панике покидали Казань. К полудню 10 сентября над Казанью уже реяли красные знамена. Оставшиеся в живых десантники вернулись на суда Волжской флотилии и продолжали громить белогвардейские суда на Волге.
