В последний четверг ноября был День благодарения, замечательный семейный праздник. Но следующий день был еще лучше. Я рано проснулся и вытащил из кладовой рождественские украшения, стараясь не разбить хрупкие статуэтки из рождественских сцен, коллекцию моей жены. (Линн начала собирать такие красивые игрушки много лет назад, когда была пациенткой детской больницы.) Потом я загрузил на компьютер нашу любимую рождественскую музыку, и вскоре дом наполнили задушевные песни Бинга Кросби.

– Эй, па, сделай потише музыку! – закричал мой старший сын Тодд из гостиной. – Я смотрю футбол.

Тодду всего одиннадцать, но его уже не оттащишь от телевизора, а еще он завел обыкновение разгуливать по дому в пижаме. На кухне моя девятилетняя дочка Габриелла, или Габби, как мы ее зовем, делала себе сэндвич из остатков индейки. На столе пестрели капли брусничного соуса и майонеза, а из кладовки тянулась дорожка из хлебных крошек.

Как все знакомо, подумал я. Сэндвич из индейки, Бинг и футбол – рождественский сезон официально начался!

– Отлично, дети, надевайте куртки! – позвал я. – По-моему, нам пора ехать в молл. Поторопитесь. Я хочу приехать туда пораньше, пока мало народу.

– Зачем мы туда едем? – спросила Габби, облизывая майонез с пальца.

– Чтобы вы сообщили Санте, что хотите получить в этом году на Рождество.

– Но па, – простонал Тодд. – Мы ведь уже слишком взрослые и не верим в Санту.

– Ты никогда не будешь слишком взрослым, сын. К тому же я узнал от очень сведущих людей, что в этом году в молле появился абсолютно новый Санта-Клаус – такой, какого вы еще никогда не видели. Он ждет вас.

– Почему это он нас ждет? – удивился Тодд.

– Видишь ли, – сказала Линн, заходя на кухню, – дело в том, что он наш старый друг.

До молла мы ехали с разными приключениями, но это уже другая история. Санта вручил обоим детям по рождественскому леденцу и полоску бумаги с адресом. Их первый вечер в роли эльфов в детской больнице назначен на завтра, и я уже сгораю от нетерпения. Доктор Мадхукар Амбури стал теперь главным врачом этой детской больницы. Он сказал, что у него в этом году большие планы на рождественское представление. После молла мы вернулись домой и стали развешивать повсюду фонарики, венки и другие рождественские украшения. Линн отыскала безопасное место для каждого из ее рождественских вертепов и заставила детей расставлять по очереди фигурки вокруг различных Младенцев Иисусов. Когда мы наряжали елку, Тодд попросил меня рассказать ему историю белого, очень старого бумажного мешка с тремя отверстиями, который мы каждый год надеваем на елку поверх фигурки ангела.

– Знаешь, – предупредил я его, – я не смогу рассказать тебе только про этот мешок, без всей истории о моем первом настоящем Рождестве. Ты точно готов ее слушать?

– Угу, – ответил Тодд. – Я хочу послушать ее снова. Это наша семейная традиция. Габби! Садись. Папа расскажет нам про этот старый мешок.

– Так слушайте, – начал я. – Это было на следующее утро после Дня благодарения, в 1980 году. Так началось мое первое настоящее Рождество. Мне было девять лет, и я, конечно же, праздновал его много раз, но именно в это Рождество я впервые понял и почувствовал, почему его так любят во всем мире, почему многим хочется, чтобы оно продолжалось весь год. В такие праздники люди забывают о трудностях жизни и обращаются к ее величайшим сокровищам – семье, дружбе и заботе о ближнем. Для меня это стало главным в судьбе моментом, когда определилась и сформировалась сама ткань моей души.

Как и многие другие рождественские истории, моя началась на коленях у Санты. Но только это был необычный Санта, и колени у него тоже были необычными…